В поисках построения общего языкознания как диалектической системы - Алексей Федорович Лосев
в) Далее, серьезно разрабатывается у нас также и теория поля. И здесь мы в первую очередь указали бы на работы покойного Г.С. Щура, который явился в советском языкознании в буквальном смысле слова энтузиастом «поля». В его обобщающей работе – «Теория поля в лингвистике»[15] можно найти изложение и критику языковых полей. Понятие поля применяется и другими языковедами, например, А.А. Уфимцевой, Н.Д. Арутюновой[16]. В связи с теорией поля у нас возник и так называемый комплексный анализ, который с уровня лексики доведен в последнее время до синтаксиса[17]; а также многочисленные работы Ю.Д. Апресяна, главной из которых является книга «Лексическая семантика. Синонимические средства языка»[18].
г) Что касается еще одного общенаучного термина, а именно, термина «валентность», то его значение было уже давно формулировано в работе В.А. Звегинцева «Предложение и его отношение к языку и речи»[19]. Логическую же природу этого термина вскрывает А.Ф. Лосев в специальном исследовании – «О бесконечной смысловой валентности языкового знака», а также в работе «О поисках языковой валентности»[20]. Более широкую картину теории валентности мы находим у следующих авторов.
С.Д. Кацнельсон определяет валентность как
«свойство слова определенным образом реализоваться в предложении и вступать в определенные комбинации с другими словами»[21].
Н.Д. Андреев, В.П. Берков и Л.Н. Засорина определяют валентность как
«потенциальную сочетаемость однородных элементов языка»[22].
Б.М. Лейкина пишет:
«Валентность – факт языка. В речи выступают не возможность связей, а самые связи – реализация валентности. Отношение валентностей к связям – это отношение потенции к реализации, возможности к действительности. Валентная информация какого-то языкового элемента представляет чаще всего информацию не о данном элементе, а о других членах потенциального сочетания, в которое данный элемент может входить. Валентный элемент, таким образом, характеризуется косвенно через другие элементы, с которыми он может сочетаться»[23].
Таким образом, принцип валентности имеет в языкознании универсальное значение.
д) Наконец, даже и в примерном обзоре общенаучных категорий языкознания совершенно необходимо указать на категорию знака. Этот термин давно получил всеобщее распространение, но именно ввиду своей большой популярности он часто теряет свою точную понятийную направленность и часто граничит с его вполне обывательским пониманием. Одним из исследователей, которые упорно работают над логическим уточнением этого общенаучного понятия в языке, является Ю.С. Степанов[24]. Знаковым системам посвящается и длинный ряд работ тартуской школы[25]. Этот термин «знак» настолько популярен, что является как предметом излишнего увлечения, так и предметом критики. При этом совершенно очевидно, что в языке существуют также и другие, даже еще более значимые категории, чем знак; и в этом отношении критики абсолютной знаковости, конечно, совершенно правы[26]. В противоположность существующему терминологичекому разнобою в этой области А.Ф. Лосев пытается установить необходимую и самоочевидную аксиоматику теории языкового знака в специальном исследовании на эту тему[27].
Весь этот приведенный нами список современных работ по общенаучным понятиям в языке при всей своей неполноте и только примерности очевиднейшим образом доказывает одну истину: общенаучные категории в науке о языке – это давнишняя, весьма обширная и в настоящее время очередная и неотложная область. Многое здесь уже близко к разрешению. Многое здесь весьма спорно. Многое здесь только еще начинается. Это – очередная и весьма острая проблематика.
Условия допустимости общенаучных понятий в языкознании
а) Во-первых, языковед не должен бояться логических тонкостей, необходимо возникающих в процессе анализа этих понятий. Автору настоящей работы не раз приходилось встречаться с такими работниками, которые всякую логическую структуру в языкознании считали ненаучной метафизикой и даже устаревшим идеализмом. С такой обывательщиной все еще приходится бороться, а новичкам нужно рекомендовать не отбрасывать, но углублять такого рода логические тонкости. Без них невозможна диалектика, а без диалектики невозможен и диалектический материализм.
б) Во-вторых, общенаучные понятия в каждой отдельной науке должны проводиться так, чтобы от этого не нарушалась специфика данной науки, не нарушалось ее конкретное лицо. Что такое, например, «система», «структура» или «модель», в этой области языковед должен обладать полной ясностью даже и без языка и до языка. Но если языковед этим и ограничится, это будет очень плохой языковед, и общенаучными понятиями ему не нужно было и заниматься. Только строжайшее соблюдение специфики языкознания и может обеспечить собою плодотворную работу в применении общенаучных понятий.
в) Что касается автора настоящей работы, то специфику языка, как это будет показано ниже, он находит в смыслоразличительной коммуникации, т.е. в таких актах смыслоразличения, сущностью которых является разумно-жизненное человеческое общение. Казалось бы, невозможно и представить себе язык не как орудие человеческого общения, а это человеческое общение не как осуществление смыслоразличительной деятельности человека. И тем не менее горький опыт заставляет признать, что та обывательщина, которая не понимает смыслоразделительной коммуникации, все еще не изгнана целиком из нашей науки и все еще заставляет ее критиковать, хотя, собственно говоря, она даже и не заслуживает никакой критики. Тот языковед, который считает для себя унизительным критиковать эту языковедческую обывательщину, очевидно, не имеет педагогического опыта и не сталкивался с необходимостью приводить массового учащегося от незнания к знанию.
Наше настоящее рассуждение как раз и вызвано, с одной стороны, стремлением окончательно избавиться от внешнего и чересчур чувственного понимания языка, когда в языке не находят ничего существенного, кроме физико-акустического звучания. Времена звукового фетишизма принципиально прошли в языкознании раз навсегда. И тем не менее, во многих умах все еще продолжает царить обывательское превознесение в языке его звуковой области. С другой же стороны, там, где наряду со звуком высоко оценивается также и его смысловое значение, очень часто это смысловое значение понимается слишком неподвижно и мертво, на манер абстрактных понятий старой метафизики. Мы исходим из того, что язык есть орудие разумно-жизненного общения людей. А это общение не состоит ни только из звуков, ни только из одних мыслей говорящего или слушающего. А кроме того, язык есть сплошная подвижность и творческая текучесть, в которой, конечно, имеются некоторые устойчивые элементы, но которая ни в коем случае к ним не сводится. Исходя из этих предпосылок, мы и хотели бы добиться полной
