Уроки мудрости - Фритьоф Капра
Гроф: Когда я осуществлял ЛСД-терапию с отдельными пациентами, я прежде всего работал именно с индивидуумами, но семья постоянно должна была оставаться в поле зрения, особенно если пациенты были юного возраста. Вначале, когда пациент делал большие успехи, я ожидал высокой оценки этих результатов от семьи, но часто все происходило совсем наоборот. Например, мать могла сказать: «Что вы сделали с моим сыном? Он позволяет себе отвечать мне!» В случае прочности таких установок, в идеале надо было бы расширять терапию на всю семью. С другой стороны, я не верю в работу только на межличностном уровне, без более глубокой индивидуальной работы.
Дималанта: Я согласен с вами. Иногда я даже принимаю отдельного пациента до того, как встречаюсь со всей семьей.
Хендерсон: Имеются ли какие-нибудь исследования, рассматривающие социальную деятельность в качестве терапии? Будучи много лет вовлеченной в общественные группы и движения, я ясно увидела, ради чего люди в них участвуют. Я не утверждаю, что их работа не дает иногда хороших плодов и не ведет к социальным изменениям, но здесь имеется аутотерапевтическии аспект. Пять миллионов людей вовлечены в деятельность движения в защиту окружающей среды. Это очень интересные люди. Делают ли они это только из альтруизма, или они занимаются также неким видом самоисцеления?
Локк: Вопрос может звучать так: осознают ли они аутотерапевтическии аспект этой деятельности?
Хендерсон: Я знаю, что осознавала его многие годы и мне это очень нравилось.
Гроф: «Существует масса литературы, дающая психодинамические интерпретации социальной активности, революциям и т. п., но в ней не рассматривается сознательное самолечение посредством социальной деятельности.
Хендерсон: Я не могу представить себе, чтобы я была единственной. Многие люди, по-видимому, осуществляют такое самолечение сознательно.
Бэйтсон: А перестают ли они заниматься этим, излечившись?
Хендерсон: Было бы хорошо выяснить это. Некоторые – да. Мне интересно, исследовал ли кто-нибудь их как популяцию?
Бэйтсон: Шекспир.
[Смех]
Глава 8
Особое качество мудрости
Четыре месяца спустя после диалогов в Биг-Суре, в июне 1978 года, я наконец взялся за написание «Поворотного пункта». В течение последующих двух с половиной лет я следовал строгой дисциплине писательского труда: вставал рано утром и систематически писал каждый день. Я начал с четырех часов в день, постепенно увеличивая время работы, по мере того как я все глубже входил в текст. В итоге на заключительной фазе работы над рукописью книги я занимался ею от восьми до десяти часов в день.
Публикация «Поворотного пункта» в начале 1982 года знаменовала собой завершение долгого интеллектуального и личностного путешествия, которое началось пятнадцатью годами раньше, в лучшую пору шестидесятых годов. Мое исследование концептуальных и социальных изменений было наполнено риском и борьбой, интереснейшими встречами и дружбой, интеллектуальным подъемом, глубокими озарениями и переживаниями. В конце концов я был полностью вознагражден. Основываясь на вдохновении, помощи и находках многих замечательных мужчин и женщин, я смог представить в одном томе исторический обзор старой парадигмы в науке и обществе, развернутую критику ее концептуальных ограничений, а также синтез возникающего нового видения реальности.
Путешествие в Индию
В то время как книга находилась в процессе публикации в Нью-Йорке, я провел шесть недель в Индии, чтобы отпраздновать завершение своей работы и попытаться взглянуть на свою жизнь с иной точки зрения. Мое путешествие в Индию было предпринято в ответ на полученные мной ранее три независимых приглашения: одно от Университета в Бомбее с предложением выступить с тремя лекциями в лекционном цикле, посвященном памяти Шри Ауробиндо, второе от Индийского международного центра в Нью-Дели и третье от моего друга Стэна Грофа с предложением участвовать в ежегодной конференции Международной трансперсональной ассоциации, организованной Грофом в Бомбее и посвященной теме «Древняя мудрость и современная наука».
За несколько дней до моего отъезда, я получил первые гранки «Поворотного пункта» от издательства «Саймон и Шустер» и, листая ее страницы в самолете, направляющемся в Бомбей, я размышлял над курьезным фактом, что, хотя индийская культура оказала на мою работу и всю мою жизнь мощное влияние, я сам никогда не был ни в Индии, ни в каком-либо другом регионе Дальнего Востока.
Фактически, размышлял я, самым восточным географическим пунктом в моей жизни до сих пор была Вена, где я родился и откуда я двигался на Запад – в Париж и Калифорнию, где я и имел первые соприкосновения с восточной культурой. И теперь, когда я впервые действительно направлялся на Дальний Восток, я снова летел на Запад – в Токио и Бомбей, следуя солнцу, пересекая Тихий океан.
Моя остановка в Бомбее началась с хорошего предзнаменования. Университет заказал мне номер в традиционном индийском отеле, носящем имя короля танца – Шивы Натарай. И всякий раз, когда я входил в отель, меня приветствовала огромная статуя танцующего Шивы – образа Индии, наиболее знакомого мне в течение последних пятнадцати лет и оказавшего столь значительное влияние на мою работу.
С первых мгновений моего пребывания в Индии я был буквально ошеломлен массой людей и множеством архетипических образов вокруг меня. Во время короткой прогулки по Бомбею я увидел маленьких пожилых женщин, одетых в сари, сидящих на тротуаре и торгующих бананами; маленьких парикмахеров, бривших мужчин всех возрастов, просящих милостыню женщин с детьми, девочек и мальчиков, сидящих в пыли и играющих в древние игры с ракушками в качестве игральных костей, безмятежно пасущихся священных коров, человека, движущегося через толпу и грациозно балансирующего груз на голове с помощью длинной деревянной палки. Я чувствовал себя брошенным в совершенно иной мир, и это чувство не покидало меня во время моего пребывания в Индии. Иногда я гулял по парку или по мосту, думая, что являюсь свидетелем какого-то особого события, ибо сотни людей на улицах двигались в одном и том же направлении. Однако вскоре я обнаружил, что эта постоянная человеческая река возникала каждый день. Войдя в этот человеческий поток или прогуливаясь против его течения, я испытывал незабываемые чувства. Я видел нескончаемое разнообразие лиц, выражений, оттенков кожи, одежды, кастовых знаков, и я чувствовал, что говорю со всей Индией.
Движение в Бомбее всегда очень плотное, состоящее не только из автомобилей, но и велосипедов, рикш, коров и других животных, людей, несущих массивные предметы на головах или толкающих перед собой тяжело нагруженные тележки.
Поездка в такси была сущим испытанием для нервной системы: мне все время казалось, что мы находимся на волосок от столкновения. Однако более
