Объясняя постмодернизм - Стивен Хикс
Наконец, есть несколько политических моментов. Как мы говорили ранее, убеждения и мысли – это личная ответственность каждого человека, так же как его ответственность за обеспечение жизни и создание счастливого будущего. Цель государства – защита индивидуальных прав человека действовать в этом направлении. Принцип свободы речи гласит: мысли и речь, независимо от того, насколько они ошибочны или оскорбительны, не нарушают чьих-либо прав. Следовательно, нет оснований для вмешательства государства.
Следует также сказать о демократии, которая является частью нашей социальной системы. Демократия означает децентрализацию процесса принятия решений о том, кто будет распоряжаться политической властью в течение некоторого следующего периода времени. Чтобы принять это решение, люди должны сделать осознанный выбор, а осознанный выбор возможен только при наличии полноценных дискуссий и активных дебатов. Поэтому свобода слова – это принципиальное условие сохранения демократии.
Наконец, свобода слова – это сдерживание злоупотреблений государственной властью. История учит нас внимательно относиться к злоупотреблениям государственной властью, и одним из необходимых инструментов сдерживания таких злоупотреблений является возможность граждан критиковать правительство и запрет для правительства препятствовать такой критике.
Три особых случая
Теперь я хочу рассмотреть два возражения, которые левые постмодернисты могут предъявить в ответ на мою аргументацию, а затем вернуться к особому случаю университета.
Рассмотрим сначала аргумент в защиту свободы слова, который очень дорог либералам: что существует различие между речью и действием. Я могу сказать что-то, что заденет ваши чувства. Я вправе это сделать. Но если я нанесу вред вашему телу – например, если я ударю вас палкой, – это я не имею права сделать. Государственные органы могут преследовать меня в случае действий, но не в случае высказывания.
Постмодернисты могут попытаться стереть различие между речью и действием следующим образом. Речь, в конечном счете, распространяется через воздух, физическим путем, и проникает в уши слушающего, которые являются физиологическим органом. Поэтому для различения действия и речи нет метафизического основания; речь – это действие. Следовательно, единственное значимое различие проходит между действиями, которые наносят вред другому человеку, и действиями, которые не наносят вред. Если кто-то утверждает, как либералы, что причинять вред другому человеку, выпуская в него пулю, это плохо, то отличие выстрела от обидного высказывания состоит лишь в степени причиненного вреда. Не только камни и трости могут сломать наши кости.
На это я отвечу следующее. Первый аргумент справедлив – речь имеет физическую природу. Но существует значимое качественное различие, на проведении которого мы должны настоять. Есть огромная разница между ударом звука по вашему уху и ударом бейсбольной биты по вашей голове. Оба действия имеют физическую природу, но удар, нанесенный бейсбольной битой, влечет за собой последствия, которые вы не можете контролировать. Боль – не вопрос вашего желания. В случае достигающей вашего уха звуковой волны, напротив, вы в полной мере контролируете то, как вы будете интерпретировать и оценивать эти звуки. Позволите ли вы им задеть ваши чувства, зависит от того, как вы оцениваете семантическое содержание этого физического события.
Расистская и сексистская риторика ненависти
Это подводит нас ко второму аргументу. Постмодернист скажет: «Любой, кто объективно понимает историю расизма и сексизма, знает, что многие слова предназначены для того, чтобы ранить. И если вы не принадлежите к миноритарной группе, вы не можете представить страданий, которые причиняет одно только использование таких слов. Дискриминационные высказывания виктимизируют людей, и поэтому мы должны принять меры для защиты против дискриминационной риторики – не любой риторики, лишь риторики ненависти».
Я отвечу на это, что, во-первых, мы имеем право ненавидеть людей. Мы живем в свободной стране – и некоторые люди действительно заслуживают ненависти. Ненависть – абсолютно рациональный и правильный ответ на сильные оскорбления важнейших ценностей человека. Тезис о том, что мы не должны ненавидеть других людей ни при каких обстоятельствах, неверен: некоторые случаи требуют осуждения и выражения ненависти.
И чтобы еще точнее ответить на приведенную здесь аргументацию, я утверждаю, что расистские дискриминационные высказывания не делают человека жертвой. Они болезненны, только если человек соглашается со смыслом таких высказываний, а соглашаться с таким смыслом – не то, чему мы должны учить. Мы не должны преподавать нашим студентам такой урок: «Он назвал тебя расистским словом. Это делает из тебя жертву». Этот урок говорит, что, во-первых, вы считаете свой цвет кожи значимым для вашей идентичности, и, во-вторых, что мнения других людей о вашем цвете кожи должны быть значимы ддя вас. Вы можете чувствовать себя жертвой человека, который говорит что-то о вашем цвете коже, только если вы соглашаетесь с этими двумя предположениями.
Вместо этого мы должны учить тому, что цвет кожи не важен ддя чьей-либо внутренней идентичности и что глупые мнения других людей о значении цвета кожи отражают только их собственную глупость, они ничего не говорят о вас. Если кто-то называет меня проклятым белым, моей реакцией должен быть вывод, что этот человек идиот, так как думает, что белый цвет моей кожи имеет какое-либо отношение к тому, проклят я или нет. Поэтому я думаю, что аргументы об официальном запрете дискриминационных высказываний как исключении из принципа свободы слова просто неверны.
Университет как частный случай
Теперь позвольте мне вернуться к частному случаю университета. Во многих отношениях аргументы постмодерна адаптированы к университету, где приоритетом является образование. Действительно, образование невозможно, если в классе не соблюдаются минимальные правила вежливости.
Но позвольте мне сделать пару различий, прежде чем я затрону вопрос о вежливости. Я придерживаюсь того мнения, которое было сформулировано ранее: я согласен с тем, что должны быть различия между частными колледжами и государственными университетами. Я считаю, что частные колледжи должны иметь право вводить любые кодексы, которые они пожелают. Что касается государственного университета, то, хотя я полностью согласен с Первой поправкой, я думаю, что университеты в целом не должны иметь право вводить речевые коды. Это означает, что в противостоянии Первой поправки и академической свободы я перехожу на сторону академической свободы. Если отдельные преподаватели хотят ввести речевые коды в своих классах, им следует разрешить это сделать.
Я думаю, что они поступили бы неправильно по двум причинам, но они должны иметь на это право. Почему я думаю, что они поступили бы неправильно? Потому что они окажут себе медвежью услугу. Многие студенты будут голосовать против кодов, топая ногами, покидая аудитории и распространяя информацию о диктаторстве профессора. Ни один уважающий себя студент не останется в классе, в котором ему пытаются навязать определенную политическую идеологию. Поэтому я думаю, что за плохой
