Эстетика Канта - Марат Нурбиевич Афасижев
Символический способ изображения понятия в отличие от схематического (когда понятию рассудка соответствует априорное созерцание) характеризуется тем, что под понятие разума, которому адекватно не может соответствовать никакое чувственное созерцание, все же подводится эмпирическое созерцание, содержащее «косвенное изображение» этого понятия посредством аналогии. «Так, — приводит пример Кант, — монархическое государство можно представить как одушевленное тело, если оно управляется по внутренним народным законам, или же как машину (например, ручную мельницу), если оно управляется отдельной абсолютной волей, но в обоих случаях оно представлено только символические (5, 374).
Таким образом, поскольку идеи разума содержат в себе понятие о сверхчувственном и являются вследствие этого «не поддающимися демонстрации», как недоступные восприятию вообще, то между прекрасным и нравственным имеется лишь аналогия, а не тождество[23]. Оно проявляется в том, что как в процессе эстетической способности суждения удовольствие есть результат незаинтересованного восприятия формы предмета и обязательно для всех, так и формы практических максим разума (как всеобщих законодательств) априори определяют удовольствие, которое также не основывается на каком-либо интересе, хотя впоследствии и вызывает его. Но возбудив своими идеями интерес морального чувства, разум по может дать идеям объективное обоснование, ибо им является недоступный восприятию и представлению сверхчувственный субстрат природы, проявлением которого и являются, по Канту, способности человека, в том числе и эстетические[24]. Поэтому разум для подтверждения того, что всякое независимое от какого-либо интереса удовольствие должно свидетельствовать о закономерном соответствии ему продуктов природы, обращается к прекрасному в природе, т. е. природе, как соответствующей субъективной целесообразности способности ее восприятия. Отсюда Кант даже делает вывод о том, что эстетический интерес к красоте природы «находится в родстве с моральным; и тот, кто питает интерес к прекрасному в природе, может проявлять его лишь постольку, поскольку он еще до этого прочно основал свой интерес на нравственно добром. Следовательно, есть основание предполагать, что у того, кого непосредственно интересует красота природы, имеются по крайней мере задатки морально доброго образа мыслей» (5, 315). Ибо «восхищение природой, которая показывает себя в своих прекрасных продуктах как искусство… и как целесообразность без цели» (5, 316), пробуждает в человеке «внутреннее чувство целесообразного состояния души» (5, 309). И «так как мы нигде вовне не находим цели, — писал Кант, — мы, естественно, ищем ее в нас самих, а именно в том, что составляет конечную цель нашего бытия — в [нашем] моральном назначении…» (5, 316).
При восприятии же предметов, обладающих привходящей красотой, т. е. как объективной, так и субъективной целесообразностью (например, продукты труда, соответствующие по форме условиям восприятия их как прекрасных), происходит соединение эстетического удовольствия с интеллектуальным.
Поэтому при суждении о предмете, обладающем привходящей красотой, он соотносится не с идеей его нормы или образом воображения, как это происходит при эстетическом суждении, а с понятием о его цели. Восприятие при этом подчиняется не правилам вкуса, а правилам «согласования вкуса с разумом, т. с. прекрасного с добрым, благодаря чему прекрасное становится пригодным в качество инструмента для цели в отношении доброго» (5, 234). Наиболее полно этот принцип осуществляется, как мы уже видели, при суждении об идеале красоты, в которой природное в человеке служит реализацией его нравственных принципов посредством его деятельности в обществе. Таким образом, человек не только к внешней ему природе, по и к природе в нем самом относится как к средству достижения нравственной цели — всеобщего блага в мире.
Рассмотрением условий восприятия идеала прекрасного Кант завершает типологию предметов восприятия или суждения. Однако именно они, эти предметы, в основном определяют характер чувств, вызываемых в человеке при их восприятии, а не наоборот, как утверждал Кант. Из приводимой здесь таблицы видно, что предметы определяют не только качество, но и сложность чувств, а эта сложность зависит от того, что в чувствах сочетаются проявления целесообразности на уровне явлений природы и свободы, т. е. на физическом и духовном уровнях.
От приятного до морально доброго — такова иерархия чувств по степени сложности и значимости для человека. Наиболее развитый вкус человека, если рассматривать его в целом, т. е. с учетом этой иерархии, определяется Кантом как «в сущности способность суждения о чувственном воплощении нравственных идей» (5, 379). Отсюда устанавливаются и условия его формирования, ибо «ясно, что истинной пропедевтикой к утверждению вкуса служит развитие нравственных идей и культура морального чувства; только в том случае, когда чувственность приведена в согласие с этим чувством, настоящий вкус может принять определенную, неизменную форму» (там же).
В самом деле, если человек не осознает цели своего существования, то как он может оценивать то, что мешает (например, грубая чувственность) или способствует ей? Эстетическое суждение как гармоническое функционирование способностей познания ценно не само по себе как источник эстетического удовольствия, а тем, что оно упражняет и развивает способности познания, приводит их в состояние целесообразности (хотя и без конкретной цели), т. е. в состояние, следующим этапом которого может быть или научное познание, или же выявление объективной целесообразности предметов внешнего мира, или содействие самопознанию, т. е. познанию своего назначения в нем.
Итоги своих рассуждений об эстетическом восприятии, или вкусе, Кант подводит в «Диалектике эстетической способности суждения», где он сформулировал свою знаменитую антиномию вкуса:
«1. Тезис. Суждение вкуса не основывается на понятиях, иначе можно было бы о нем диспутировать (решать с помощью доказательств).
2. Антитезис. Суждение вкуса основывается на понятиях, иначе, несмотря на их различие, нельзя было бы о них даже спорить (притязать на необходимое согласие других с данным суждением)» (5, 359).
Противоречие между тезисом и антитезисом, по Канту, иллюзорно, так как понятие в каждом из них берется в разном смысле: в первом — как понятие рассудка, во втором — разума. Согласно первому тезису, каждый человек имеет свой вкус, ибо он судит на основе своего чувства удовольствия, происходящего от соотнесения и гармонической игры представлений воспринимаемых предметов с понятиями рассудка без конкретной цели познания их. С этой точки зрения, вкус каждого человека — эта его личное дело, и «в этом смысле оно было бы по смен значимости ограничено только индивидуумом, высказывающим суждение: предмет есть для меня предмет удовольствия, для другого дело
