Джаред Даймонд - Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке
Психологические последствия этой все возрастающей дальности действия современного вооружения заключаются в том, что сегодня большинство убийств при военных действиях совершается “нажатием кнопки” — при бомбежке, артиллерийском обстреле, ракетном ударе, что позволяет солдатам убивать противников, не видя их и не преодолевая отвращения к убийству лицом к лицу. При любой традиционной войне воин выбирает мишень индивидуально и видит лицо врага, наносит ли он удар на близком расстоянии или выпускает стрелу с нескольких десятков ярдов. Мужчины в традиционных сообществах с детства поощряются к убийствам или по крайней мере знают, как убивать; граждане современных государств постоянно слышат, что убивать плохо, — до тех пор, пока в 18 лет не призываются в армию, не получают оружие и приказ целиться во врага и стрелять в него. Неудивительно, что значительная часть солдат Первой и Второй мировых войн — по некоторым оценкам, до половины — не могли себя заставить выстрелить в противника, в котором они видели такое же человеческое существо. Таким образом, если в традиционных сообществах отсутствует как отвращение к убийству врага, которого ты видишь лицом к лицу, так и вооружение, позволяющее преодолеть такое отвращение (убить противника на расстоянии, не видя его), то солдаты современных государств, не желая убивать лицом к лицу, располагают технологиями, позволяющими преодолеть это нежелание.
Что касается многочисленных различий между традиционными и современными военными действиями, то одно из них прямо вытекает из указанных выше особенностей психологии убийства. Даже когда современный солдат сталкивается с противником лицом к лицу, враг для него почти всегда — некто безликий, некто, кого он раньше никогда не встречал и к кому личной вражды не испытывает. В малочисленном традиционном сообществе, напротив, каждый человек знает в лицо и по имени не только всех членов своей общины, но и большинство врагов, которых он пытается убить: перемена союзников и периодические браки между соседями делают их всех лично известными друг другу. Поношения, которые воины дани выкрикивали друг другу во время битв, описанных в главе 3, включали и личные оскорбления. Читавшие “Илиаду” вспомнят, что греческие и троянские вожди обращались друг к другу по имени, прежде чем вступить в битву и попытаться убить друг друга: знаменитым примером служат речи, с которыми обращались друг к другу Ахилл и Гектор перед поединком, в котором Ахилл смертельно ранил Гектора. Личная месть врагу, который убил одного из ваших родственников или друзей, играет важнейшую роль в традиционных войнах, но гораздо меньшую или вовсе никакой — в войнах современных государств.
Другим психологическим различием является готовность к самопожертвованию, столь ценимая в современных армиях и совершенно неизвестная в традиционных сообществах. Современным солдатам не раз приходилось совершать во имя своей страны нечто, весьма вероятно означавшее их гибель, — например, атаковать на открытой местности заграждения из колючей проволоки. Другие солдаты даже решали пожертвовать собой (например, накрыв собой готовую взорваться гранату), чтобы спасти жизни товарищей. Во время Второй мировой войны тысячи японских солдат, сначала добровольно, а потом по приказу, совершали самоубийственные атаки: пилоты-камикадзе направляли управляемые человеком торпеды в американские корабли. Такое поведение требует, чтобы в будущих солдатах с детства воспитывалось чувство долга и готовность к самопожертвованию ради своей страны или религии. Я никогда не слышал о подобном поведении во время традиционных войн на Новой Гвинее: цель каждого воина — убить врага и остаться в живых самому. Например, когда при набеге вилихиман и мая 1961 года был пойман и убит Хуваи. член конфедерации видайя, двое его товарищей, видя численное превосходство противника, убежали, не пытаясь спасти товарища. А когда 10 июня видайя из засады поймали и убили подростка Веджаке из конфедерации вилихиман, трое мужчин и подростков, бывшие вместе с Веджаке, убежали тоже.
