Питер Грей - Свобода учиться. Игра против школы
Хелен Смит[25] в книге The Scarred Heart («Сердце в шрамах») рассказывает историю самоубийства тринадцатилетней девочки Эйприл Хаймс из Ричленда:
«Дети в школе обзывали ее жирной, бросали в нее разными предметами и третировали. Они распускали слухи, что она подкладывает бумажные салфетки в лифчик. Эйприл попыталась покончить жизнь самоубийством, и родители поместили ее в психиатрическую клинику. Ее пытались лечить, но лечение не помогло. После того как девочка пропустила в школе 53 дня из обязательных 180, ей было предписано или вернуться туда, или разбираться с комиссией по прогулам с перспективой попасть в исправительное учреждение для подростков. Она решила, что лучшей альтернативой будет пойти в свою спальню и повеситься на ремне. В прошлом она могла бы просто бросить школу, но теперь такие дети, как она, зажаты в тисках обязательного школьного образования»{120}.
Когда происходят подобные события, школа принимает всерьез проблему агрессивного поведения, по крайней мере на какое-то время. Обычно к проблеме подходят следующим образом: разрабатывается курс, направленный на нивелирование агрессивного поведения, и его должны пройти все учащиеся. Новый обязательный курс – стандартная реакция нашего общества на любую проблему с детьми. В Соединенных Штатах и других странах за последние 20 лет было опробовано множество школьных программ против травли детей и проведено множество исследований, чтобы выяснить, работают ли эти программы. До сих пор ни одна из них не показала себя в достаточной мере эффективной{121}. Ни одна из них не добирается до первопричины проблемы, и они не могут достичь результатов без того, чтобы в корне изменить основную структуру школы.
Травля происходит регулярно, если к людям, которые не имеют никакой политической власти и которыми управляют сверху, предъявляется требование находиться в определенном окружении и это требование имеет законную силу или экономическое обоснование. Например, со взрослыми это часто происходит в тюрьмах. Те, над кем издеваются, не могут никуда деться, и у них нет никакой законодательной или судебной власти противостоять агрессорам.
В известной книге Чена Гуиди и Ву Чунто Will the Boat Sink the Water? («Утопит ли лодка воду?») описана проблема травли в китайской провинции. Крестьянам не разрешается съезжать со своей земли, а управляют ими мелкие чиновники. У крестьян нет никакой политической власти и никакой законной процедуры противодействия издевательствам, поэтому наверх поднимаются те, кто может лучше всего запугать других. Нужно ли удивляться, что некоторые из наших школьников реагируют на принудительное заключение и диктаторское управление так же, как заключенные и китайские крестьяне?
Мы создаем условия для того, чтобы травля в школе расцветала: разделяем детей на группы по возрасту, сажаем их в клетку, где они не могут никуда уйти от издевательств, внушаем им, что наивысшие ценности – это соревнования и победа, что нужно быть лучше других, а также не даем им ни малейшего права принимать решения в самоуправлении школой.
Порок 6. Подавление критического мышления. Разумно было бы предположить, что одна из целей образования – развитие критического мышления. Но несмотря на все разговоры учителей об этом, большинство школьников учатся избегать необходимости мыслить критически, выполняя задания. Они помнят, что в школе их основная задача – получать высокие оценки за контрольные, а критическое мышление этому мешает. Чтобы получить хорошие оценки, нужно понять, что хочет от тебя учитель, и предоставить ему это. Я миллион раз слышал о такой установке от школьников и студентов, когда они общались за пределами класса. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить студентов мыслить критически{122}. Но по правде говоря, оценки – главные мотиваторы в образовании – очень мощная сила против откровенных обсуждений и критических мыслей в классе. В системе, где мы, учителя, ставим оценки, мало кто из студентов готов задавать вопросы или критиковать идеи, которые мы им предлагаем. А оценивая критическое мышление, мы провоцируем ложный критический анализ.
Чтобы включать критическое мышление, люди должны быть мотивированы, должны иметь возможность свободно озвучивать свои идеи и задавать собственные вопросы. Но в школе дети узнают, что их вопросы и идеи в расчет не принимают. Считается только способность давать правильные ответы на вопросы, которые ученики не задавали и которые их не интересуют. Правильные ответы – это те, которые нужны учителям или авторам контрольных. Совсем необязательно, чтобы школьники действительно понимали их, или чтобы они их волновали, или чтобы они были уверены, что эти ответы верные или пригодятся им в жизни.
