Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего» - Грэм Харман
Внимательный читатель теперь правильно предскажет, что мы готовы к введению реальных качеств — РК для краткости, — поскольку у нас еще осталась последняя незаполненная графа нашей четверичной системы координат. Однако вместо произвольного заполнения пустого пространства подтвердим существование РК с опорой на еще одну тончайшую интуицию Гуссерля. Возвращаясь к примеру с Белым домом, мы уже успели увидеть различие между чувственным объектом и его чувственными качествами. Это историческое здание всегда считается окрашенным в определенный оттенок белого, в зависимости от качества солнечного либо прожекторного освещения, в котором его обычно наблюдают. Его всегда видят с определенного угла и расстояния и в настроении, немного отличающемся от того, в котором мы уже успели побывать. Очевидно, что ни одна из этих деталей не является незаменимой для переживания опыта Белого дома: мы могли бы с такой же легкостью увидеть его с другой стороны, с половинной или двойной дистанции и в полдень, гораздо более солнечный, чем тот, когда мы на него смотрели. Варьируя все эти несущественные детали опыта или же вычитая их в уме, мы замечаем различие между чувственным объектом и чувственными качествами. Однако не все качества Белого дома могут быть удалены из нашего опыта. Есть некоторые качества, столь важные для этого чувственного объекта, что если бы они были удалены, то у нас вообще не было бы опыта этого объекта, а было бы что-то иное. Если бы строение полностью сгорело, как это почти и случилось во время войны 1812 года, то очевидно, что это был бы уже не Белый дом. Но как насчет меньших форм ущерба, реконструкции или некачественной реставрации? Какова та запретная черта, которую Белый дом не может нарушить, не став уже чем-то совершенно другим? Прибегая к подобным умственным упражнениям, мы подходим к реальным качествам, необходимым феномену для того, чтобы оставаться собой. Гуссерль утверждает еще одно важное различие между чувственными и реальными качествами: если первые могут быть познаны через чувства, то последние никогда не могут проявиться чувственно, но лишь интеллектуально. Наша «интуиция сущности» объекта никогда не может быть чувственной; восприятие всегда заполнено случайностями, а не только объектами самими по себе. ООО возражает Гуссерлю, отрицая, что интеллектуальная интуиция может лучше чувственной постичь вещи как они есть на самом деле. Это рационалистическая ошибка, которая возникает тогда, когда Гуссерль отказывает разрыву между реальными и чувственными объектами в праве на существование. На утверждение Гуссерля о том, что РК можно постичь прямой интеллектуальной интуицией, мы возражаем, что непосредственное восприятие РК возможно не более, чем непосредственное восприятие самого РО. Эти реальные качества тоже могут быть познаны лишь при помощи непрямой аллюзии либо двусмысленности.
Разлом в вещах
И все же нас интересуют не только четыре изолированных полюса реальных и чувственных объектов и реальных и чувственных качеств, но прежде всего их связи и противоречия. Здесь снова есть четыре основных перестановки, первая из которых (РО-ЧК) была темой моей эстетической дискуссии во второй главе и моего разбора хайдеггеровского инструмент-анализа в настоящей главе ранее. Тем не менее мое более общее название для напряжения РО-ЧК — это не «эстетика» и не «инструмент», а пространство. Причина этого заключается в том, что пространство означает как близость, так и дистанцию, что верно и для случая РО-ЧК. Все, что находится в пространстве, от нас удалено и скрыто в своем собственном приватном месте, но в то же время принадлежит к той же пространственной области, что и мы сами, и расположено от нас на определенном расстоянии, которое можно преодолеть, если потратить достаточное количество энергии. Например, мне потребуется немало усилий для поездки из моего дома в Дубьюке (штате Айова) в Гонконг, тем не менее физически это возможно при наличии определенных финансовых ресурсов. Подобным же образом чувственные качества реального объекта остаются как привязанными к нему, так и отделенными от него, как показывает случай со сломанным молотком. Помятая ударная часть или поврежденная деревянная рукоятка не выражают весь молоток, навсегда изъятый из поля зрения, однако некоторым образом они действительно относятся к молотку.
Следующее напряжение (ЧО-ЧК) находится в центре феноменологии Гуссерля, маркируя различие между стабильным чувственным объектом и меняющимся от момента к моменту парадом его качеств. Это напряжение можно назвать временем, в смысле нашего его переживания, а не того объективного времени, что проходит на часах. Подобно тому, как пространство требует близости и дистанции, время подразумевает одновременно изменение и длительность: если бы нам не встречалось ничего, кроме быстро мигающего калейдоскопа постоянно меняющихся свойств, то это был бы не опыт сознания времени, а психическое расстройство. Время же, напротив, дает нам опыт мерцающих изменений на не столь быстро меняющемся фоне устойчивых чувственных объектов.
ООО, однако, говорит не только о двоякости пространства и времени, но и о четвероякости. Показав, что пространство и время возникают не просто произвольно из ниоткуда, а являются результатом двух видов объектно-качественного напряжения, ООО может поместить на одной общей с ними основе два других термина. Первый из них касается идеи Гуссерля о том, что чувственные объекты обладают не только преходящими чувственными, но и неотъемлемыми реальными качествами. Это напряжение мы назвали ЧО-РК, или эйдос, позаимствовав древнегреческое слово, которым Платон обозначал свои совершенные формы белизны, справедливости, лошадей и всего, что угодно: Гуссерль любил этот термин. Здесь мы сталкиваемся с тем странным фактом, что чувственный объект (существующий лишь в виде коррелята нашего к нему внимания) обладает тем не менее реальными качествами (существующими независимо от нашего о них знания).
Остается напряжение РО-РК, которое не может быть лишено существования просто по желанию, притом что ни один из этих полюсов никогда не будет доступен нам напрямую. В конце концов, Лейбниц правильно заметил в
