Дэвид Иглмен - Мозг: Ваша личная история
Постойте. Разве в обоих случаях вы решаете не одно и то же уравнение? Пожертвовать одной жизнью ради спасения четырех? Почему же при втором сценарии результаты так сильно отличаются? Сторонники этики и морали рассматривали эту проблему с разных сторон, но нейровизуализация смогла дать вполне определенный ответ. Первый сценарий мозг воспринимает как чисто математическую проблему. Дилемма активирует зоны мозга, связанные с решением логических задач.
Несколько областей мозга наиболее активно участвуют в решении логических задач.
При втором сценарии вы должны вступить в физический контакт с человеком и толкнуть его навстречу смерти. Это подключает к принятию решения дополнительные нейронные сети: зоны мозга, связанные с эмоциями.
В решении, толкнуть ли невинного человека навстречу гибели, активное участие принимают сети, связанные с эмоциями, и они могут изменить результат.
При втором сценарии мы оказываемся в центре конфликта двух систем с противоположными мнениями. Сети, связанные с рациональным мышлением, говорят, что одна смерть предпочтительнее четырех, но сети, управляющие эмоциями, включают инстинктивное чувство – невинного человека убивать нельзя. Вы разрываетесь между двумя противоположными побуждениями, и результат ваших размышлений, скорее всего, будет не таким, как при первом сценарии.
Дилемма трамвая проливает свет на ситуации, с которыми мы сталкиваемся в реальной жизни. Примером может служить современная война, которая теперь больше похожа на перевод стрелки, чем на сталкивание человека на рельсы. Когда человек нажимает кнопку запуска стратегической ракеты, в этом участвуют только нейронные сети, связанные с решением логических задач. Управление беспилотным аппаратом может превратиться в разновидность видеоигры; кибератаки наносят ущерб на расстоянии. Здесь в работу включаются сети, связанные с рациональным мышлением, но не обязательно с эмоциями. Дистанционная война снижает остроту внутреннего конфликта, облегчая принятие решения.
Один мудрец предложил имплантировать кнопку запуска ракет с ядерными боеголовками в грудную клетку лучшего друга президента. В таком случае президент, решивший запустить ракеты, был бы вынужден прибегнуть к физическому насилию над другом, вскрыв ему грудь. Это привлекло бы к принятию решения нейронные сети, связанные с эмоциями. В решениях, касающихся жизни и смерти, чистая логика может быть опасна; наши эмоции – это влиятельный и зачастую мудрый электорат, и мы проявили бы беспечность, исключив их из парламентского голосования. Мир не станет лучше, если мы все будем вести себя как роботы.
Нейробиология – новая наука, но интуиция имеет долгую историю. Древние греки считали, что мы должны смотреть на свою жизнь как на колесницу. Мы все возницы, пытающиеся сдержать двух лошадей: белую лошадь рассудка и черную лошадь страсти. Каждая из них тянет в свою сторону. Наша задача – управлять обеими так, чтобы держаться по центру дороги.
В нейробиологии мы часто сталкиваемся со следующей ситуацией: значение эмоций мы можем понять, понаблюдав за тем, что происходит, когда человек лишается способности включать их в принятие решений.
Состояние тела помогает принять решение
Эмоции не просто обогащают нашу жизнь – они необходимы для принятия решений о наших действиях. Это иллюстрирует случай Тэмми Майерс, бывшего инженера, которая разбилась на мотоцикле. Следствием аварии стало повреждение орбитофронтальной коры, зоны, расположенной непосредственно над глазницами. Этот участок мозга играет важную роль в объединении сигналов, поступающих от тела. Эти сигналы сообщают другим отделам мозга о состоянии тела – голод, тревога, волнение, смущение, жажда, радость.
Тэмми не похожа на человека с серьезным повреждением мозга. Но, проведя с нею даже пять минут, вы поймете, что она с трудом справляется с повседневными жизненными проблемами. Она может описать все за и против того или иного варианта действий, но даже в простейших ситуациях не в состоянии сделать выбор. Утрата способности суммировать свои чувства значительно затруднила принятие решений. Теперь Тэмми не чувствует разницы между вариантами действий. Результатом становится пассивность – Тэмми сообщает, что может целый день пролежать на диване.
Повреждение мозга Тэмми указывает нам на важный аспект принятия решений. Вопреки распространенному мнению о том, что мозг управляет телом с верхнего уровня, существует непрерывная обратная связь. Сигналы о физическом состоянии позволяют быстро оценить, что происходит и что с этим делать. Тело и мозг должны поддерживать тесную связь, чтобы мы могли сделать выбор.