Очень хорошо эту мысль обобщила одна школьница, которой я помогал с домашним заданием по математике. Сначала она несколько минут вежливо притворялась, что слушает, почему правильно решать уравнения именно этим способом, а не каким-то другим, а потом воскликнула: «Я хорошо понимаю, что вы хотите сказать, но я не хочу знать, почему этот метод годится, и мне это не надо. Все, что мне надо, – это выполнять инструкции учителя одну за другой и в итоге получить ответ, который он хочет». Это была, по мнению многих, хорошая ученица, и она вполне могла выражать мнение большинства подобных учеников.
Дети отлично понимают, что не смогут глубже изучить предметы в школе, даже если очень захотят, у них не будет на это времени. Ученики должны подчиняться школьному расписанию. Более того, многие уверены, что обязаны посещать кружки и дополнительные занятия: для поступления в престижные вузы необходимо продемонстрировать, что ты разносторонне развитая личность. Поэтому тот, кто проявляет особый интерес к определенному предмету, рискует провалиться по остальным. Чтобы успевать, то есть чтобы хорошо писать контрольные, дети должны впитывать ограниченный запас знаний и очень поверхностно понимать предмет.
Еще один фактор, мешающий критическому мышлению в школе, – тревожность. В школе действия детей постоянно подвергаются оценке, и это снижает их возможности мыслить критически. Происходит это не только потому, что они стремятся найти ответ, нужный учителю, но еще из-за того, что оценки повышают тревожность. Критическое мышление – это творческий процесс, а творчество всегда требует долю расслабленности и беззаботности (подробнее об этом в главе 7). Тот, кто мыслит критически, играет с идеями – пробует разные, переворачивает их с ног на голову, чтобы посмотреть, что получится, каковы будут последствия. Тревожность не дает этим заниматься и заставляет следовать по четко очерченным каналам. Тревожность побуждает к развитию способности выдавать знания наизусть, и это губит на корню все новые идеи.
Порок 7. Уменьшение разнообразия знаний и умений. Заставляя всех детей учиться по одной и той же стандартной программе, мы лишаем их возможности выбирать собственный путь развития. В школьную программу включено совсем чуть-чуть знаний и навыков, которые необходимы для жизни. В наши дни никто не может выучить больше чем махонький фрагмент так, чтобы знать его хорошо. Зачем же заставлять всех учить один и тот же кусок? В следующей главе я докажу, что, когда дети следуют своим интересам, они выбирают разнообразные и непредсказуемые пути. У них развивается жгучий интерес, они делают все возможное, чтобы стать экспертами в той сфере, которая им интересна. И потом они находят возможности использовать свои навыки, знания и интересы, чтобы этим заработать. Когда в школе детей заставляют учить одно и то же, у них не остается времени на собственные интересы. И очень многие извлекают из этого урок, понимая, что эти интересы никто не учитывает. Некоторые справляются с этим и занимаются тем, что им интересно, за пределами школы, но так поступают далеко не все. В реальном мире за пределами школы очень ценится многообразие знаний и личных качеств. Одна из задач взросления – найти те ниши, которые наилучшим образом подходят конкретной личности. В современной школе такая ниша всего одна, и те, кому она не подходит, считаются неудачниками или страдают от «умственных расстройств». Вместо того чтобы приспособиться к разным типам личности, школа старается сформировать личность ребенка так, чтобы он подходил именно школе, и при этом часто используются лекарства. Наиболее распространенный сейчас пример – это большое количество детей с диагнозом СДВГ.
Некоторые дети от природы более подвижны и возбудимы, чем остальные, и из-за этого у них проблемы в школе. Им гораздо сложнее, чем другим, смирно сидеть на уроках в течение нескольких часов, внимательно делать неинтересные им задания и терпеть однообразие. В наше время, когда всех заставляют учиться, на этих детей вешают ярлык, что у них умственное расстройство, СДВГ. Согласно официальным данным, на момент написания этой книги в США этот диагноз поставлен примерно 12 процентам школьников и четырем процентам школьниц{123}. Большинство случаев постановки этого диагноза вызвано жалобами учителей. Вы только подумайте: 12 процентов мальчиков – это каждый восьмой! И их считают ненормальными только потому, что они не могут или не хотят в течение долгого времени делать скучную работу. Это само по себе порочно. Сейчас все чаще трех– и четырехлетним детям ставят СДВГ и назначают лекарства, потому что они не могут смирно сидеть в детском саду!
