Эдвард Уилсон - О природе человека
И это работает. Ученые изучали два вида — оленей и людей. Когда условия внешней среды враждебны для беременных самок, то на свет появляется больше дочерей. Данные, собранные в результате наблюдений за норками, свиньями, овцами и тюленями, также подтвердили предположения Трайверса и Уилларда. Самое вероятное объяснение — это более высокая смертность зародышей самцов в неблагоприятных условиях. Такое явление было отмечено у многих видов млекопитающих.
Изменение соотношения полов перед рождением — процесс, конечно, абсолютно иррациональный, однако физиологический. Антрополог Милдред Дикмен проверила эту теорию в сфере сознательного поведения{41}. Она задалась вопросом, не меняется ли соотношение полов после рождения путем убийства младенцев, чтобы обеспечить наилучшую репродуктивную стратегию. Подобное предположение кажется вполне реальным. В доколониальной и британской Индии социальное возвышение дочерей через браки с более высоко стоящими мужчинами поощрялось строгими обычаями и религией. В высших кастах девочек просто часто убивали в младенчестве. Сикхов беди (высшая подкаста священнослужителей в Пенджабе) называли «кури-мар», то есть «убийцами дочерей». Они убивали практически всех девочек и занимались только воспитанием сыновей, которые могли бы жениться на девушках из низших каст. До революции в Китае убийство девочек было широко распространено во многих социальных классах. Цель была та же, что и в Индии, — социальное возвышение женщин, имеющих приданое. Таким образом, и богатство, и женщины сосредоточивались в руках узкого среднего и высшего класса. Беднейшие мужчины попросту исключались из системы размножения. Остается пока неясным, насколько широко этот обычай распространен в человеческих культурах. Но существование даже нескольких примеров говорит о необходимости переосмысления данного явления с опорой на биологическую теорию.
Женскую гипергамию и убийство младенцев вряд ли можно считать рациональными процессами. Их трудно объяснить чем-то, кроме врожденной предрасположенности максимизировать количество потомства для конкуренции с другими членами общества. Исследования, подобные тем, что проводила Дикман, но осуществленные в других обществах, помогли бы более точно проверить это предположение. Если они увенчаются успехом, то могут пролить свет на глубинные ментальные процессы, которые заставляют людей выбирать определенный сложный образ действий из множества других, вполне доступных для рационального выбора.
Человеческую природу можно проверить другими, более психологическими приемами. Поведение, которое одновременно является и иррациональным, и универсальным, не должно поддаваться искажающему влиянию культурной депривации, в отличие от более интеллектуального, индивидуалистического поведения. Влияние фронтальных долей мозга и других центров высшей нервной деятельности, отвечающих за рациональное мышление, на такое поведение должно быть гораздо слабее. Скорее всего, на это поведение влияет лимбическая система, эволюционно древняя часть коры головного мозга, расположенная возле его физического центра. Учитывая, что высшие и низшие центры мозга до определенной степени анатомически разделены, можно ожидать, что есть люди, рациональные способности которых по той или иной причине пострадали, но которые продолжают нормально действовать на уровне инстинктов.
И такие люди действительно существуют. Изучая пациентов заведений для умственно отсталых, Ричард Г. Уиллс обнаружил два их типа{42}. «Культурные отсталые» обладали интеллектом ниже нормального, но в их поведении отмечались многие чисто человеческие особенности. Они общались со смотрителями и друг с другом с помощью речи, выполняли довольно сложные действия — пели сольно и в хоре, слушали записи, просматривали журналы, выполняли простые задания, мылись, причесывались, курили сигареты, меняли одежду, поддразнивали и командовали другими и выполняли работу по собственному желанию. Вторую группу Уиллс назвал «не-культурными отсталыми» — такие люди представляли неожиданную и драматическую деградацию. Они не выполняли ни одного из вышеперечисленных действий. Их общение с другими трудно было назвать по-настоящему человеческим. Таким образом, можно сделать вывод о том, что культурное поведение является психологически привнесенным в мозг. Вместе с тем люди из второй группы сохраняли множество более «инстинктивных» реакций — довольно сложных и весьма типичных для млекопитающих. Они общались путем изменения выражения лица и издавали эмоционально окрашенные звуки, изучали предметы и манипулировали ими, мастурбировали с помощью рук, наблюдали за окружающими, воровали вещи, отстаивали небольшие территории, защищались и играли — самостоятельно и в группах. Они часто стремились к физическому контакту с другими, проявляли симпатию и требовали того же от других с помощью энергичных, безошибочно узнаваемых жестов. В биологическом смысле ни одну из этих реакций нельзя назвать аномальной. Судьба просто лишила этих людей пропуска в культурный мир внешней коры головного мозга.