Традиционные сообщества и государства отличаются друг от друга в том, кем являются их солдаты. Армии всех государств включают профессиональных военных, которые могут годами продолжать службу, в то время как гражданское население производит продовольствие не только для себя, но и для своих солдат. Профессионалы составляют или всю армию (как в современных Соединенных Штатах), или им помогают (обычно во время войны) непрофессиональные добровольцы или призывники. В отличие от этого все воины групп или племен, как воины дани, описанные в главе 3, и большинство воинов вождеств — непрофессионалы. Это охотники, земледельцы или скотоводы, прекращающие свои работы по добыванию средств к существованию на период от нескольких часов до нескольких недель ради военных действий, а потом возвращающиеся домой, потому что требуется их участие в охоте, севе или сборе урожая. Поэтому пребывание традиционных “армий” в состоянии войны длительное время невозможно. Это основополагающее различие давало решающее преимущество европейским колониальным войскам при завоевании племен и вождеств по всему миру. Некоторые из неевропейских народов, такие как новозеландские маори, аргентинские индейцы арауканы, североамериканские индейцы сиу и апачи, были целеустремленными и умелыми воинами и могли собрать значительные силы на короткий период времени; они иногда одерживали блистательные победы над европейскими армиями. Однако они неизменно теряли силы и в конце концов терпели поражение, потому что им приходилось прекращать военные действия, чтобы возобновить производство продовольствия, в то время как европейские солдаты могли воевать непрерывно.
Современные военные историки постоянно обсуждают факт, который, на их взгляд, говорит о “неэффективности” традиционных военных действий: сотни воинов могут сражаться целый день, в результате чего никто не бывает убит (или жертвами становятся всего один-два человека). Причина этого отчасти, конечно, заключается в том, что традиционные сообщества не имеют артиллерии, бомб и другого вооружения, способного убить много человек сразу. Однако есть и другие причины: непрофессионализм племенных армий и отсутствие сильного руководства. Воины не проходят совместной тренировки, которая позволила бы им наносить больший урон благодаря планированию или хотя бы координации стрельбы: лучники нанесли бы больший урон, если бы стреляли залпами, а не как попало, — противник может уклониться от отдельной стрелы, но не от целого дождя стрел. Тем не менее дани, как и большинство других племенных воинов, никогда не пытались синхронизировать свою стрельбу (исключение — инуиты северо-западной Аляски). Дисциплина и организованность воинов находится на примитивном уровне; даже если перед битвой отряды хорошо организованы, они быстро распадаются и сражение превращается в беспорядочную драку. При традиционных военных действиях вожди не могут отдавать приказы в отличие от командиров современных армий, где наказание за неподчинение — военный трибунал. Резня 1966 года, разрушившая союз Гутелу, явилась, возможно, следствием неспособности Гутелу помешать горячим головам из числа северных воинов убивать их южных союзников.
Одно из двух самых значительных различий между традиционными военными действиями и войнами, которые ведут государства, — это различие между тотальной и ограниченной войной. Мы, американцы, привыкли думать о тотальной войне как о новой концепции, предложенной генералом северян Уильямом Текумсе Шерманом во время гражданской войны в Америке (1861-1865). Войны, которые ведут государства и большие вождества, обычно имеют ограниченные цели: уничтожить армию противника и его способность сопротивляться, но стороны обычно не ставят себе целью разорить территорию противника и стараются сохранить его ресурсы и гражданское население, потому что завоеватель рассчитывает их использовать. Генерал Шерман во время своего “марша к морю” (от лежащей вдали от побережья Атланты к Атлантическому океану), продвигаясь через центральные районы Конфедерации, а потом на север через Южную Каролину, развязал откровенную тотальную войну, уничтожая все, что можно было применить в военных целях, и подрывая боевой дух южан. Он захватывал продовольствие, сжигал посевы, забивал скот, уничтожал сельскохозяйственную технику, сжигал хлопок и хлопкоочистительные машины, разрушал железные дороги, взрывал мосты, фабрики, мельницы и дома. Действия Шермана основывались на философии войны, которую он сформулировал так:
Война — это жестокость, и облагородить ее нельзя. Мы сражаемся не только с вражескими армиями, но и с враждебным народом, и должны заставить молодых и старых, богатых и бедных почувствовать тяжелую руку войны. Мы не можем изменить сердца этих южан, но можем сделать войну такой ужасной, вызвать такое отвращение к ней, что сменится несколько поколений, прежде чем они снова обратятся к войне.
