Введение в философию - Мераб Константинович Мамардашвили
- Но он может считать, что заблуждается?
- Ну вот это заблуждение как раз и разрушает личность. Потому что когда ты слышишь свои же собственные слова из других уст, которым не веришь и которые являются причиной совершенно непонятных для тебя фантасмагорических событий, то и стать некуда. Нет точки опоры вне этого. А метафизика предполагает такую точку. И в этом смысле она - залог и условие не-распада личности. Конкретная история лагерей в разных странах показала, какую духовную стойкость проявляли люди, имеющие точку опоры (те, кто были "ходячие метафизики", скажем так). Тем самым я хочу сказать, что метафизика всегда имеет будущее. Она - необходимая часть философии, потому что кроме других основании морали (которые тоже существенны). есть еще основания, о которых мы не можем говорить в терминах опыта. Но можем говорить в терминах метафизики, сознавая при этом. что говорим нечто метафизическое - не поддающееся опровержению или доказательству.
Скажите мне. личность поддается опровержению или доказательству? То есть нечто, что уходит своими корнями в личностные основания (не в личные или индивидуальные, а в личностные структуры)? Разумеется, нет. Поэтому и существует метафизика. Бессмертие души - это предмет доказательства? Предмет опровержения? Нет! С точки зрения физики (а это единственная точка зрения, которая возможна для рассуждении о мире), во-первых. душа не существует как предмет и, во-вторых, никакого бессмертия нет. И если уж мы рассуждаем о чем-то, что не имеет смысла в физических терминах, гак хотя бы будем мыслить и рассуждать грамотно. О метафизических вещах - этом важном срезе или измерении человеческого бытия, поскольку только в нем есть то, что называется личностными структурами. И, может быть, они единственные индивиды в области социальной и нравственной духовной жизни. Не мы индивиды, а личностные структуры -индивиды: мы можем к ним прислоняться, а можем отклоняться. И если нам очень повезет, то прислонимся к той стороне, через которую просвечивает личностная структура. Ибо она есть нечто, существующее и несводимое ни к чему другому: индивидуально-личностное существование.
Итак, я попытался, во-первых, пояснить смысл метафизики как таковой и. во-вторых, показать одновременно ее отношение к тому, как мы живем и что мы есть, отношение к чему-то для нас существенному (независимо от того. знаем мы что-либо о метафизике или не знаем). Можно прожить всю жизнь и неплохо ее прожить, не зная, что занимался метафизикой. В этом смысле философия есть искусство называния того. чем люди загашаются. А люди и не знают, что они занимаются делом, имеющим такое высокое или специальное название.
Проблема мира
Все, что я говорил вам. не просто ход мысли, проделанный каким-то одним, отдельным философом, а ходы мысли, которые легли в основание целых культур и определяли устои человеческого существования на протяжении нескольких столетий. В этом смысле "Этика" Спинозы, например, не просто книга, написанная человеком по имени Спиноза, а выражение глубинных пластов целой культуры, в которой была выполнена некая сумма предданных человеческих требований к миру. Это естественно, поскольку законы мира должны быть таковы, чтобы в нем появилось существо, способное понимать эти законы. Это предданное требование (не эмпирическое), указывающее на различие между эмпирией и онтологией - есть онтологический человек и есть эмпирический человек. Эмпирический человек -случайное конечное существо. Но онтологический взгляд на человека пытается разрешить этот парадокс на основе изобретаемой конструкции, с помощью которой мы мыслим, учитывая человеческое бытие и не будучи связанными его случайностью г. конечностью.
Если, говоря о человеческом бытии, мы научимся рассуждать, отвлекаясь от его случайности и конкретности, то лишь тогда сможем как-то обосновать возможность человеческих высказываний о мире. Не любых, конечно, а в которых видны законы мира. И вот связка, лежащая в основании такой возможности, нам как бы говорит, подсказывает, что есть идея вещи. Есть вещь (скажем, падает тело, движутся молекулы воздуха) - и есть идея или образ этой вещи в нашей голове. То есть понимание мира допустимо и возможно, если имеет место следующее. Что сама эта вещь, вот, скажем, не эта окружность, которую я нарисовал, а идеальная, которая есть выполнение некоторой предельной, полной мысли, имеющей отношение к гипотетическому божественному интеллекту, - из одного и того же источника.
Вещь, которую я вижу, и то, как я ее вижу, имеют один и тот же источник не во мне, а в той самой деятельности, которая породила ее. Ведь, когда я рисую окружность, то она неминуемо предстает как эмпирическое выполнение понятия окружности, ее идеального образа. Окружность - вне меня. но мое участие в божественном интеллекте или моя онтологическая укорененность в законах мира связывают при этом вместе образ и вещь и сопутствующую этому онтологию.
Кстати, эти термины (божественный интеллект и онтология) имеют теологическое происхождение, и из них в XX веке очень трудно выкарабкиваться, о чем я скажу ниже, а сейчас лишь помечу, что ото! носят на себе следы происхождения, скажем так, набожного образа мышления. Ибо что такое онтология? Онтология - это учение об онтосе. А онтос? Это божественная протоплазма, свет, эфир божественной жизни - в отличие от эмпирии. Такие сцепления исторических терминов и сами эти слова и термины не случайны. Они появились в силу человеческой потребности разобраться в нас самих и в наших возможностях. Что мы можем и чего не можем, и на чем основано то, что мы можем. И потому исключено то, чего мы не можем (то есть, почему не можем того, что можем). Вот такая связка!
И если вы возьмете "Этику" Спинозы, то столкнетесь там с модусами - в частности, с модусом субстанции (Спиноза не называет ее, кстати. Богом, я сейчас отвлекаюсь от личной его религиозности, это другой вопрос). И у этого модуса два атрибута - вещественный и мыслительный. Связь их необходима. Почему? Потому что без гарантированной связи вообще нельзя размышлять, но не потому, что она есть. Спиноза не говорит, что такие события действительно происходят, что Бог рождает вещи и одновременно еще и наши адекватные идеи об этих вещах. Здесь все тоньше и сложнее.
Следовательно, в рамках того, что я назвал онтологической укорененностью человека, возможно следующее рассуждение. Мы не можем обосновывать понятие причинности или причинной связи как закономерное. Эмпирик, последователь Юма, скажет, что никакой причинной связи не существует, а есть лишь наша привычка ассоциировать вещи, случающиеся одна за другой. Но мы не можем знать, что они