А теперь попытаемся ответить на важный, но очень деликатный вопрос. Насколько социальное поведение генетически варьируется внутри человеческого вида? Очевидно, что человеческое поведение имеет структуру, основанную на физиологии, и является характерным для млекопитающих. И это говорит нам о том, что поведение вплоть до относительно недавнего времени подвергалось генетической эволюции. Если это справедливо, то генетические вариации, влияющие на него, могли проявляться и в эпоху цивилизации. Однако это не говорит о том, что подобные вариации существуют сегодня.
Одинаково вероятны две возможности. Первая заключается в том, что, достигнув настоящего состояния, человеческий вид исчерпал запас генетической изменчивости. Один набор человеческих генов, влияющих на социальное поведение, и только он один сумел пройти долгий путь из доисторических времен. Такой точки зрения неявно придерживаются многие социологи, а также, если говорить о представителях политических идеологий, которые рассматривают данный вопрос, многие левые интеллектуалы. Они считают, что человечество эволюционировало, но только до тех пор, пока не стало единым, обладающим языком и культурой видом. В доисторические времена человечество было податливой глиной в полной власти окружающей среды. Сегодня же возможна лишь культурная эволюция. Другая возможность состоит в том, что по крайней мере некоторая генетическая вариация до сих пор существует. Человечество могло перестать эволюционировать в том смысле, что старый биологический отбор ослабил свою хватку, но наш вид остается способным как к генетической, так и к культурной эволюции.
Вы должны заметить, что любая возможность — и полная культурная определенность, и сочетание культурной и генетической определенности различий внутри вида — вполне совместима с более общим социобиологическим взглядом на человеческую природу, то есть позицией, согласно которой большинство определяющих характеристик человеческого поведения, сформировавшихся в результате естественного отбора, сегодня передаются внутри вида посредством определенных наборов генов{43}.
Описав эти возможности в столь учебной манере, я должен добавить, что с большой долей вероятности можно утверждать, что значительная часть различий человеческого поведения основывается на генетических различиях между людьми. Отрицать то, что мутации влияют на поведение, невозможно. Выявлено более 30 влияющих на поведение изменений химического состава генов или структуры и расположения хромосом. Некоторые из них вызывают неврологические расстройства, другие влияют на интеллект. Одним из самых противоречивых, но информативных примеров являются мужчины с хромосомами XYY. Хромосомы X и Y определяют пол человека: комбинация XX — это женщина, XY — мужчина. Примерно 0,1% населения в момент зачатия случайным образом получает дополнительную хромосому Y. Люди, имеющие хромосомы XYY, являются мужчинами. Мужчины XYY вырастают высокими, у подавляющего большинства рост превышает шесть футов[13]. Однако они чаще нормальных людей оказываются в тюрьмах и больницах как невменяемые в момент совершения преступления. Поначалу считалось, что присутствие дополнительной хромосомы определяет агрессивное поведение, то есть преступление запрограммировано генетически. Между тем статистические исследования, проведенные психологом из Принстона Германом А. Уиткином и его помощниками, дали более плодотворные результаты. Ученые изучали данные, собранные в Дании. Было установлено, что мужчины с хромосомами XYY не более агрессивны, чем обычные, и не демонстрируют какого-то особого поведения, отличающего их от остальных датчан. Единственное обнаруженное отклонение — интеллект ниже среднего уровня. Самое закономерное объяснение того, что такие мужчины чаще среднего оказываются в тюрьмах, заключается в том, что им не хватает хитроумия, чтобы избежать ареста. Однако все же требуется осторожность. Это исследование не исключает возможности наследования более специфических форм предрасположенности к преступному поведению{44}.
