Философия освобождения - Филипп Майнлендер
Если посмотреть на неорганическое царство совершенно беспристрастно, то оно состоит не из чего иного, как из простых химических сил, или, объективно, из простых веществ. Эти основные вещества и их соединения, согласно моей философии, являются индивидуумами, т.е. каждое основное вещество, как и каждое соединение основных веществ, обладает определенной индивидуальностью через особые специфические свойства, которая закрывает себя от всех других, т.е. утверждает себя как индивидуальность до тех пор, пока она может или хочет. Индивидуальность сначала приписывается всему веществу или соединению, например, всей сере, всей углекислоте, а затем и отдельному явлению, поскольку мельчайшая часть обладает теми же свойствами, что и целое.
Физические силы теперь принадлежат сущности этих людей и не имеют абсолютно никакой независимости. Непроницаемость, тяжесть, жесткость, текучесть, связность, упругость, расширение, магнетизм, электричество, тепло и т. д. всегда воспринимались в телах, но никогда отдельно от них. Шопенгауэр, однако, сделал эти силы главными и бросил все химические вещества и соединения в один горшок – материю, на которой внешним образом действуют физические силы, за обладание которой они ведут непрерывную борьбу. Более перевернутый взгляд на неорганическую природу невозможен. Поскольку он не мог примириться с материей, ему пришлось заблуждаться. Эта ошибка, естественно, породила множество других, которые, как мы увидим, особенно заметны в эстетике.
По мнению Шопенгауэра, воображаемые физические силы являются низшими объективациями воли к жизни.
Растения, животные и люди присоединяются к ним как более высокие уровни. Растения и животные, однако, не являются самостоятельными объективациями воли, а лишь иллюзорными существами: чистая объективация – это только вид. Высшие животные, с другой стороны, уже проявляют индивидуальный характер, а человек фактически является «объективированным актом воли». (Мир как воля и представление. I. 188). Ко всему этому, чего я ни в коем случае не признаю, я вернусь позже.
Вопрос, который должен занимать нас прежде всего: что это за объективации воли? Шопенгауэр говорит:
Я понимаю под объективацией представление себя в реальном мире тела. Между тем, само это, абсолютно обусловленное познающим субъектом, т.е. интеллектом, следовательно, вне его познания, абсолютно немыслимо как таковое.
(Мир как воля и представление. II. 277.)
Я лишь напоминаю вам о том, что уже обсуждалось. Согласно Шопенгауэру, не только множественность индивидов является видом, но и род, короче говоря, всякая чистая объективация. Шопенгауэр продвигает объективацию как нечто реальное между бесчисленными индивидами и точкой Единого в себе только потому, что было бы слишком абсурдно позволить пространству оптической линзы производить из своих собственных средств не только реальные индивиды рода, но и сами роды. Но он несерьезно относится к реальности объективации и стремится лишь к сиюминутному успокоению внимательного читателя. В действительности, пространство также производит объективацию воли. Если бы Шопенгауэр был последовательным, он должен был бы добавить к линзе пространства вспомогательную линзу, исключительной задачей которой было бы умножение объективации, производимой пространством, на бесчисленное множество индивидов; но где взять такую линзу и как ее назвать? В этом заключалась сложность.
Итак, мы имеем дело с неразделенной волей, точкой, которую пространство впервые раздвигает на объективации чудесным, совершенно необъяснимым, таинственным образом. Затем пространство снова разрывает эти объективации на бесчисленные личности тем же чудесным, необъяснимым, таинственным образом. Уже из приведенного отрывка видно, что субъект производит индивидов и объективации из самого себя. Это становится еще более очевидным из следующего:
Но еще меньше, чем градации его объективации влияют на него (волю) непосредственно, влияет на него множественность проявлений на этих различных ступенях, т.е. количество индивидов каждой формы или отдельных проявлений каждой силы.
Индивидуумов каждой формы или отдельных проявлений каждой силы; поскольку эта множественность непосредственно обусловлена временем и пространством, в которые он сам никогда не вступает.
(Мир как воля и представление. I. 152.)
