О Понимании - Василий Васильевич Розанов
Публикуемая книга является наиболее фундаментальным трудом из всего розановского творчества по широте и развернутости философской проблематики, при том что для Розанова это был первый опыт осуществления его жизненного призвания. Замысел и первые опыты написания труда надо отнести к последнему году пребывания в Московском университете, т. е. к 1881/1882 гг. Вероятно, по причине возникновения замысла написания книги Розанов не принял предложения остаться при университете. «Московский проф. Герье предлагал мне держать экзамен на магистра, – писал он Н.Н. Страхову 15 февраля 1888 г., – и я под предлогом незнания языков отказался от этого, и когда он настаивал, говоря, это необходимо, я просто отказался, потому что года на 3 пришлось бы заниматься посторонними предметами…» (Отдел рукописей библиотеки АН Украины. Киев). Работа над книгой в основном выпала на брянский период жизни Розанова (1882–1887). «В июле 1885 г. […] я поставил «точку» в конце огромной рукописи» (Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. СПб., 1902. – Изд. 2-е. С. 278).
Автограф трактата нам неизвестен. Сохранилась корректура книги (Государственный литературный музей. Книжные фонды. № 156637), которая представляет собою почти исключительно пунктуационную правку и технические указания наборщикам. Корректуру держал О.Б. Гольдовский (ок. 1866–1920-е годы), московский студент и знакомый Розанова. Первая типографская печатка на 6-м корректурном листе обозначена 30 августа 1885 г., последняя – на 42-м листе – 21 марта 1886 г.
Издание книги Розанов осуществил за свой счет, ежемесячно откладывая от учительского жалованья по 15–20 рублей. Таким образом скопленные более чем 1000 руб. он заплатил владельцам типографии Э. Лисснеру и Ю. Роману (Москва, Арбат, дом Платонова) за печатание 600 экз. книги «О понимании», которая вышла в свет в июне 1886 г.
«После отпечатания книги “О понимании”, – писал позднее Розанов, – у меня стоял уже план другой, такой же по величине книги “О потенциальности и ее роли в мире физическом и человеческом”, – после которой, мне казалось, нужно поставить “точку” всякой философии и почти всяким книгам. […] И, словом, мне казалось, что “моя философия обнимет ангелов и торговлю”» (Розанов В.В. Литературные изгнанники. СПб. 1913. С. 116). Однако выход книги был совершенно не замечен философской общественностью. Немалую роль в этом сыграли две отрицательные рецензии, появившиеся в литературных журналах (см.: «Вестник Европы», № 10, подписана Л. С. (Л.З. Слонимский. – В.С.); «Русская Мысль», 1886, № 11, без подписи). Автор статьи Слонимский сразу заявляет, что «автор сделал все от него зависящее, чтобы оттолкнуть от своего трактата любознательную публику; он пишет тяжелым слогом, строит свои теории на определенных и словесных оборотах, пребывает исключительно в области схоластики и пускается в бесконечные туманные разглагольствования». В анализе философской проблематики книги рецензент обнаружил меньшую находчивость: по его мнению, в понятии понимания надо подразумевать «психологический процесс», т. е. то, «что принято разуметь под этим словом». Поэтому, продолжает рецензент, неправильно трактуемое центральное понятие книги дает и неправильные выводы. Другой, безымянный, рецензент «Русской мысли» также не потрудился уяснить замысел книги Розанова и, не приведя никаких аргументов по существу, решил ее участь категорическим заключением: «Обширная работа не имеет большого значения… основные мысли, им (Розановым. – В.С.) защищаемые, представляют либо ошибочные утверждения, либо преувеличения».
«В те годы и вообще, – писал сам Розанов, – несколько меня удивило, каким образом при восьми университетах и четырех духовных академиях не появилось совершенно никакого отзыва и никакого мнения о большой книге (40 печатных листов), во всяком случае не нелепой или не только нелепой» (Розанов В. В. Литературные изгнанники. С. 128). Урон, нанесенный его творческому философскому пафосу научным бездушием, Розанов, естественно, жаждал компенсировать частными отзывами. Он разослал книгу Н.Н. Страхову, В.И. Герье, К.Н. Леонтьеву, С.А. Рачинскому, П.А. Кускову, А.Н. Майкову, В.С. Соловьеву и др. и получил ряд положительных и доброжелательных откликов. По свидетельству П.А. Кускова, со стороны А.Н. Майкова «восторг был полный». Майков «даже выразил желание сказать при случае Делянову [министр народного просвещения. – В.С.], что у него профессора философии учат географии елецких юношей, а в университете читают философию учителя географии из уездных училищ» (Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 419. On. 1. Ед. хр. 507. Л. 3–5; Розанов в то время был учителем географии Елецкой классической гимназии). Однако книга была обречена – она почти не раскупалась, и владельцы книжных магазинов возвращали автору нераспроданный тираж. Из-за неудобства транспортировки в провинцию Розанов приказал отдать нераспроданный тираж букинистам «за что дадут» (см. мою подборку материалов о судьбе книги в жури. «Москва», 1992. № 1). Попадающиеся сейчас экземпляры книги встречаются чрезвычайно редко, чаще всего с дарственными автографами Розанова.
При подготовке настоящего издания орфография и пунктуация текста там, где редактор счел это необходимым, приближены к современным нормам. Авторские орфографические и синтаксические архаизмы сохранены (например, тожественный, взаимодействие, брамаизм и др.). Сохранены также различные авторские сокращения слов, не унифицировалось написание терминов с прописной или строчной буквы. Явные опечатки и искажения текста исправлены без комментариев.
Переводы иностранных слов и выражений принадлежат И. Маханькову.
Сохранился экземпляр книги «О понимании» из коллекции известного библиофила Н.П. Смирнова-Сокольского, находящийся сейчас в Музее книги Российской национальной библиотеки (Москва) с значительной авторской правкой первых трех страниц и следующими замечаниями на последнем форзаце (любезно указал мне И.И. Петренко):
«Экземпляр, исправленный согласно первоначальному и лучшему тексту рукописи, который в день отдачи его в типографию был испорчен мною в непонятном смущении, что сразу будет понята моя мысль; я захотел, чтобы читатель, взяв в руки книгу, оставил ее в недоумении на несколько минут от непонятности и трудности первых трех страниц, и с этою целью запутал их. См. мою рукопись и список с нее переписчика. Всякий, исправивший мою книгу по этому экземпляру, этим выразит к ней уважение и мне сделает доброе дело. 1893 года, апреля 26-го. Василий Васильевич Розанов. – С.Петербург».
Сожаление об испорченном тексте в начале книги Розанов высказал еще раньше – в письме к Н.Н.
