Александр Панченко - О русской истории и культуре

Итак, судя по «Евгению Онегину», человек пушкинского круга предстает перед нами в плаценте религиозного и церковного равнодушия. Нелояльности к Православию он не выказывает, усердия не выказывает тоже. Это характерно и для других сочинений поэта, если их персонажи принадлежат к тому же кругу. Вот героиня «Графа Нулина» сидит у окна с сентиментальным романом в руках:

Наталья Павловна сначалаЕго внимательно читала,Но скоро как–то развлекласьПеред окном возникшей дракой 'Козла с дворовою собакойИ ею тихо занялась…Казалось, снег идти хотел…Вдруг колокольчик зазвенел…

Наталья Павловна к балконуБежит, обрадована звону,Глядит и видит: за рекойУ мельницы коляска скачет,Вот на мосту — к нам точно… нет,Поворотила влево. ВследОна глядит и чуть не плачет.

Выходит, барский дом стоял на горе — иначе с балкона не видно было бы так далеко. Но церкви нет в этом просторе, хотя на Руси храмы испокон веку ставили на высоких местах.

Этот обедненный ландшафт не для одного Пушкина характерен. Ни один из героев «Мертвых душ» тоже порога храма не переступил. Это было уже при Николае, лет через семь–восемь после Адрианопольского мира (судя по именам детей Манилова), в другой церковно–религиозной ситуации, когда набожность, пусть показная, пригодилась бы для житейских успехов. Если даже лицемерный Чичиков ею не воспользовался, то, надо полагать, потому, что не рассчитывал на нее в неправедном стяжании. Чичиков — дворянин, хоть и плохонький, коллежский советник, и он ведет себя в соответствии с русской эпической традицией, подобно Онегину, Ленскому, Сильвио и героям «Пиковой дамы», которые никогда не ходят в церковь.

Таково литературное правило. Но из него есть исключения. Они возникают, когда Пушкин выходит за пределы своего круга и оказывается на заметном от него расстоянии. Это может быть дистанция временная, как в «Борисе Годунове», а может быть и социальная, как в «Домике в Коломне».

…Жила–была вдова,Тому лет восемь, бедная старушка,С одною дочерью. У ПокроваСтояла их смиренная лачужкаЗа самой будкой. Вижу как теперьСветелку, три окна, крыльцо и дверь.

Оказывается, и петербургское пространство можно членить «по–московски», но только на окраине, в сонном царстве вдов и отставных чиновников, влачащих утлое существование. «У Покрова» — не адрес, а приход.

По воскресеньям, летом и зимою,Вдова ходила с нею к ПокровуИ становилася перед толпоюУ крылоса налево. Я живуТеперь не там, но верною мечтоюЛюблю летать, заснувши наяву,В Коломну, к Покрову — и в воскресеньеТам слушать русское богослуженье.

Конечно, Пушкина с рассказчиком отождествлять не обязательно, однако нет сомнения, что оба они — из того же самого круга, что и Онегин. Стоило им очутиться в храме, и тотчас выяснилось, что они все знают, все умеют и все понимают по–православному, разбираются и в церковной службе, и в церковно–народном календаре. Пушкин приурочил действие поэмы к святкам, и как искусно приурочил! [См. Фомичев, 213].

Кухарка отдала Богу душу «в ночь пред Рождеством»; назавтра гроб свезли на Охту. Параша привела новую кухарку два–три дня спустя, и в ближайшее воскресенье мать и дочь пошли к обедне. В воскресенье все и кончилось. Значит, все действие поэмы укладывается, притом с лихвой, в двенадцатидневье между Рождеством и Богоявлением, в промежутке от 25 декабря до 6 января (по юлианскому календарю). Это радостное, игровое время, особенно до 1 января, дня Василия Великого, когда заканчиваются «святые вечера» и начинаются «страшные вечера» (они «страшные» из–за гаданий, которые не обходятся без нечистой силы; о гаданиях мы знаем от пушкинской Татьяны). На святках в храме не преклоняют колена. На святках рядятся и маскируются, устраивают эротические забавы, инсценируют жениханье [см. Понырко, 154 и след.], — иначе говоря, ведут себя так, как персонажи «Домика в Коломне». Это уже сложившаяся литературная традиция. Пушкин мог знать ее по рассказу «Новгородских девушек святочный вечер, сыгранный в Москве свадебным» [Новиков], который в свою очередь восходит к «Повести о Фроле Скобееве», первой русской святочной новелле. События, в ней описанные, датированы 1680–ми гг. О том, что автор новеллы верно передавал действительность, свидетельствует указ патриарха Иоакима 1684 г.: «Мужи с женами и девками ходят по улицам и переулкам, к беснованным и бесовским песням, сложенным ими, многия сквернословия присовокупляют и плясания творят на разжение блудных нечистот и прочих грехопадений» [ПСЗак, 647].

