Введение в философию - Мераб Константинович Мамардашвили
Я думаю, вы согласитесь, что приспосабливаться к обществу - это то же самое, что в очереди вести себя прилично. Ведь молчаливый закон очереди предполагает, что каждый стоящий в ней получает что-то (если это что-то не кончается) только в зависимости от того, что не выделяется. От этой взаимной зависимости и зависит та маленькая порция супа "Армии спасения", которая достанется каждому. Если ты хочешь именно суп и согласен стоять в очереди, то самое главное - не высовываться. Так что - в этом и состоит социальность? Но тогда зачем, во-первых, нужно философствовать, и, вовторых, как вообще могла пригодиться философии (если она есть) такая всеобщая зависимость, нарушение которой ставит в опасность каждого в отдельности? Скажем, я не хочу покупать лотерейный билет ... Это я вспомнил сейчас, как один грузин сказал своему напарнику, тоже грузину, когда тот проиграл ему в гостинице "Москва" в бильярд (рассказывают, что это происходило еще в 40-е годы), и тот, выходя из гостиницы, почесывая голову, решил купить лотерейный билет. На что первый грузин сказал: кретин, ты с одним человеком играл и проиграл, а хочешь выиграть, играя с целым государством. Так вот, может быть есть не только такие соображения, вполне здравые, а еще и принципы. Ведь лотерея свободная игра. Ну не хочу я покупать билеты или подписываться на заем. Но эти мои взаимоотношения с государством - всего лишь фон. Поскольку реально я вступаю в отношения с "продавцом" -таким же, как я - простым и невинным человеком, подобно стоящему в очереди. Это взаимная зависимость.
Приводя эти отрицательные по отношению к социальности примеры, что я одновременно делаю? Я как бы обратным ходом иллюстрирую работу философской машины, которая действительно полагает сущность человека в общении. Только в каком общении? А вот в том, когда социальная связь опирается на эмпирические качества человека, которые присущи ему помимо общения страх, неспособность понять, ограниченность горизонта. То есть на случайные психологические качества. И в результате ты воспроизводишь все то, что от тебя ожидают. Хотя на самом деле речь идет, конечно, о принципах.
И вторая мысль Маркса, о которой я сказал вначале. Она состояла еще и в следующем: необходимо рассматривать жизнь (когда акт социальности должен быть продуман до конца), как порождающую физические, независимые от человека силы; в частном случае они стали называться производственными. Эти силы и выражают законы социальной жизни, на которых основаны другие. Приводя примеры для пояснения первой мысли первого шага, я фактически пояснил уже и второй шаг; но это очень трудно понять. Настолько трудно, что и Маркс тоже не очень улавливал свою же собственную мысль, не всегда держал ее. Вот я сказал: покупаю лотерейный билет. Это акт совершаемый (или не совершаемый) по моей воле, сознательно. А между тем, актом, который я совершаю, порождается что-то другое, что не зависит от воли и сознания и называется фактическими отношениями, в которые вступают люда. Это и есть реальный процесс их жизни. И можно повернуть: идти от реального процесса жизни к объяснению того, что происходит в головах.
Фактически я пытался перед этим наглядно осуществить так называемое материалистическое понимание истории и общества. Мы делаем то-то, и когда это делаем, завязываются какие-то отношения. Смысл того, что мы делаем, состоит именно в завязавшихся отношениях, совершенно независимо от того, что мы сами говорили, к чему стремились, какие цели ставили. То есть, выполняя, реализуя свои, сознательно формулируемые цели. мы по ходу дела ввязываемся в отношения, и они суть истина наших мыслей и целей. И тем не менее, истина находится не в наших мыслях и целях, а в том, что там завязалась истина. Хотя я могу сделать и прямо обратное - идти от того, что так завязалось, и посмотреть на свои цели. Но ведь это еще нужно увидеть. Увидеть в несопоставимо более сложных случаях, чем стал заниматься Маркс, который обладал фантастической способностью за фразами, лозунгами, словами видеть, что делается в действительности. Не в смысле просто скрытых корыстных интересов -это уже была последующая вульгаризация Маркса, а в смысле, как и что завязывается, складывается.
Часто бывает, особенно во время революции, когда действительный смысл (1)разы. которая произносится в одном месте. выявляется и устанавливается (либо искажается) за тысячу километров другими людьми. Я не помню точно, но у какого-то советского писателя двадцатых годов есть рассказ о чекисте, честном и бескорыстном, натянутом как струна, который использовал в своей работе людей, не имеющих никакого отношения к его идеалам. В том числе и уголовников. И при этом он рассуждал так: когда ему говорили, ну, что ж ты используешь. грязные руки во имя революции: мы-де сделаем свое дело и отбросим этих людей. Так вот. дело делается во времени, и если оно делается, то фактический смысл дела устанавливается теми же руками, которые он использовал (там лежала истина его идеалов). И так оно и оказалось в последующем. Это и есть фактические отношения. В данном случае те идеалы, которые чекист формулировал, в которые он истинно верил, являются типичные надстроечными или идеологическими отношениями. Разворачивая деятельность, продиктованную этими идеалами, добиваясь их, мы вступаем в фактические отношения. Это почти что физическое действие. То есть действуем уже как бы не мы, а действуют сами отношения.
Но тогда философская теория Маркса, очевидно, и сводится к тому. чтобы уметь описывать то, что делается людьми так. как если бы это делалось не ими, а физикой. Хотя ясно. конечно, что все делается людьми, а это просто условность теоретического философского языка; язык ведь не утверждает буквально, что люди, мол, действуют, что-то придумывают, шевелятся, а в действительности это не они. Нет, людьми делается, но - механически. Поэтому и необходима теория, когда говорим о том, что вступаем во взаимоотношения, делаем то-то и то-то, и в этом делании что-то завязалось. Вот это и есть естественное или физическое действие. Именно в этом смысле общество, социальные связи подобны физике, потому что действие отбывается в таком случае уже не в терминах сознания, не в терминах воли и т.д. Наоборот, сначала я говорю: сцепилось, как бы вижу это сцепление, а потом уже на фоне этого, начинаю реконструировать мысли, состояния или идеалы, стремления и против.
Как правило, это остается на уровне индивидуального навыка и лабораторной тайны отдельного ученого или мыслителя. Скажем, Маркс в своих
