Эрик Хоффер - Истинноверующий. Мысли о природе массовых движений

Конечно, есть постоянная опасность, что если пути к действию окажутся закрытыми жестокой депрессией или поражением на войне, то последовавшее за этим отчаяние будет, возможно, настолько сильным, что почти всякое массовое движение найдет подготовленную почву для своего распространения. Взрывоопасную обстановку в Германии после первой мировой войны можно частично объяснить бездеятельностью, навязанной народу, прекрасно сознававшему свою способность к действию. А Гитлер дал ему массовое движение. И, что было, вероятно, более важно, открыл перед немцами неограниченные возможности для напряженного, постоянного и грандиозного действия. Неудивительно, что они приветствовали его как своего спасителя.

Как мы видели, неудовлетворенный ум выделяет некую горькую смесь, состоящую главным образом из страха и злой воли, но действующую все-таки как замечательное вещество для цементирования единого целого из озлобленных и недовольных. Одной из составных частей этой горькой смеси является подозрительность, которая тоже может действовать как объединяющий элемент.

Сознание своих собственных недостатков склоняет неудовлетворенных людей видеть в других недоброжелательность и низость. Презрение к себе, как бы смутно оно ни было, обостряет наше зрение в отношении недостатков других. Мы стараемся обычно открыть у других те же самые недостатки, какие скрываем в себе. Вот (143:) почему, когда неудовлетворенные соединяются в массовом движении, окружающая атмосфера насыщается подозрительностью. Идет повальное подглядывание и шпионаж, беспрестанная слежка за другими и напряженное сознание, что и за тобой следят. Удивительно, что такое патологическое недоверие в рядах движения ведет не к расколу, а к строгому единству в поведении последователей движения. Истинноверующий, зная, что за ним следят, старается избегать подозрения, горячо исполняет предписываемые правила поведения и так же горячо придерживается установленных мнений. Строгая ортодоксальность — результат горячей веры и взаимной подозрительности. Массовое движение широко пользуется подозрительностью в работе своих аппаратов власти. Рядовым членам нацистской партии давали чувствовать, что они находятся под постоянным наблюдением, их держали в состоянии страха и напряженной совести[136]. Страх перед соседями, друзьями, даже родственниками — общее правило для всех массовых движений. Для поддержания всеобщей подозрительности время от времени умышленно обвиняются и приносятся в жертву ни в чем неповинные люди. Оппозиционеров всех видов сваливают в одну кучу с внешним врагом и тем самым тоже обостряют подозрительность. Враг — этот дьявол каждого массового движения — вездесущ. Он ведет свои происки вне рядов и среди истинноверующих. Его голос звучит из уст раскольников, уклонисты — его подручные. Когда что-нибудь в движении идет не гладко, — это дело рук врага. Священный долг истинноверующего — быть бдительным, т. е. подозрительным. Истинноверующий обязан постоянно и везде искать диверсантов, шпионов, предателей.

Коллективное единство — не результат братской любви истинноверующих друг к другу. Истинноверующий (144:) предан единому целому — церкви, партии, нации, а не другому истинноверующему. Подлинная преданность между людьми возможна только в свободном, даже относительно свободном обществе. Как Авраам, чтобы доказать свою преданность Иегове, должен был быть готовым принести в жертву своего единственного сына, так и фанатичный нацист или коммунист должен быть готов принести в жертву своих родственников, друзей, чтобы доказать свою полную преданность «священному делу». Активное массовое движение смотрит на личные связи — кровные или дружественные как на помеху своей коллективной сплоченности. Таким образом, всеобщая подозрительность в рядах массового движения не только совместима с мощью коллектива, но, можно сказать, является почти обязательным предварительным условием этой мощи. «Люди строгих убеждений и сильных страстей, объединяясь, следят друг за другом с подозрительностью и в этом получают силу, так как взаимная подозрительность создает взаимный страх и связывает их как бы железными цепями, и служит профилактикой против дезертирства, а также укрепляет каждого в момент слабости»[137].

Частью грандиозности истинного массового движения и прославляемого им самопожертвования является принесение в жертву некоторых наших природных нравственных принципов. «Усердие наше может делать чудеса, когда оно совпадает с нашей ненавистью, жестокостью, честолюбием, жадностью, склонностью все ругать и бунтовать»[138].