Грехопадение, «девству растление» произошло и на страницах «Домика в Коломне». Но автор по этому поводу не сетует:

Параша закраснелась или нет,Сказать вам не умею; но МаврушкиС тех пор как не было, — простыл и след!Ушла, не взяв в уплату ни полушкиИ не успев наделать важных бед.У красной девушки и у старушкиКто заступил Маврушку? признаюсь,Не ведаю и кончить тороплюсь.

Веселость и шутливость этой октавы тоже, так сказать, святочны. На святках позволялось очень многое. Во–первых, это все же игра, а играющие люди не подлежат суду. Во–вторых, по народно–православным представлениям, в календаре бывают дни, когда грехи как бы не вменяются. Главные из таких дней — Богоявление и Рождество. В эти (и только эти) дни даже грешников в аду не мучают; черти устраивают им что–то вроде каникул.

Итак, в дворянском окружении, особенно столичном и светском, Пушкин и его герои являются религиозно–равнодушными и нецерковными. В простонародной среде, в мещанской и крестьянской, они преображаются и выглядят вполне православными. Из этого ясно, что предметом анализа должно стать сословие священнослужителей, его статус, его взаимоотношения с другими сословиями, прежде всего с дворянством.

Абрамович. Абрамович С. Л, Пушкин в 1836 году: (Предыстория последней дуэли). Л., 1984.

Герцен. Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1956.

Даль. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1955.

Лащенков, Станевич. Лащенков П. Е., Станевич И. // Сб. Харьковского ист. — филол. о-ва. 1897. Т. 9.

Лермонтовская энциклопедия. Лермонтовская энциклопедия. М., 1981.

Милюков. Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. 5–е изд. Пг., 1916. Ч. 2.

Надеждин. Надеждин А. История С. — Петербургской православной духовной семинарии. 1801–1884. СПб., 1885.

Николай Михайлович. Николай Михайлович, вел, кн. Переписка императора Александра I с сестрой, вел. кн. Екатериной Павловной. СПб., 1910. Приложение 5.

Новиков. Новиков Ив. Похождения Ивана Гостинного сына и другие повести и сказки. СПб., 1785. Ч. 1.

Понырко. Понырко Н. В. Святочный смех // Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

ПСЗак. Полное собрание законов Российской Империи. СПб., 1830. Т. 2 (1676–1698). №1101.

Пушкин. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 17 т. М, 1937— 1959.

Скатов. Скатов Н. Н. Русский гений. М, 1988.

Флоренский. Флоренский П. А. О суеверии // Символ. Париж, 1988. Декабрь. №20.

Флоровский. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. 3–е изд. Париж, 1983.

Фомичев. Фомичев С. А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л., 1986.

Чистович. Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899.

Щеголев. Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина: Исследования и материалы. М., 1987.

РУССКИЙ ПОЭТ,

ИЛИ МИРСКАЯ СВЯТОСТЬ КАК РЕЛИГИОЗНОКУЛЬТУРНАЯ ПРОБЛЕМА

Поэт (независимо от того, пишет он стихами или прозой) — вечная русская проблема. Нигде так не мучают поэтов при жизни и так не чтут после смерти, как в России. Мы прибегаем к ним с сегодняшними заботами, уповая на помощь Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого — людей, которые давно скончались и у которых была другая жизнь и другой опыт. Ясно, что мы числим их не по разряду истории, но по разряду вечности. «У мертвого лет не бывает», — сказал Достоевский, который в уповании на поэтов всецело нам подобен (вспомним его Пушкинскую речь). На рациональном Западе — и католическом, и протестантском — сейчас дела обстоят иначе. При всем уважении к Руссо, Шекспиру, Гете французы, англичане, немцы не станут отягощать их насущными своими вопросами.