Дэвид Иглмен - Мозг: Ваша личная история
Социальная депривация вызвала сильный психологический стресс; без взаимодействия с другими людьми мозг страдает. Во многих странах одиночное заключение запрещено именно потому, что люди давно осознали, какой вред наносит лишение одного из самых важных аспектов человеческой жизни – взаимодействия с другими людьми. У Сары, лишенной контакта с миром, довольно быстро появились галлюцинации:
В определенное время через окно в камеру проникал солнечный луч. Солнце освещало маленькие пылинки внутри. Я воспринимала эти частицы как другие человеческие существа, населяющие нашу планету. Они находились в гуще жизни, общались друг с другом, сталкивались друг с другом. Они что-то делали вместе. А я была отделена от них. Выброшена из потока жизни.
В сентябре 2010 г., проведя больше года в тюрьме, Сара вышла на свободу и снова влилась в общество. Но травма оказалась глубокой: девушка страдала от депрессии и легко впадала в панику. Через год она вышла замуж за Шейна Бауэра, товарища по несчастью. Сара говорит, что они с Шейном умеют успокоить друг друга, но это не всегда легко: у обоих остались глубокие эмоциональные шрамы.
Философ Мартин Хайдеггер предложил говорить не о «существовании» человека, а о «существовании в мире». Это был способ подчеркнуть, что окружающий мир в значительной степени определяет нас самих. Личность не существует в вакууме.
Ученые и врачи имеют возможность наблюдать, что происходит с человеком в одиночном заключении, однако провести непосредственные исследования мозга довольно сложно. Как бы то ни было, эксперимент нейробиолога Наоми Эйзенбергер дает представление о том, что происходит в мозгу в сходной, но менее жесткой ситуации – когда нас исключают из группы.
Представьте, что вы перебрасываетесь мячом с двумя другими людьми, и в какой-то момент вас исключают из игры: двое других бросают мяч друг другу, но не вам. В основе эксперимента Эйзенбергер лежит простой сценарий. Она предложила добровольцам простую компьютерную игру, в которой их персонаж играет в мяч с двумя партнерами. Участникам эксперимента говорили, что другими игроками тоже управляют люди, но на самом деле их действия определяла компьютерная программа. Поначалу все шло гладко, но через какое-то время два других игрока выводили добровольца из игры и просто перебрасывали мяч друг другу.
В сценарии социальной эксклюзии доброволец исключается из игры в мяч.
Социальная боль – например, в результате исключения – активизирует те же участки мозга, что и физическая боль.
В эксперименте Эйзенбергер добровольцы играли, лежа в аппарате для сканирования мозга. Обнаружилось нечто любопытное: когда добровольцев исключали из игры, активизировались участки мозга, входящие в матрицу боли. Тот факт, что вам не бросают мяч, выглядит незначительным, но для мозга социальное исключение так много значит, что вызывает боль в буквальном смысле.
Почему социальное исключение заставляет страдать? Вероятно, это указывает на важность социальных связей с точки зрения эволюции, то есть боль является тем механизмом, который заставляет нас взаимодействовать с другими, искать их признания. Встроенный в мозг механизм поощряет связь между людьми. Он заставляет нас объединяться в группы.
Эта особенность проливает свет на окружающее нас общество: люди повсеместно образуют группы. Нас объединяют семейные и дружеские связи, работа, мода, спортивные команды, религия, культура, цвет кожи, язык, увлечения и политические взгляды. В группе мы чувствуем себя комфортно, и этот факт многое говорит об истории нашего вида.
Выживают не только сильнейшие
Обращаясь к эволюции человека, мы первым делом вспоминаем о всем известном принципе выживания сильнейших. Перед нашим внутренним взором предстает образ сильного и волевого человека, который способен превзойти других представителей своего вида в сражении, в беге, в любовном соперничестве. Другими словами, того, у кого больше шансов выжить и преуспеть. Это довольно удачная модель, однако она оставляет без объяснения некоторые аспекты нашего поведения. Возьмем, к примеру, альтруизм: каким образом выживание сильнейшего способствует тому, чтобы люди помогали друг другу? Отбор самых приспособленных в данном случае не подходит, и ученые ввели дополнительное понятие «родственного отбора». Это означает, что я забочусь не только о себе, но и о других носителях моего генетического материала – например родных и двоюродных братьях. Как пошутил специалист в области эволюционной биологии Дж. С. Холден: «Я с готовностью прыгну в реку, чтобы спасти двух родных братьев или восьмерых двоюродных».
