Скептицизм. Оружие разума - Мишель Монтень
526
Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, пользуясь их примером, исправляем свои.
527
Человек так жалок, что, посвятив себя единственной цели – удовлетворению своих страстей, беспрестанно сетует на их тиранство; не желая выносить их гнет, он вместе с тем не желает и сделать усилие, чтобы сбросить его; ненавидя страсти, не менее ненавидит и лекарства, их исцеляющие; восставая против терзаний недуга, восстает и против тягот лечения.
528
Когда мы радуемся или печалимся, наши чувства соразмерны не столько удачам или бедам, доставшимся нам на долю, сколько нашей способности чувствовать.
529
Хитрость – признак недалекого ума.
530
Мы расточаем похвалы только затем, чтобы извлечь потом из них выгоду.
531
Людские страсти – это всего лишь разные склонности людского себялюбия.
532
Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.
533
Люди хвалят или бранят чаще всего то, что принято хвалить или бранить.
534
Множество людей притязают на благочестие, но никого не привлекает смирение.
535
Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях; поэтому бедняки – счастливые люди.
536
Истинному самобичеванию подвергает себя лишь тот, кто никого об этом не оповещает; в противном случае все облегчается тщеславием.
537
Смирение – это угодный Богу алтарь для наших жертвоприношений.
538
Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало: вот почему почти все люди несчастны.
539
Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.
540
Легче убить желание в зародыше, чем потом ублаготворять все вожделения, им рожденные.
541
Ясный разум дает душе то, что здоровье – телу.
542
Так как великие мира сего не могут дать человеку ни телесного здоровья, ни душевного покоя, то все их благодеяния он всегда оплачивает по слишком дорогой цене.
543
Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.
544
Истинный друг – величайшее из земных благ, хотя как раз за этим благом мы меньше всего гонимся.
545
Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.
546
Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.
547
Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.
548
Какой жалости достойна женщина, истинно любящая и при том добродетельная!
549
Мудрый человек понимает, что лучше воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.
550
Куда полезнее изучать не книги, а людей.
551
Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье – к несчастному.
552
Порядочная женщина – это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.
553
Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.
554
Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.
555
Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.
556
Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.
557
Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!
555
Нам приятнее видеть не тех людей, которые нам благодетельствуют, а тех, кому благодетельствуем мы.
559
Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.
560
Возобновленная дружба требует больше забот и внимания, чем дружба, никогда не прерывавшаяся.
561
Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.
562
Старость – вот преисподняя для женщин.
563
Себялюбие – это любовь человека к себе и ко всему, что составляет его благо. Оно побуждает людей обоготворять себя и, если судьба им потворствует, тиранить других; довольство оно находит лишь в себе самом, а на всем постороннем останавливается, как пчела на цветке, стараясь извлечь из него пользу. Ничто не сравнится с неистовством его желаний, скрытностью умыслов, хитроумием поступков; его способность подлаживаться невообразима, перевоплощения посрамляют любые метаморфозы, а умение придать себе чистейший вид превосходит любые уловки химии. Глубина его пропастей безмерна, мрак непроницаем. Там, укрытое от любопытных глаз, оно совершает свои неприметные круговращения, там, незримое порою даже самому себе, оно, не ведая того, зачинает, вынашивает, вскармливает своими соками множество приязней и неприязней и потом производит на свет таких чудищ, что либо искренно не признает их своими, либо предпочитает от них отречься. Из тьмы, окутывающей его, возникают нелепые самообольщения, невежественные, грубые, дурацкие ошибки на свой счет, рождается уверенность, что чувства его умерли, когда они только дремлют, убеждение, что ему никогда больше не захочется бегать, если в этот миг оно расположено отдыхать, вера, что оно утратило способность желать, если все его желания временно удовлетворены. Однако густая мгла, скрывающая его от самого себя, ничуть не мешает ему отлично видеть других, и в этом оно похоже на наши телесные глаза, зоркие к внешнему миру, но слепые к себе. И действительно, когда речь идет о заветных его замыслах или важных предприятиях, оно мгновенно настораживается и, побуждаемое страстной жаждой добиться своего, видит, чует, слышит, догадывается, подозревает, проникает, улавливает с такой безошибочностью, что мнится, будто не только оно, но и каждая из его страстей наделена поистине магической проницательностью. Привязанности его так сильны и прочны, что оно не в состоянии избавиться от них, даже если они грозят ему неисчислимыми бедами, но иногда оно вдруг с удивительной легкостью и быстротой разделывается с чувствами, с которыми упорно, но безуспешно боролось многие годы. Отсюда можно с полным основанием сделать вывод, что не чья-то красота и достоинства, а оно само распаляет свои желания, и что лишь его собственный вкус придает цену вожделенному предмету и наводит на него глянец. Оно гонится не за чем-либо, а лишь за самим собой и, добиваясь того, что ему по нраву, ублажает свой собственный нрав. Оно соткано из противоречий, оно властно и покорно, искренне и лицемерно, сострадательно и жестоко, робко и дерзновенно, оно питает самые разные склонности, которые зависят от самых разных страстей, попеременно толкающих его к завоеванию то славы, то богатства, то наслаждений. Свои цели оно меняет вместе с изменением нашего возраста, благоденствия, опыта, но ему неважно, сколько этих целей, одна или несколько, ибо, когда ему нужно или хочется, оно может и посвятить себя одной и отдаться поровну нескольким. Оно непостоянно и, не считая перемен, вызванных внешними обстоятельствами, то и дело рождает перемены из собственных своих глубин: оно непостоянно от непостоянства, от легкомыслия, от любви, от жажды нового, от усталости, от отвращения. Оно своенравно, поэтому порою, не зная отдыха, усердно