Двери восприятия. Рай и Ад. Вечная философия. Возвращение в дивный новый мир - Олдос Хаксли
Следовательно, можно сделать вывод, что, согласно Вечной Философии, добро есть подчинение и полное растворение индивидуальной личности в дающей жизнь божественной Основе, а зло есть усиление обособленности, нежелание знать о существовании Основы. Конечно же, этот вывод вполне совпадает с этическими принципами как рядом отрицательных и положительных божественных заповедей и даже как рядом практических правил, на которых зиждется общество. Преступность, запрещенная повсюду, порождается особым состоянием ума, которое повсеместно признается неправильным; это неправильное состояние, будучи эмпирическим фактом, нисколько не совместимо с объединяющим познанием божественной Основы, которое, по Вечной Философии, и есть высшее благо.
Глава 12
Время и вечность
Вселенная – это вечная и непрерывная цепь событий, но, согласно Вечной Философии, ее основой является вневременной «миг» проявления божественного Духа. Классическое определение этой взаимосвязи между временем и вечностью можно найти в заключительных главах «Утешения философией» Боэция, где подытоживаются взгляды предшественников, в частности, Плотина.
Одно дело вести бесконечную во времени жизнь <…>, а другое – быть всеобъемлющим наличием бесконечной жизни, что возможно лишь для божественного разума; это очевидно. Бог должен считаться старше созданного Им не по количеству времени, но вследствие непосредственности своей природы. Бесконечное превращение временных вещей уподобляется неизменному состоянию наличного бытия, но, так как отразить его или сравниться с ним не может, оно от тождества переходит к изменению, из простоты настоящего раздробляется на бесконечное количество вещей и событий будущих и прошедших[515].
Боэций
Бог вечен и сохраняет состояние, в котором, кроме настоящего, нет ничего, то и знание Его, превосходя движение времени, пребывает в простоте Его настоящего, содержа в себе в совокупности бесконечную протяженность будущего и прошедшего, и все это Бог обозревает в непосредственности своего знания, как если бы все это происходило в настоящем[516].
Боэций
Знание о происходящем в конкретное мгновение не является характеристикой самого события. То, что в обиходе именуется Божественным Провидением, в действительности есть вневременное познание «текущего мига», совместимое со свободой бренной человеческой воли.
Происхождение всего сущего, развитие всех вещей, которые изменяются и движутся, имеет свои причины, порядок, формы от неизменного божественного разума. Заключенный в сферу своей простоты, этот разум содержит образ многообразия сущего, подлежащего управлению. Этот образ, когда рассматривается в чистом виде в самом божественном разуме, называется Провидением; если же он сопрягается с вещами, подвластными Богу, то, как еще ведется от древних, называется судьбой. Легко заметить, сколь эти два понятия различны, если только вникнуть в их смысл. Провидение есть сам божественный разум, стоящий во главе всех вещей и располагающий все вещи, судьба же есть связующее расположение изменяющихся вещей, посредством нее Провидение упорядочивает их существование. Провидение объемлет в равной степени все, как отдельное, так и бесконечное. Судьба же упорядочивает движением отдельное, распределяя и наделяя местом и формой. Таким образом, разветвление временного порядка, заключенное в самом божественном разуме, есть предзнающее Провидение, а воплощение этого порядка непосредственно во времени зовется судьбой… Подобно тому как мастер уже имеет в уме форму вещи, которую собирается сделать, как бы держа ее перед своим мысленным взором всю сразу, приступает к ее осуществлению во времени, так и Бог в своем Провидении располагает единственным и непреложным образом того, что должно свершиться. Судьба же предписываемое Провидением направляет относительно времени и места… очевидно, что Провидение есть простой и неизменный образ всего того, что предопределено к воплощению, судьба же представляет собой беспрестанно меняющееся сплетение и временной порядок того, что Бог в своей простоте располагает к возникновению. Отсюда следует: все, подчиненное судьбе, подвластно и Провидению, которому подчиняется и сама судьба, но некоторые вещи, подвластные Провидению, находятся выше линии судьбы[517].
Боэций
Простое понятие совершенных часов ведет меня к сладостному и восторженному созерцанию Твоего замысла и Слова. В самом деле, простое понятие часов свертывает в себе всю временную последовательность. Пусть часы будут замыслом. Тогда, хоть мы сначала слышим звон шестого, а не седьмого часа, седьмой мы слышим все равно не позже, чем предписывает [единовременный] замысел. Причем в замысле шестой час не прежде, чем седьмой или восьмой: в едином замысле часов никакой час не прежде и не после другого, хотя часы звонят только в предписанной замыслом последовательности; и не будет ошибкой сказать, когда мы слышим звон шестого часа, что часы звонят шесть потому, что так хочет замысел их мастера. Часы в замысле Бога есть этот его замысел[518].
Николай Кузанский
Начиная с Гоббса[519], противники Вечной Философии отрицают существование вечного «сейчас». По их мнению, время и изменение – фундаментальные свойства, иная реальность невозможна. Более того, эти мыслители полагают, что будущие события совершенно непредсказуемы, даже Бог не обладает знанием о них. Соответственно, Бога нельзя трактовать как Альфу и Омегу – в лучшем случае Он Альфа и Лямбда (или любая другая промежуточная буква из применяемого ныне алфавита). Но факты, собранные Обществом психических исследований[520], и статистические данные, накопленные в ходе множества лабораторных экспериментов по экстрасенсорному восприятию, неумолимо указывают на то, что даже человеческий разум способен на предвидение. А если бренное сознание может предугадать, какая именно карта упадет на игорный стол три секунды спустя или какой корабль потерпит крушение на следующей неделе, то нет ничего невозможного в помышлении Вечного Всеведения, осведомленного о событиях, которые по отношению к нам будут происходить в далеком будущем. «Обманчивое сейчас»[521] (specious present), в котором живут человеческие существа всегда, по-видимому, было и остается чем-то большим, нежели короткий срок перехода от известного прошлого к неизвестному будущему, воспринимаемый, в силу живости памяти, как «настоящее сейчас»; не
