История западной философии. Часть I. Античность. Средневековье. Возрождение - Виктор Петрович Лега
В споре с гностиками Климент отрицает их подход к проблеме соотношения веры и разума. Он говорит, что вера и разум находятся в гармоничном отношении. Каждая человеческая способность (и вера и разум) необходима, они друг друга дополняют, ибо «веры не может быть без знания, равно как и знания без веры»[130]. Но вера имеет некоторое преимущество — она открывает объекты познания, она более проста, легка, ибо верой обладают все люди. Она дается в готовом виде, и в познании всегда присутствует элемент веры. Человек принимает на веру многие положения в качестве недоказуемых. Или из книг, или от других людей, или как гипотезу — в любом случае все наше рациональное знание основывается на некоторых положениях, в которые человек просто верит. Однако вера как фундамент недостаточна, ибо на этом фундаменте должно быть некое стройное здание, построенное при помощи рациональных аргументов. Поэтому вера и разум не исключают, а дополняют друг друга. Вера есть фундамент знания, а рациональное знание — стены, воздвигнутые на этом фундаменте (VIII, 3). Стены без фундамента разрушаются, но и фундамент без стен — это еще не здание. Значит, без веры нет знания, а без знания вера пуста.
И вера и знание есть проявление одной и той же общей способности — разумности. Поэтому идеал каждого христианина — достичь именно этой разумности, которую Климент именует истинным гносисом, вбирающим в себя и рассудочное знание, и христианскую веру. Христианский гносис — это христианская вера, доведенная до понимания с помощью интеллектуального осмысления. И в этом решении вопроса об отношениях веры и разума Климент Александрийский стоит в начале той традиции, которой будут придерживаться потом и блж. Августин, и Ансельм Кентерберийский, и Фома Аквинский, и другие христианские богословы.
Каким образом человек может познать Бога? Как можно понять то, что стоит выше всего и непознаваемо? Климент разделял античный принцип, согласно которому подобное познаётся подобным. Поэтому если человек может познавать Бога, то он каким-то образом имеет в себе божественную природу. Но поскольку Бог во всем превосходит человека, то процесс познания Бога — процесс бесконечный и недостижимый в рамках одной человеческой жизни. Следовательно, для истинного познания необходимо Откровение. Потому и существуют две формы мудрости: естественное познание Бога посредством разума (истинная философия или естественная теология) и религия откровения, которая была дана древнему Израилю. Христианская религия объединяет в себе естественную теологию и религию откровения и поэтому является истинной и окончательной религией.
Недостаток древнегреческой философии состоял в том, что она с недоверием и презрением относилась к религии. А недостаток еврейской религии в том, что она гнушалась философии. Христианство превосходит все эти формы знания тем, что объединяет и религию, данную через ветхозаветных пророков, и философию, через которую древние греки также познали Бога, которого, как сказал апостол Павел, они, сами того не зная, чтили.
Таким образом, Климент Александрийский заложил основы гармоничного сосуществования христианской религии откровения и языческой философии.
§ 6. Тертуллиан
Другой подход к этой проблеме мы видим у Тертуллиана (160–220) — младшего современника Климента Александрийского. Тертуллиан происходил из Северной Африки, из Карфагена, обратился в христианство около 190 г., был рукоположен в пресвитеры. И как личность, и по своему учению он во многом отличается от Климента. Пылкий, воодушевленный, он часто облекал свои мнения в форму гневных высказываний. В конце жизни Тертуллиан отошел от христианской веры и в 213 г. примкнул к ереси монтанистов, а потом основал свою собственную ересь и умер в отступлении от христианской Церкви.
Во II в. на почве христианства начинают возникать различные ереси — гностицизм, докетизм и др. Борьбу с ними Тертуллиан считал своей главной задачей. Причина возникновения этих ересей, считал он, лежит в стремлении аллегорически толковать Священное Писание. А это стремление в свою очередь основывается на философском анализе текста Евангелий.
В толковании Священного Писания Тертуллиан избегал всякого аллегоризма, понимая Писание только буквально. Всякое аллегорическое толкование возникает тогда, когда человек считает, что он, если можно так сказать, несколько умнее Автора Священного Писания. Если Господь что-то хотел сказать, то Он это и сказал. Человек в своей гордыне придумывает всякие аллегорические толкования, философские смыслы, которые лишь уводят его от истины. Если что-то в Библии непонятно, если что-то кажется противоречащим здравому смыслу или другим положениям Священного Писания, то это означает, что истина, сокрытая в Библии, превосходит наше понимание. Это лишний раз доказывает богодухновенность истины, данной нам в Писании. Это высшая истина, в которую можно лишь верить, а не подвергать ее каким-то сомнениям и толкованиям. И верить надо тем более, чем меньше она тривиальна и чем более парадоксальна.
Однако философы фактически стремятся лишить Писание этого богодухновенного характера, объясняя все места Библии, непонятные с точки зрения обыденного сознания, аллегорически, философски. Философия, по Тертуллиану, абсолютно чужда христианству. Ведь вера в Иисуса Христа уже содержит в себе всю истину во всей полноте, она не нуждается ни в каком доказательстве и ни в какой философии. «Философы только стремятся к истине, особенно недоступной в этом веке, христиане же владеют ею»[131]. Философы не могут привести к истине, ибо сами не имеют никакой твердой основы в своих учениях. Такой основой может быть только Евангелие, только Благая весть. И после проповеди Евангелия у христиан нет необходимости ни в каком исследовании.
Отсюда вытекает известный тертуллиановский тезис: «Верую, ибо абсурдно» (Credo quia absurdum est). Эта афористичная фраза самому Тертуллиану не принадлежит, но у него встречается много выражений, в которых видна приверженность данному тезису, например: «Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно»[132]. Действительно, евангельские события не укладываются в рамки никакого человеческого понимания. Каким образом можно вывести истины, изложенные в Евангелии? Какой человеческий разум может придумать, что девственница рождает Сына