Завершившееся объединение — путем ли добровольного согласия, или путем убеждения или принуждения, (145:) или по необходимости, или по привычке, а то и по нескольким из этих причин, вместе взятым, — имеет тенденцию развивать и усиливать склонности и взгляды, способствующие единству. Мы уже видели, что объединение усиливает чувство ненависти (раздел 77) и способность к подражанию (раздел 82). Верно и то, что коллективизированная личность более легковерна и более послушна, чем потенциальный истинноверующий, остающийся независимой частной личностью. Хотя руководство коллектива обычно поддерживает ненависть в состоянии белого каления, поощряет подражание, воспитывает послушание, но объединение само по себе, без манипуляций руководства, усиливает реакции всех объединяющих элементов.

На первый взгляд, это кажется невероятным фактом. Мы видели, что наиболее объединяющие элементы берут свое начало в отказе неудовлетворенной личности от своего ненавистного «я» и от своих безнадежных позиций. Но дело в том, что истинноверующий, полностью слившийся с единым коллективом, уже не есть неудовлетворенная личность. Он нашел себе новую личность и новую жизнь. Теперь он один из избранных, поддерживаемый и защищенный непобедимыми силами — он предназначен унаследовать землю. И хотя состояние его ума прямо противоположно состоянию ума неудовлетворенного, все-таки в нем со все возрастающей силой проявляются все реакции, которые являются симптомами внутреннего напряжения и внутренней неуверенности. Что происходит с объединенной личностью? Объединение скорее процесс вычитания, а не сложения. Для того, чтобы слиться с коллективом, человек должен лишиться своей индивидуальности и своих особенностей. Он должен быть лишен свободы выбора и независимости суждения. Многие его естественные наклонности и импульсы должны быть подавлены или (146:) притуплены. Все это — акты уменьшения. Элементы, которые ему придаются в коллективе — вера, надежда, гордость, уверенность, — по своему происхождению отрицательные. Экзальтация — возбуждение истинно-верующего — не из запасов сил и мудрости, а от чувства освобождения: он был освобожден от бессмысленной тяжести самостоятельного существования. «Мы, немцы, так счастливы: мы свободны от свободы»[139]. Счастье это и мужество произошли оттого, что он перестал быть самим собой. Нападки его больше не трогают. Сила его выдержки, когда он попадает во власть беспощадного врага или стоит перед лицом нестерпимых обстоятельств, превосходит стойкость самостоятельной личности. Но эта стойкость зависит от жизненности связей между ним и коллективом. Пока он чувствует себя частью целого и ничем больше, он бессмертен и нетленен. Поэтому его пылкость и фанатизм зависят от связи с коллективом. Его стремление к предельному единству сильнее смутного желания неудовлетворенного бежать от самого себя. Неудовлетворенный человек имеет все же выбор: он может найти новую жизнь, не только превратившись в часть коллектива, но и путем перемены среды или же окунувшись с головой в какое-нибудь захватывающее предприятие. Коллективизированный человек этого выбора не имеет. Он должен держаться за коллектив или, подобно опавшему листу, вянуть и засыхать. Сомнительно, чтобы отлученный от церкви священник, исключенный из партии коммунист или ренегат-шовинист могли бы когда-либо найти душевный покой в самостоятельной жизни. На собственных ногах они стоять не могут и должны припасть к новому «священному делу», пристать к новой группе.

Истинноверующий обречен на неполноценность, на отсутствие твердой почвы под ногами. (147:)

Интересно отметить те средства, какими массовое движение усиливает и закрепляет индивидуальную неполноценность. Превознося догму выше разума, движение мешает уму отдельной личности стать самостоятельным. Централизованная экономика поддерживает экономическую зависимость тем, что намеренно создает нехватки самого необходимого. Социальной независимости мешает перенаселение в домах и коммунальных квартирах, а также обязательные общественные нагрузки. Безжалостная цензура литературы, искусства, музыки, наук не дает самостоятельно жить даже немногочисленным творческим личностям. Внедряемая и вколачиваемая преданность — церкви, партии, родине, вождю — и вера тоже закрепляют неполноценность личности. Ибо любая преданность отнимает что-то у человека.