Как странно: еще меньше! Где можно найти больше или меньше? Кто его производит? Имеется ли в виду, что объективация свободна от пространства, времени и материи, но не свободна от формы бытия объекта для субъекта? Да, именно это оно и должно выражать! Но в «Эстетике» мы увидим, насколько несостоятельна, более того, насколько бессмысленна доктрина идей Шопенгауэра.
Давайте, однако, на время оставим все это и придержимся другого объяснения объективации, согласно которому она является актом воли Единой Вещи самой по себе. Возможно, несмотря на все и вся, мы извлечем из этого более благоприятную сторону. То, что такой акт воли не идет ни в какое сравнение с актом воли человека, очевидно. Единая Воля хотела быть дубом, и дуб был там; она хотела быть львом, и лев был там. Конечно, мы говорим только о бытии дуба, льва, а не о вещах, как их видит субъект, об объектах. Очень хорошо! Так что они были там. Но что живет в них? Всегда ли воля отдавала часть своей сущности каждой объективации, а последняя объективация – остаток своей силы, так что она завершена во всех совокупных объективациях? Нет, говорит Шопенгауэр, конечно, нет.
Нет ни меньшей его части в камне, ни большей в человеке.
(Мир как воля и представление. I. 152.)
Воля к жизни присутствует в каждом существе, даже самом незначительном, целостном и неразделенном, таком же полном, как во всех, кто когда-либо был, есть и будет, вместе взятых..
(Parerga II. 236.)
Это непостижимо и противоречит нашим законам мышления. Шопенгауэр также называет субъект полностью трансцендентным (Мир как воля и представление. II. 371), после того как он сказал на странице 368:
Единство воли, лежащее за пределами видимости, является метафизическим, следовательно, знание о нем трансцендентно, т.е. не основанные на функциях нашего интеллекта и поэтому фактически не постижимые им.
Мы хотим отметить это третье принципиальное «на самом деле», которое приходит нам в голову.
Но Шопенгауэр даже не остался при мнении, что в мире существует Единая Воля. Он говорит:
Метафизика выходит за пределы внешнего вида, т.е. природы, к тому, что скрыто в ней или за ней.
(Мир как воля и представление. II. 203.)
Метафизическое, то, что лежит за природой, то, что обеспечивает ее существование и продолжение и, следовательно, управляет ею.
И действительно, Шопенгауэр – трансцендентный философ, чистый метафизик. Правда, он очень часто с большой демонстрацией называет свою философию имманентной, но в четверояком законе «на самом деле» он показывает, что сам не убежден в этом:
Моя философия остается с фактами внешнего и внутреннего опыта, как они доступны каждому, и доказывает истинную и глубочайшую связь между ними, не выходя, однако, за их пределы к каким-либо внемировым вещам и их отношениям с миром.
Правда же, как мы увидим все яснее и яснее, заключается в том, что он «на самом деле» всегда плавал по безбрежному океану и принимал «берега тумана и тающего льда» (как говорит Кант) за новые земли.
Итак, воля – это сущность, живущая за миром, дающая ему существование и продолжение, в которую я должен верить после того, как я так ясно осознал индивидуальную волю во мне. Нет! Никогда! Если верить вообще, то каждый проницательный человек верит в то, что проще и в то же время почтеннее. Но более простым и почтенным, чем миропорядок Шопенгауэра, является, без сомнения, иудейско-христианский теизм, который сам по себе последователен и вовсе не абсурден. Шопенгауэр требует невозможного. Я должен верить, во-первых, что объективации Единой Воли не имеют протяженности и движения, во-вторых, что во-вторых, что Единая Воля лежит в их основе, но они опять же не соответствуют Единой Воле напрямую, в-третьих, что Единая Воля лежит за миром. Внемирское единство может украшать религию, но философская система оскверняется им.
Таким образом, впервые отрицаемая индивидуальность взяла реванш в области воли. Мы увидим, как она наносит еще более сокрушительные удары
Но как насчет единства в мире? Не лучше! Природа, которая никогда не лжет, везде показывает только отдельные, развивающиеся силы, которые
