Двери восприятия. Рай и Ад. Вечная философия. Возвращение в дивный новый мир - Олдос Хаксли
Посмотрим же, что думал Гитлер о приведенных им в движение массах и как он осуществлял это движение. Первым принципом, от которого он отталкивался, являлось ценностное суждение: массы в высшей степени ничтожны. Они не способны к абстрактному мышлению, их не интересует ничего выходящее за пределы их непосредственного чувственного опыта. Их поведение определяется не знаниями и разумом, а чувствами и подсознательными влечениями. Именно здесь заложены истоки «позитивных и негативных суждений». Для достижения успеха пропагандист должен научиться манипулировать инстинктами и эмоциями. «Движущей силой большинства великих революций на земле никогда не была научная идея, овладевшая массами. Массы всегда вдохновлялись самоотверженностью. Это была, можно сказать, истерия, побуждавшая к действию. Тот, кто хочет овладеть массами, должен иметь ключ, открывающий двери к их сердцам». В этом пассаже так и слышится постфрейдистский жаргон о подсознании масс.
Гитлер смог воззвать к тем членам низшего слоя среднего класса, которых уничтожила инфляция 1923 года, а затем окончательно добил кризис 1929 года и катаклизмы последующих лет. «Массы», о которых говорит Гитлер, состояли из ошеломленных, расстроенных, деморализованных и встревоженных людей. Этих людей было много миллионов. Для того чтобы превратить эти миллионы людей в массу, чтобы сделать из них однородную, нечеловеческую массу, он собирал их тысячными толпами, собирал десятками тысяч в огромных залах и на стадионах, где люди теряли в толпе свою индивидуальность, свою элементарную человечность и неразличимо сливались с толпой. Мужчина или женщина входит в непосредственное соприкосновение с обществом двумя способами: либо как член семейной, профессиональной или религиозной группы, либо как частица толпы. Группы способны поддерживать такую же мораль и нравственность, как и составляющие их индивиды; толпа же хаотична, не имеет собственной цели и способна на все, кроме разумных поступков и реалистического мышления. Собранные в толпу люди теряют способность к здравым суждениям и нравственному выбору. Их внушаемость возрастает до такой степени, что они лишаются собственной воли и собственных суждений. Люди становятся легко возбудимыми, теряют всякое чувство индивидуальной или коллективной ответственности; они легко поддаются ярости, восторгу или панике. Другими словами, человек в толпе ведет себя так, словно принял сильный опьяняющий яд. Он становится жертвой того, что я называю «стадным отравлением». Подобно алкоголю, стадный яд является активным, выворачивающим человека наизнанку средством. Отравленный этим ядом индивид лишается ответственности, разума и морали, превращаясь в обезумевшее, безмозглое животное.
За свою долгую карьеру агитатора Гитлер хорошо изучил эффекты стадного яда и научился пользоваться ими для достижения своих целей. Он понял, что оратор может обращаться к «скрытым силам», побуждающим людей к действию, намного более эффективно, чем, допустим, писатель. Чтение – это частная, а не коллективная деятельность. Писатель обращается к индивидам, которые находятся наедине с собой, в абсолютно трезвом состоянии. Оратор обращается к массе индивидов, уже принявших изрядную дозу стадной отравы. Эти индивиды находятся во власти оратора, и если он знает свое дело, то может сотворить с массой все, что ему заблагорассудится. Как оратор Гитлер превосходно владел своим ремеслом. Он был способен, выражаясь его собственными словами, «следовать за большой массой так, что живые эмоции слушателей внушали ему подходящие слова, которые, в свою очередь, доходили до сердец слушателей». Отто Штрассер называл Гитлера «громкоговорителем, произносившим вслух самые сокровенные желания, оглашавшим самые низменные инстинкты, озвучивавшим страдания и личные противоречия всего народа». За двадцать лет до того, как на Мэдисон-авеню занялись мотивационным анализом, Гитлер систематически исследовал и использовал тайные страхи и надежды, устремления, тревоги и подавленность немецких масс. Именно манипуляции «скрытыми силами» позволяют специалистам по рекламе заставлять нас покупать навязываемые товары – зубную пасту, определенные марки сигарет, выбирать политических кандидатов. Взывая к тем же скрытым силам – и к некоторым другим, слишком опасным для того, чтобы к ним подступились на Мэдисон-авеню, – Гитлер смог заставить немцев принять фюрера, его безумную философию и Вторую мировую войну.
В отличие от масс, интеллектуалы склонны к рациональности и интересуются фактами. Критическое умонастроение делает их устойчивыми к пропаганде, жертвами которой становится большинство. В массе «преобладает инстинкт, а из инстинкта проистекает вера… В то время, как здоровый простой народ смыкает ряды и образует народную общность (по умолчанию имеется в виду, что под руководством вождя), интеллектуалы мечутся туда-сюда, как куры в курятнике. С ними невозможно творить историю; их невозможно использовать как элементы строительства общности». Интеллектуалы – это сорт людей, постоянно требующих доказательств и приходящих в ужас от логических нестыковок и ложных аргументов. Интеллектуалы считают чрезмерное упрощение первородным грехом, не ведутся на дешевые лозунги, голословные утверждения и тотальные обобщения, то есть на все уловки, составляющие главный реквизит пропагандиста. «Всякая эффективная пропаганда, – писал Гитлер, – должна быть ограничена несколькими необходимыми первичными потребностями, а затем выражена в нескольких стереотипных формулах». Эти стереотипные формулы надо непрестанно повторять, ибо «только неустанное повторение позволяет запечатлеть идею в памяти толпы». Философия внушает нам неуверенность в вещах, которые кажутся очевидными, а пропаганда, с другой стороны, учит нас принимать как нечто само собой разумеющееся вещи, о которых не стоит задумываться или в которых следовало бы усомниться. Целью демагога является создание
