Архетип Апокалипсиса - Эдвард Ф. Эдингер
Альбрехт Дюрер (1471-1528). Четыре всадника Апокалипсиса. 1498. Гравюра.
Смотрите, что получается. Сначала Иоанна атаковало число семь, а теперь четыре в виде четырех всадников, которые появляются в результате вскрытия книги за семью печатями. Так сказать, двойная атака: за авангардом семерок оказалась рота четверок. Кроме того, то, что описано в процитированном фрагменте, отсылает нас к шестой части книги Захария, где пророк говорит: «И опять поднял я глаза мои и вижу: вот, четыре колесницы выходят из ущелья между двумя горами; и горы те были горы медные. В первой колеснице кони рыжие, а во второй колеснице кони вороные; в третьей колеснице кони белые, а в четвертой колеснице кони пегие, сильные. И, начав речь, я сказал Ангелу, говорившему со мною: что это, господин мой?» (Зах. 6:1-4). И, как объясняет Ангел, «это выходят четыре духа небесных, которые предстоят пред Господом всей земли» (6:5). В обоих случаях мы видим чередование цветов, некую последовательность, которая иллюстрируется цветовыми соответствиями, что, в свою очередь, отсылает нас к алхимии. В алхимии нам даны три этапа и три цвета: черный (nigredo), белый (albedo) и красный (rubedo), иногда, правда, к ним добавляет и четвертый, желтый, а вернее, золотой (citrinitas). Если мы сравним алхимические стадии делания и то, в каком порядке появляются всадники разных цветов в Откровении, мы увидим, что черный и красный цвета поменялись местами. Возможно, это произошло потому, что во времена Иоанна именно красный цвет ассоциировался со всем негативным.
Для нас важно то, что здесь прослеживается сочетание «три плюс один». В Откровении перечислены три цвета и один «бледный». Греческое kloros на самом деле означает зеленый, отсюда и слово «хлорофилл»; это трупный цвет, а следовательно, и цвет мертвенной бледноты. Захарий также перечисляет три вполне конкретных цвета, после чего добавляет четвертый, «пегий», не вполне ясно, какой именно. Юнг много писал об этом, соотнося с аксиомой Марии; мы сегодня можем сказать, что речь идет о трех функциях сознания, к которым добавляется четвертая, менее изученная и не так легко доступная пониманию9. То же можно сказать и о всадниках апокалипсиса, которые сеют смуту и разрушения. Вклад второго, третьего и четвертого всадников в человеческие бедствия вполне понятен: они ответственны за убийства, голод и чуму. А вот роль первого нельзя назвать однозначно негативной, да и с белой лошадью у человека обычно не ассоциируется ничего плохого. Более того, в девятнадцатой части книги Откровения на белой лошади восседает ни кто иной, как апокалиптический Христос.
Интересно было бы проследить, как по-разному интерпретировали этот отрывок разные комментаторы. В самом деле, Библия давно и прочно вошла в нашу культуру, и кто только ни брался объяснять ее, смешивая текст со своими собственными фантазиями и домыслами, благодаря чему в нашем распоряжении оказалось много дополнительной литературы, бесценной для тех, кто изучает Библию с психологической точки зрения. Например, когда речь заходит о первом всаднике, том, что на белом коне, комментаторы делятся на три группы. Одни считают, что речь идет об апокалиптическом Христе, который появляется на той же лошади позднее, а здесь участвует в распространении бед и несчастий. Другие, напротив, утверждают, что всадник всего лишь изображает Христа, а на самом деле перед нами Антихрист, и белый конь ему нужен для того, чтобы вводить людей в заблуждение относительно своей истинной сущности. Но есть и такие, кто полагают, что всадник – такой же ангел, как и другие, и он так же вместе в другими мстит людям, насылая на них войны10. Встречаются, конечно, и другие, менее популярные точки зрения. Жиль Киспель, например, придерживается той позиции, которую мы обозначили «претеристской»: он рассматривает текст Откровения как символическое описание реальных исторических событий. Все четверо всадников, по мнению Киспеля, обозначают парфян, которые ждали римлян на границе. В любом случае, следует еще раз подчеркнуть, что Иоанн описывает четырех всадников, причем действия трех из них ясны, а одного, первого, весьма загадочны, он вышел «как победоносный, и чтобы победить». Любой аналитик, если он знаком с символизмом чисел «три плюс один», согласится, что такое сочетание весьма распространено и имеет большое значение.
Месть святых
А нас ждут удивительные вещи, ведь Откровение продолжается:
И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число. (Откр. 6:9-11)
Фактически, здесь говорится следующее: «Подождите-ка, я еще не закончил. Мы тут припозднились, а дело между тем стоит; сейчас еще убью парочку-другую людишек, и пойдем дальше»11. Что же это значит? Неужели Бог – просто менеджер, который выполняет план? Похожая мысль высказана в апокрифической четвертой книги Эзра. В четвертой части этой книги души праведников, которые томятся в хранилищах, интересуются: «Доколе мы здесь и когда будет жатва нашего воздаяния?» Как и души из Откровения, они начинают выражать нетерпение. И Архангел им отвечает: «Доколе не исполнится число тех душ, которые подобны вам, потому что Святой возвестил век и измерил времена и посчитал сроки и не успокоит и не подвигнет, пока не исполнится число, о котором сказано». (4:35-37) Кажется, что у мироздания есть раз и навсегда установленный план и даже Бог не властен с него свернуть.
В том же духе высказался и Юнг в «Ответе Иову». Согласно Юнгу, Яхве должен обновиться, но «ничто не свершается без уже наличного в бытии образца»12. Подобный комментарий показывает, насколько могущественными Юнг считал архетипы, предвечные силы нашей психики. Сам Бог действует исключительно в рамках архитепических законов, а праведником говорит: «У нас есть план. Подождите, пожалуйста, еще не все убиты».
Мы затронули тему отмщения. Оказывается, души, ждущие под жертвенником, питают мстительные мысли, как и сам Бог. Может ли Бог быть гневлив и мстителен? Еще Виргилий в начале Энеиды
