Теория нравственных чувств - Адам Смит
Блистательное и высокое положение, бесспорно, может быть совершенно унижено пороком и глупостью, но, чтобы это случилось, необходимо, чтобы порок и невежество были доведены до крайней степени. Испорченность светского человека принимается с меньшим презрением, она внушает меньшее отвращение, чем испорченность человека незнатного происхождения. Малейшее нарушение законов приличия последним сильнее бросается в глаза, нежели публичное и постоянное пренебрежение ими со стороны первого.
Для средних и низших слоев общества едва ли не единственный путь отличиться состоит в приобретении богатства, по крайней мере в такой степени, на какую эти слои могут благоразумно рассчитывать.
Профессиональные способности в соединении с благоразумием, благородством, твердостью, честностью и с дарованиями какого бы то ни было рода редко не сопровождаются успехом. Один талант сам по себе уже может принести успех, даже если он и не сопровождался правильным поведением. Тем не менее самые блистательные дарования какого бы то ни было рода иногда совсем обесцениваются неблагоразумием, подлостью или испорченностью. Люди, принадлежащие к средним или низшим слоям общества, никогда не бывают настолько сильны, чтобы не обращать внимания на касающиеся важнейших требований справедливости законы, которым они всегда должны быть подчинены. Успех людей, принадлежащих к этим слоям, почти всегда зависит от мнения и расположения равных с ними, от окружающих их людей, и они редко заслуживают его, если поведение их не отличается известной долей благоразумия: древняя поговорка, что честность есть лучшая политика, почти всегда оказывается справедливой. Среди них, стало быть, мы можем надеяться встретить более всего добродетелей, и, к счастью для общественной нравственности, в этой ситуации находится значительная часть человечества.
Совсем по-иному обстоит дело в высших слоях общества.
При дворе, в приемных вельмож карьера и успех зависят не от просвещенного уважения равных нам людей, но от сумасбродной и капризной милости невежественных и надменных начальников, пронырство и лесть почти постоянно одерживают верх над достоинствами и дарованиями. Искусство заискивания предпочитается там даже служебным талантам. В мирную и спокойную эпоху, когда не грозят гражданские бури, государи и вельможи желают, чтобы их только забавляли, и не могут представить себе, что сами должны были бы кому-либо служить; они постоянно бывают уверены, что забавляющие их люди одарены вполне достаточными служебными талантами. Обыкновенно они обращают большее внимание на приятные манеры, на самые пустые качества самого безрассудного и самого нахального существа – светского льва, – чем на прочные и мужественные добродетели воина, государственного человека, философа или законодателя – действительно высокие и заслуживающие уважения добродетели; словом, все качества, необходимые в советах и на поле сражения, принимаются с презрением и с насмешкой невежественными и наглыми льстецами, обыкновенно занимающими первые места в испорченных обществах. Когда герцог Сюлли был призван Людовиком XIII, пожелавшим узнать его мнение об одном важном обстоятельстве, то он заметил, что любимцы и придворные стали шептаться между собою и улыбаться при взгляде на его немодный костюм. «Когда родитель вашего величества, – сказал старик, поседевший в боях и в советах, – делал мне честь, спрашивая моего совета, то он приказывал шутам своего двора удаляться в переднюю».
Наша склонность восхищаться богатыми и знатными людьми и, стало быть, подражать им дала возможность выдумать и поддерживать так называемую моду: одежда их есть модная одежда, таким же образом их разговоры, выражения, их манеры, поступки, образ жизни, сами пороки и глупости их считаются модными, и почти каждый человек считает за честь подражать даже таким их качествам, которые позорят их. Тщеславные люди нередко принимают вид развращенных людей, которым в глубине своей души они вовсе не сочувствуют, и оказываются виновными, быть может, только с виду. Они жаждут похвалы за то, что вовсе не заслуживает ее, и краснеют за добродетели, отвергаемые модой, которым втайне сочувствуют и к которым, в сущности, питают уважение.
Люди так же любят притворяться богатыми и знатными, как любят лицемерить добродетелью и набожностью.
Тщеславный человек старается в некотором отношении показаться не тем, кто он есть в действительности, подобно тому как мошенник старается казаться порядочным человеком. Он ведет образ жизни и принимает внешний вид знатного господина, забывая, что подобное поведение может быть одобрено в таком только случае, когда оно составляет естественное следствие занимаемого им положения и когда он имеет достаточно средств для покрытия сопровождающих его издержек.
Множество бедных людей только и мечтает о том, чтобы их считали богатыми, забывая, что требования приличия (если можно назвать таким почетным словом подобные глупости), сопряженные с богатством, скоро приведут их к нищенству и отдалят их от того положения, которое вызывает их зависть и которому они стараются подражать.
Стремящиеся к счастью весьма часто оставляют дорогу добродетели, чтобы достигнуть положения, вызывающего их зависть, ибо путь, ведущий к богатству, и путь, ведущий к добродетели, часто бывают противоположны друг другу. Но честолюбие постоянно тешит себя мыслью, что по достижении блестящего положения у него будут тысячи средств заслужить уважение людей и что тогда своими поступками оно загладит и заставит забыть низкие средства, употребленные им для достижения цели.
Во многих государствах люди, стремящиеся получить право на занятие высших должностей, становятся выше законов, и если честолюбие их удовлетворено, то они не опасаются, что кто-нибудь обратился к ним с вопросом, какими средствами они достигли своей цели. А между тем они весьма часто вытесняют или уничтожают своих соперников или людей, которые могут стать на их дороге, не только путем обыкновенной интриги или хитростью и коварством, но и прибегая к ужаснейшим преступлениям, убийствам, гражданской войне. Они чаще испытывают неудачу, чем успех, а навлекаемая ими на себя постыдная кара оказывается обыкновенно единственным плодом их преступлений. Но если