Представьте такую ситуацию: вы хотите передать соседям посылку, по ошибке доставленную вам. Но, когда вы приближаетесь к воротам, соседская собака начинает рычать, оскалив зубы. Откроете ли вы ворота, чтобы подойти к входной двери дома? Решающим фактором будет вовсе не знание статистики нападений собак. Угрожающая поза животного запустит физиологические реакции в вашем организме: учащенный пульс, спазмы в животе, напряжение мышц, расширение зрачков, изменение уровней гормонов в крови, раскрытие потовых желез и т. д. Эта реакция является автоматической и бессознательной.
В тот момент, когда вы стоите у ворот, взявшись за задвижку, вы можете воспринимать самую разную информацию (например, цвет собачьего ошейника), но мозгу требуется знать только одно: встречаться ли вам с собакой или передать посылку другим способом. Решить эту задачу помогает ваше физическое состояние, которое служит суммарной оценкой ситуации. Физиологическую сигнатуру можно рассматривать как сообщение общего характера: «Дело плохо» или «Это не проблема», – которое подсказывает мозгу ответ.
Мы ежедневно оцениваем свое физиологическое состояние. В большинстве случаев эти сигналы довольно слабые, и мы их не замечаем. Однако они играют важную роль в нашем выборе. Возьмем, к примеру, супермаркет: именно здесь Тэмми буквально впадает в ступор, не в состоянии принять решение. Какие взять яблоки? Какой хлеб? Какое мороженое? На покупателей обрушиваются тысячи вариантов выбора, и в результате мы тратим драгоценные часы жизни, стоя в проходах между полками и пытаясь заставить свои нейронные сети сделать выбор. Обычно мы этого не осознаем, но справиться с этой пугающей задачей нам помогает тело.
В большинстве ситуаций внешней информации слишком много, и поэтому невозможно принять решение исключительно при помощи логики. Для управления этим процессом нам требуется общий вывод: «Здесь мне ничто не угрожает» или «Здесь опасно». Физиологическое состояние организма поддерживает двусторонний диалог с мозгом.
Допустим, вы хотите купить суп. Информации, которую требуется оценить, слишком много: калории, цена, содержание соли, вкус, упаковка и т. д. Будь на вашем месте робот, он застрял бы в супермаркете на целый день, пытаясь сделать выбор, поскольку нет никакого очевидного способа понять, какая информация более значима. Чтобы принять решение, необходимо некое резюме. Его помогает составить обратная связь с телом. Мысль о цене может бросить вас в пот, воспоминание о супе из курицы с лапшой может вызвать слюноотделение, а от мысли о густоте другого супа к горлу может подступить тошнота. Вы симулируете ощущения от разных супов, которые помогают быстро дать оценку супу А, затем супу Б, и эти оценки смещают баланс в ту или иную сторону. Вы не извлекаете данные из надписей на банках, а чувствуете их. Эти эмоциональные сигнатуры слабее, чем те, которые связаны с лающей собакой, но смысл остается тот же: любой выбор связан с физиологическим состоянием. Организм помогает принять решение.
В предыдущем примере, когда вы выбирали между мятным и лимонным вкусом йогурта, битва шла между нейронными сетями. Именно физиологические сигналы организма сыграли решающую роль и помогли одной нейронной сети взять верх над другой. Травма мозга лишила Тэмми способности вовлекать физиологические сигналы в процесс принятия решений. Женщина может быстро дать общую оценку вариантам выбора или расставить приоритеты для разнообразной информации, которую она в состоянии артикулировать. Вот почему Тэмми бо́льшую часть времени проводит на диване: ни один из вариантов выбора не имеет для нее эмоциональной ценности. В результате нет никакого способа склонить чашу весов в пользу той или иной группы нейронов. Дебаты в ее «нейронном парламенте» могут длиться бесконечно.
Поскольку нашему сознанию доступно далеко не все, мы обычно не имеем полного доступа к сигналам тела, которые определяют наши решения. Бо́льшая часть происходящего в организме находится гораздо ниже уровня сознания, тем не менее эти сигналы влияют на то, как мы сами себя воспринимаем. Например, нейробиолог Рид Монтегю обнаружил связь между политическими взглядами человека и его эмоциональной реакцией. Он сканировал мозг участников эксперимента, измеряя их реакцию на серию картинок, которые должны были вызывать отвращение: от фекалий до трупов или кишащей насекомыми еды. Потом испытуемым предлагали участие еще в одном эксперименте, и, если они соглашались, им приходилось десять минут отвечать на вопросы, связанные с их политическими взглядами: их спрашивали об отношении к запрету на владение оружием, абортам, добрачному сексу и т. д. Монтегю выяснил, что чем сильнее отвращение, испытанное в первой части эксперимента, тем более консервативен человек в своих взглядах, а чем слабее отвращение, тем либеральнее взгляды. Эта связь настолько сильна, что реакция мозга на единственное неприятное изображение предсказывает результаты идеологического теста с точностью до 95 %. Политические убеждения рождаются на стыке духовного и телесного.
