Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
И вторая книга, которая хорошо дополняет первую, – тот же самый Берковский, «Статьи и лекции по зарубежной литературе». Здесь – большой цикл лекций о романтизме. Книги в какой-то степени пересекаются, но в значительной мере отличаются. Это, пожалуй, главный автор, которого можно посоветовать по теме романтизма как культурного и философского явления.
Следующая книга тематически примыкает к романтизму. Она посвящена человеку, который формально не укладывается в романтизм, но он – безусловный кумир романтиков. Это книга о Гёте, автор – Карен Свасьян. Его я упоминал в связи с Паскалем. Честно вам скажу, есть серия книг «Мыслители прошлого», и бол́ьшая часть книг в этой серии так себе. Но эта книга, несомненно, лучшая из всей серии. Как можно о Гёте что-то сказать в такой крошечной книжке, я не знаю, но Свасьяну это как-то удалось! Гёте – не совсем романтик, но романтики на него молились, с ним дружили, им вдохновлялись, сделали из него икону. Книга-шедевр!
Наверно, многие из вас знают, что есть такая серия – «История эстетики в памятниках и документах» (такие оранжевые книги). И в ней вышла куча текстов романтиков: «Эстетика американского романтизма», «Эстетика немецкого романтизма», сочинения Шлегелей, Кольриджа и многих других, например, книга немецкого романтика, одного из ключевых, В. Г. Вакенродера, «Фантазии об искусстве». В этой серии не менее семи-восьми сборников романтиков.
И еще одна новая книжка, не из этой серии, 2006 года, с похожим названием: «Эстетика немецких романтиков». Довольно свеженькая, с хорошими комментариями и статьями Михайлова, большого ценителя и знатока романтизма. Это тоже важный сборник текстов. Тут и Новалис, и тот же Вакенродер, и многие другие.
Затем есть современная книжная биографическая серия (выходит в Челябинске), посвященная разным великим людям. Мы к ней будем обращаться. Например, в ней вышла изумительная книжка о Кьеркегоре (мы еще о ней скажем в следующий раз). Одна из лучших книг этой серии посвящена Новалису, одному из самых потрясающих и удивительных немецких романтиков: Герхард Шульц, «Новалис». Книга очень достойная, и герой очень достойный. Там много замечательных картинок, иллюстраций, и в приложении даны тексты самого Новалиса.
Еще одна глыба, уже на любителя и знатока. Если Берковского я советую читать всем, то здесь «не всякая птица долетит до середины Днепра». Рудольф Гайм, «Романтическая школа». Это очень фундаментальная вещь столетней давности. Был такой немец, солидный гегельянец Гайм. И как немец, и как гегельянец – человек весьма почтенный и основательный. Он романтиков не очень любил, но написал о них девятисотстраничное могучее и фундаментальное исследование. Это уже нюансы, тонкости, для серьезно увлеченных людей. Кстати, хочу заметить для тех, кто интересуется: у Генриха Гейне, который сам был романтиком, есть огромная статья, которая тоже называется «Романтическая школа».
Вот, пожалуй, главное. А еще, конечно, тексты самих романтиков, и стихи, и статьи, я буду их сегодня много цитировать по памяти. Это о книжках. А теперь давайте начнем.
Вы знаете «апофатический» метод – это понятие из богословия. Есть катафатический и апофатический пути постижения бытия Бога в христианстве. Катафатический, или положительный: мы пытаемся понять, каков Бог, исходя из Его атрибутов, признаков, свойств. На этом методе – движение от мира к Богу, от творения к Творцу, – как вы знаете, строится вся схоластика, весь религиозный рационализм. Однако апофатический, отрицательный, путь к Богу считается более мистическим, более утонченным: мы пытаемся понять, что такое Бог, исходя из того, чем он не является. Вот это – апофатика. Так вот, я попытаюсь апофатически начать рассказ о романтизме. С того, чем он не является.
Прежде всего, романтизм всегда сопровождает в истории культуры «двойник» – некий попсово-карикатурный псевдоромантизм, паразит. У романтизма, как у всего настоящего, у всего живого и подлинного, есть тень. (Кстати, тема тени – одна из ключевых в романтической культуре. Вспомните пьесу Евгения Шварца «Тень». Ну, мы к этому еще сегодня вернемся!)
Я сошлюсь на то, что все точно знают, на русскую литературу. Например, «наше все», Александр Сергеевич Пушкин – роман «Евгений Онегин». Пушкин, как известно, отдал дань романтизму. Но, как и Гёте не укладывается в романтизм, так и Пушкин не укладывается. Романтизм велик, но Пушкин тоже велик. Вы, конечно, помните, что он пишет о Ленском?
Так он писал, темно и вяло,
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я; да что нам в том?)
Пушкин издевается и потешается над этим ходульным образом романтизма. Уже во времена Пушкина романтизм понимали – совершенно несправедливо – как что-то возвышенное, темное, вялое. Тут хочется снова процитировать Пушкина:
«Уж не пародия ли он?»
Затем мы обращаемся уже к совсем чистому романтику, одному из величайших романтиков в русской культуре – Михаилу Юрьевичу Лермонтову. «Герой нашего времени». Печорин – чисто романтический герой. А Грушницкий рядом с ним корчит из себя романтика. Ходит в этой нарочито солдатской шинели, становится в позу. Рядом с романтизмом всегда есть его «второе я», Тень, рядом с Печориным всегда Грушницкий!
Еще один хрестоматийный пример: «Отцы и дети». Помните, как Базаров все время с презрением говорит «романтизьм»? Для него это ругательство, что-то такое безжизненное, чересчур возвышенное и непрактичное.
Блок в своем докладе «О романтизме» подтверждает, что обычно люди связывают с романтизмом представление чего-то возвышенного, но безжизненного, не имеющего к нам никакого отношения. Вот это – не романтизм! Но это важно заметить, надо сразу отбросить тень Грушницкого от Печорина, тень романтизма от романтизма!
Что еще мы связываем со словом
