История западной философии. Часть I. Античность. Средневековье. Возрождение - Виктор Петрович Лега
В мире, как и в Боге, совпадают все противоположности, поэтому нельзя разделять мир на материю и форму. Будучи противоположностями, они совпадают, поэтому нельзя помыслить материю без формы, как и форму без материи. Поэтому же нельзя и определить Бога, ибо определение предполагает некоторое ограничение, а Бог, включая в Себя все определения, все противоположности, превосходит какое-либо определение. В Боге совпадают единственность и множественность, минимум и максимум, прямая является одновременно и кривой (явное заимствование у Николая Кузанского), холод одновременно является теплом, возникновение предполагает уничтожение и т. д. Весь мир постоянно изменяется, и ничто не тождественно самому себе.
Джордано Бруно возражает против аристотелевского разделения материи и формы и указывает, что не существует никакой первоматерии. Материя и форма существуют всегда вместе, поэтому материя вечна. Мир не сотворен во времени, он так же бесконечен и вечен, как и Бог.
Материя имеет сама в себе способность к движению и к образованию форм: «…материя все производит из собственного лона, так как природа сама есть внутренний мастер, живое искусство, удивительная способность, одаренная умом, вызывающая к действительности свою, а не чужую материю»[359]. Поскольку материя имеет источник движения в себе, то и весь материальный мир одушевлен, весь мир сам несет в себе жизненное начало. Но Бруно не считает, что это так, потому что существует отдельная от мира его душа, которая независима от мира и придает ему способность к движению, душа — это сама вещь, внутренняя сила, присущая любой вещи.
Материя понимается как вещество, состоящее из неделимых атомов, поскольку существует предел деления в природе — нечто неделимое, что уже не делится на другие части. Эти предельно малые частицы, атомы, обладают способностью к самодвижению, ведь они, будучи минимальными, совпадают с Богом, который также есть и минимум и максимум. Разумеется, будучи живыми и самодвижущимися элементами бытия, атомы подчиняются только сами себе, что исключает возможность подчинения законам природы.
Во Вселенной, которая, как и Бог, является бесконечной, нет никакого центра. Ни Землю, ни человека мы таковым считать не можем. Во Вселенной все однородно, любая точка может быть одновременно названа центром: «Таким образом Земля является центром не в большей степени, чем какое-либо другое мировое тело»[360], «ибо во Вселенной нет середины и нет окружности, или, если хочешь, повсюду есть середина и каждую точку можно принимать за часть окружности по отношению к какой-либо другой середине или центру»[361] (и здесь очевидно влияние Николая Кузанского). Да и сам Бруно отдает должное Кузанцу, говоря, что «к этому способу познания приблизился, если не дошел до этого, Николай Кузанский в своем „Ученом незнании“»[362]. Земля не находится в центре мира, а является одной из планет, которых в мире бесконечное множество. По этой причине Бруно принимает учение Коперника, однако ему неинтересны математические расчеты польского астронома. То, что Солнце находится в центре, а не вращается вокруг Земли, для Бруно очевидно исходя из герметических постулатов, согласно которым Солнце занимает особое место в мире. Однако на основании аргументов, почерпнутых у Николая Кузанского, Бруно критикует концепцию Коперника, который остановился на изменении геоцентрической системы на гелиоцентрическую, оставив тем не менее сферу неподвижных звезд. Джордано возражает против этого и вслед за Николаем Кузанским утверждает, что мир бесконечен. Звезды — это такие же солнца, они тоже могут иметь вокруг себя планеты, на которых тоже может быть жизнь. Впрочем, жизнь есть не только на планетах, но и на солнцах тоже, «ибо в таком случае они не были бы мирами, а были бы пустынными и бесплодными массами»[363].
В теории познания Бруно тоже следует за мыслью Николая Кузанского и повторяет ту же самую иерархию способностей человека: ощущения, обобщение, рассудок, интеллект, ум. Каждый раз человек, начиная свои познания от чувственных вещей, обобщает чувства, абстрагируется от них, делает обобщение, а затем производит рассудочный анализ, восходя от них к некоторым определениям, а затем от определений восходит еще выше — к мистическому созерцанию всего во всех противоположностях. Превосходя ограниченность дискурсивного мышления, ум созерцает Бога, объединяющего в Себе все противоположности.
Однако познание человеком Бога не самоцель. Бруно расходится с Плотином, утверждая, что знания имеют, кроме чисто теоретического значения, еще и практическую цель: познавая мир, человек может создавать некую практическую магию (по терминологии Бруно) и таким образом управлять природными явлениями и совершенствовать человеческую жизнь.
Бруно отрицает личное бессмертие. Душа после смерти соединяется с Единым, поэтому человек должен искать смысл жизни в самой жизни. Главное для человека — постоянный труд по совершенствованию себя и мира. Именно в труде, в господстве над миром и состоит назначение человека. Вместо религии откровения Бруно настаивает на том, что должна быть религия разума.
Преследование Джордано Бруно со стороны Католической Церкви не было преследованием за его естественно-научные убеждения. Бруно не был самостоятельным ученым, его естественно-научная теория была лишь фрагментом, заимствованным им у Николая Коперника и Николая Кузанского, аспектом его пантеистического философско-религиозного учения. Из материалов процесса над Бруно видно, что осуждали его за то же, за что осуждали и других еретиков: за несогласие с догматическим учением католической Церкви. Из материалов следственного дела видно, за что осуждали Бруно: он говорил, «что невозможно, чтобы дева родила, смеясь и издеваясь над этим верованием людей»[364]; отрицал промысл Божий, возводя хулу на Бога и Иисуса Христа, и говорил: «Предатель, кто правит этим миром, ибо не умеет им хорошо управлять»[365]; считал почитание икон идолопоклонством и т. п.
Таким образом, Джордано Бруно не был ученым, и осудили его не за его научные труды (которых у него не было), а за его богохульные высказывания и еретическую философию. Конечно, это ни в коей мере не оправдывает сожжение на костре, но и представлять Бруно жертвой науки также не следует.
Примечания
1
Рождественский Н. П. Христианская апологетика: курс основного богословия. СПб., 1884. С. 9.
2
См.: Августин, блж. О граде Божием, VIII, 4–12 // Августин, блж. Творения: В 4 т. Т. 3.
