Обращенные к звездам. Прошлое, настоящее и будущее астрономии - Эмили Левеск
Наверное, все дело было в косичках.
Будь я астрономом пятьдесят лет назад, я бы не мучилась вопросом, сексизм это или нет. Потому что ответом было бы твердое «да».
Еще в 1960-х годах в «монастырях» — общежитиях обсерваторий Маунт-Уилсон и Паломар в Калифорнии — действовали строгие правила, запрещавшие женщинам там ночевать; женщина не могла официально подать заявление на получение времени у телескопа или числиться ответственным исполнителем (хм!). Так обстояло дело и со многими другими областями науки: женщины с большим усердием и энтузиазмом изучали астрономию, преподавали, вели полевые исследования, но по-прежнему преобладало мнение, что работа у телескопа — чисто мужская и женщинам там не место. Разумеется, никакие правила не могли полностью запретить женщинам пользоваться телескопом, а только создавали дополнительные трудности. Одним из ярких примеров была Барбара Черри Шварцшильд — ее муж Мартин Шварцшильд был блестящим астрономом, но управлялась с телескопом именно Барбара. Время всегда предоставлялось на имя Мартина, но наблюдение неизменно вела Барбара.
Маргарет Бербидж начала свою карьеру наблюдателя аналогичным образом. В 1955 году обсерватория Маунт-Уилсон официально начала выделять время ее мужу Джеффу, блестящему астрофизику-теоретику. Однако коллеги-наблюдатели шутили, что в то время Джефф не отличал один конец телескопа от другого. Реальное положение дел ни для кого не было секретом: право Джеффа на телескопное время позволяло Маргарет вести наблюдения в качестве его «ассистента». В дальнейшем она провела революционное исследование и в соавторстве с Джеффом, Уильямом Фаулером и Фредом Хойлом выдвинула теорию о том, что все химические элементы, кроме самых легких, образуются в звездах. Другими словами, она была одним из ученых, стоявших за знаменитым постулатом «Мы сделаны из звездного вещества». Тем не менее, приезжая вести наблюдения, Маргарет и Джефф были вынуждены останавливаться в маленьком коттедже на территории обсерватории, потому что ей было запрещено ночевать в «монастыре».
В 1966 году Энн Босгард стала первой женщиной, которая под своим именем получила время для работы на 100-дюймовом телескопе в обсерватории Маунт-Уилсон, но ее тоже отправляли спать в коттедж. Примерно в это же время Элизабет Гриффин начала приезжать в Маунт-Уилсон из Кембриджского университета вместе со своим тогдашним мужем Роджером. Это само по себе было немалым достижением: она и Роджер хотя и занимались оба астрономией, но работали в разных областях, и научный совет в Великобритании разрешил подать заявку на грант только Роджеру. В рамках гранта он просил профинансировать их с Элизабет поездку в Маунт-Уилсон (длительную и дорогостоящую). Запрос рассматривали несколько недель и наконец передали королевскому астроному (это официальная должность при королевском дворе Великобритании) с просьбой вынести решение: стоит ли выделить средства на командировку обоих Гриффинов. Ответ королевского астронома по сути был: «Я понимаю, почему туда должен поехать доктор Гриффин, но зачем ему брать с собой миссис Гриффин?»[19] Но, несмотря на административные препоны, Гриффины в конце концов победили, и поездку в Маунт-Уилсон оплатили обоим. Однако это означало, что в обсерватории теперь было целых две женщины, Элизабет и Энн, что стало поистине головоломной логистической проблемой для местных астрофизиков, которые по-прежнему не допускали женщин в «монастырь».
Из-за этой жилищной политики первые женщины-наблюдатели в этих обсерваториях сталкивались с дополнительными трудностями. Это на первый взгляд кажется, что сплошное удовольствие жить в прелестном маленьком горном коттедже, а не в спартанских условиях в общежитии. На самом деле коттедж в Маунт-Уилсон едва ли заслуживал этого наименования: в маленьком домике было электричество, но не было ни водопровода, ни душа или ванны, а обогревался он капризной дровяной печкой, так что зимой там царил холод. Энн и Элизабет вспоминали, как мучительно было возвращаться в коттедж после долгой зимней ночи наблюдений, разводить огонь в печи и ждать, пока помещение прогреется, в то время как астрономы-мужчины радостно отправлялись сразу в теплую постель в отапливаемом «монастыре». Кроме того, коттедж располагался недалеко от точки, где можно было услышать громкое эхо, поэтому там днем бродили туристы, весело перекликаясь, в то время как наблюдатели пытались выспаться.
Еще одной болевой точкой считались туалеты: а где же, спрашивало руководство, женщины будут… сами понимаете? Долгое время это было веским аргументом в Паломаре: женщинам не давали работать за 200-дюймовым телескопом, потому что там не было туалета, которым они могли бы воспользоваться. (Вспомним, как мужчины, засев в клетке главного фокуса на целую ночь, выходили из положения с помощью пустых термосов из-под сухого льда…) В общежитиях из этого тоже раздували проблему: когда Аннейла Сарджент и Джилл Нэпп стали первыми женщинами, которые поселились в «монастыре» обсерватории Маунт-Уилсон, было много беспокойства по поводу туалетов. Сотрудники обсерватории волновались: как же бедные женщины будут пользоваться одним туалетом с астрономами-мужчинами. И это несмотря на то, что у обеих мужья тоже были астрономами. Как сухо заметила Аннейла: «У нас уже есть такой опыт»[20].
В 1965 году Вера Рубин стала первой женщиной, получившей время на самом большом из калифорнийских телескопов — 200-дюймовом в Паломаре. К тому времени ей разрешили остановиться в «монастыре» Паломары, но обсерватория, очевидно, еще не все организовала должным образом. В ее первую (облачную) ночь ей устроили экскурсию по территории и показали тот самый туалет — одиночную кабинку с совершенно излишней надписью «МУЖСКОЙ» на двери. Вера описала свое простое решение этой проблемы в «Интересном путешествии», профессиональных мемуарах, которые она написала для «Ежегодного обзора астрономии и астрофизики» в 2011 году: «Во время моего следующего наблюдения я нарисовала женщину в юбке и наклеила этот рисунок на дверь»[21]. Проблема была решена.
Вера сделала одно из самых невероятных открытий в наблюдательной астрономии, когда в 1967 году начала изучать движение спиральных галактик. Астрономы того времени предполагали, что тонкие внешние рукава спиралей будут медленно вращаться в пространстве, в то время как внутренние области вблизи центра галактики будут двигаться гораздо быстрее. Их рассуждения имели смысл: каждый мог ясно видеть, что масса в этих галактиках — звезды, пыль и газ — явно сосредоточена в центре, и законы гравитации диктовали, что все, что находится дальше от этого центрального сгустка массы, будет испытывать более слабое гравитационное притяжение и вращаться медленнее.
Вера рассчитывала подтвердить эти предположения, но ее ждал сюрприз: окраины таких галактик двигались совсем не медленно. В действительности газ и