Как бы то ни было, одного родственного отбора недостаточно, чтобы объяснить все грани человеческого поведения, поскольку объединяться в группы и кооперироваться могут не только родственники. Это наблюдение привело к такому понятию, как «групповой отбор». Суть его в следующем: если все члены группы сотрудничают друг с другом, то все они получают от этого выгоду. В среднем они добиваются большего успеха, чем те, кто не склонен к сотрудничеству с соседями. Члены группы помогают друг другу выжить. В таких группах повышается безопасность и производительность, они лучше преодолевают трудности. Это стремление объединяться с другими людьми называется эусоциальностью (греческое слово «эу» означает «добро»), и оно служит не зависящим от родства «клеем», на котором держатся племена, группы и народы. Это не исключает индивидуального отбора, а просто дополняет общую картину. Люди отличаются индивидуализмом и склонностью к соперничеству, однако ради общего блага они способны объединяться в группы. Данная особенность позволила человеку расселиться по всей планете, создать общества и цивилизации – такое не под силу отдельным людям, даже самым приспособленным. Настоящий прогресс возможен лишь в союзе с другими, который превращается в конфедерацию, и наша эусоциальность является одной из главных причин разнообразия и сложности современного мира.
Таким образом, стремление объединяться в группы дает нам эволюционное преимущество. Однако у него есть и обратная сторона. У любой группы должен существовать как минимум один чужак.
Чужаки
Для понимания истории человечества огромное значение имеют такие концепции, как «свои» и «чужие». В разных концах земного шара группы людей часто совершают акты насилия в отношении других групп, даже беззащитных и не представляющих непосредственной угрозы. В 1915 г. в Османской империи турки систематически уничтожали армян. В 1937 г. во время нанкинской резни вторгшееся в Китай японцы убили сотни тысяч невооруженных гражданских лиц. В 1994 г. в Руанде всего за сто дней хуту убили восемьсот тысяч тутси.
Я не могу рассматривать эти факты с беспристрастностью историка. Взглянув на мою родословную, вы убедитесь, что бо́льшая часть ветвей генеалогического древа обрываются в начале 1940 г. Этих людей убили за то, что они были евреями; они попали в мясорубку геноцида, который развязали нацисты, объявившие евреев чужаками, виноватыми во всем на свете.
После холокоста Европа поклялась: «Это больше не повторится». Но спустя полвека снова случился геноцид – всего в тысяче километров от Германии, на территории Югославии. С 1992 по 1995 г. во время гражданской войны в бывшей Югославии сербы убили более ста тысяч мусульман, по большей части в процессе так называемых этнических чисток. Один из самых страшных эпизодов произошел в Сребренице: здесь за десять дней погибли восемь тысяч боснийцев. Они искали убежища в лагере миротворческих сил ООН, после того как Сребреница была окружена сербскими войсками, но 11 июля 1995 г. командование миротворческого контингента выгнало всех беженцев, и они попали в руки врагов, ожидавших их прямо за воротами лагеря. Женщин насиловали, мужчин убивали – не только мужчин, но и детей.
Лагерь ООН, в котором искали убежища боснийские мусульмане, охраняли голландские миротворцы. Хасан Нуханович потерял семью в резне, которая началась после того, как голландцы выгнали беженцев, так что те попали прямо в руки сербов, осаждавших лагерь.
Я прилетел в Сараево, чтобы лучше понять, что произошло, и там мне представился случай поговорить с высоким мужчиной средних лет по имени Хасан Нуханович. Хасан, боснийский мусульманин, работал в лагере ООН переводчиком. Его семья находилась там же вместе с другими беженцами, но их выгнали из лагеря, отправив на верную смерть, а Хасану разрешили остаться, поскольку ценили его как переводчика. Тогда убили его мать, отца и брата. Ему не дает покоя мысль о том, что «…убивали и пытали наши соседи – те самые люди, рядом с которыми мы жили на протяжении десятилетий. Они были способны убивать своих школьных друзей».
