Александр Патрушев - Германские канцлеры от Бисмарка до Меркель

На политическое соперничество между Аденауэром и Шумахером накладывалась и личная взаимная антипатия. Шумахер во многом отличался от Аденауэра манерой поведения и воинственностью, переходящей в фанатизм. Блестящий оратор, он был уже лидером национального масштаба, тогда как Аденауэра знали только в Рейнланде. Однако это преимущество носило временный характер. Курту Шумахеру было суждено прожить лишь первые три года существования ФРГ: в 1952 г. его несгибаемый дух покинул хилое тело. Наследие, оставленное им социал-демократии, еще долго оказывало на нее большое влияние.

Рекомендации Лондонской конференции в мае 1948 г., в которой кроме трех западных держав участвовали и страны Бенилюкса, легли в основу «Франкфуртских документов», врученных премьер-министрам западногерманских земель 1 июля 1948 г. Немецким политикам было предложено не позднее 1 сентября созвать Учредительное национальное собрание. Кроме того, был оглашен Оккупационный статут, регулирующий отношения между будущим немецким правительством и оккупационными державами.

Обсуждавшие эти документы в Кобленце премьеры германских земель сомневались, следует ли им способствовать расколу страны. Перелом в настроение собрания внесло темпераментное выступление западноберлинского бургомистра Рейтера, который страстно убеждал своих западных коллег отважиться на создание собственного демократического государства, поскольку только это сохранит надежду на присоединение к нему в будущем и восточной зоны. Это сепаратное государство рассматривалось как временное явление, поэтому по предложению гамбургского бургомистра Макса Брауэра было решено обсуждать и принимать не конституцию, а Основной закон и не Учредительным собранием, а Парламентским советом, 65 членов которого избирались земельными ландтагами. Чтобы еще более подчеркнуть временный характер нового государства, лидеры земель отвергли рекомендацию «Франкфуртских документов» утвердить конституцию на референдуме: ее должны были ратифицировать земельные парламенты. Западные державы были несколько разочарованы отсутствием у немецких политиков должного энтузиазма, но согласились с их предложениями, не преминув при этом заметить, что следует принять пусть и временную, но добротно составленную конституцию, как бы она там ни именовалась.

Работавшая в августе в южнобаварском городке Херренхим-зее конституционная комиссия выработала проект конституции и представила его Парламентскому совету, который собрался 1 сентября 1948 г. в зале боннского Зоологического музея. Совет состоял из представителей всех ландтагов. ХДС/ХСС и СДПГ имели в нем по 27 мест, либеральная Свободная демократическая партия (СвДП) — пять, а КПГ, партия Центра и Немецкая партия — по два места. В стороне скромно сидели пять делегатов от Берлина, имевших право только совещательного голоса. Председателем единодушно был избран Аденауэр, за которого высказались и социал-демократы, «протащившие» в руководители рабочего комитета блестящего тюбингенского юриста, обаятельного человека и умелого переговорщика Карло Шмида (1896–1979). Предполагалось, что 72-летний Аденауэр, которого в СДПГ называли «старой перечницей», будет мирно подремывать в председательском кресле и не мешать работе собрания, однако все просчитались. Пока в комитете велись конфиденциальные дискуссии, Аденауэр постоянно встречался с военными, губернаторами и журналистами. В результате его стали воспринимать как главного представителя еще не родившегося государства.

После долгих дебатов 8 мая 1949 г. Основной закон был принят. За него высказались 53 делегата, против — шесть представителей КПГ, Центра и Немецкой партии, а также шесть из восьми делегатов баварского ХСС. Земельные ландтаги быстро ратифицировали Основной закон. Бавария же отвергла его как чересчур централистский, но обязалась уважать и соблюдать его.

Избирательная борьба шла вокруг выбора экономического курса страны. СДПГ выступала за плановую экономику и социализацию основных отраслей тяжелой промышленности. Выступая на центральном предвыборном собрании ХДС в Гейдельберге, Аденауэр заявил, что речь идет о том, кем будет управляться Германия — христианами или социалистами, которые не смогут противостоять наступлению коммунизма. К тому же антиклерикальные выпады лидера СДПГ Шумахера отталкивали от партии католических рабочих в Северном Рейне-Вестфалии, а их голоса были решающими для исхода выборов.

После выборов Аденауэр договорился с либералами и Немецкой партией о создании коалиции. Пойти на союз с СДПГ он не захотел, поскольку избиратели отдали явное предпочтение социально-рыночному, а не плановому хозяйству. 12 сентября лидер СвДП Теодор Хойс был избран президентом ФРГ и предложил на пост канцлера Аденауэра. При выборах в бундестаге он получил 202 голоса из 402 и прошел с минимальным большинством в свой собственный голос. Впрочем, было бы странно, если бы Аденауэр не голосовал за себя.

Для западных держав пришел час уступить власть новому кабинету и ввести в действие Оккупационный статут, сохранявший за ними контроль за политикой ФРГ прежде всего на мировой арене (в кабинете первого канцлера не было даже поста министра иностранных дел), а также по главным экономическим вопросам — демонтаж, репарации, контроль над Руром.

Аденауэр с самого начала своего канцлерства стремился добиться большей самостоятельности для ФРГ. Символическим в этом плане стала передача канцлеру текста Оккупационного статута. Верховные комиссары принимали канцлера и его министров в своей резиденции в Петерсберге, стоя на красном ковре, на который немцы не должны были ступать, — тем самым подчеркивалась разделявшая их дистанция. Прекрасно зная это, Аденауэр тем не менее непринужденно встал на ковер и зачитал приветственное слово, выслушанное опешившими комиссарами с кисло-сладким выражением лица. В общем замешательстве текст самого статута вручить забыли, его второпях сунули помощнику канцлера Герберту Бланкенхорну в гардеробе. Своим бесцеремонным поступком Аденауэр дал понять, что ФРГ является равноправным партнером Запада, на что и была направлена вся его внешняя политика.

В историю ФРГ 50-е гг. вошли как период «экономического чуда», отцом которого по праву считали Людвига Эрхарда, ставшего своеобразным «избирательным локомотивом» для ХДС под девизом «Благосостояние для всех».

Политика Эрхарда, превратившая Западную Германию в третью по величине экономическую державу в мире, в период становления республики спасла ее от финансовых и социальных трудностей, которые являлись причиной многих прежних неудач. То было великое благо, но не решившее само по себе многих проблем. Вопрос, стоявший перед ФРГ, был, скорее, психологического, чем экономического характера. Болезненное влияние нацистского правления, потрясение, полученное от поражения в войне и его последствий, поколебали доверие немцев к любым формам политической организации и деятельности, наделив их подсознательным стремлением к твердому руководству. Такой разброд в мыслях представлял потенциальную опасность развитию демократии, и то, что Конрад Аденауэр оказался способен благодаря лишь своим личным качествам нейтрализовать и преобразовать такие настроения, вероятно, явилось его важнейшим достижением. Он стал первым государственным деятелем Германии, кто смог преодолеть скрытую тенденцию своих соотечественников воспринимать всерьез лишь лидеров в униформе.

Больше всего затруднений приносила политика демонтажа, угрожавшая задержать восстановление немецкого промышленного производства. В ноябре 1949 г. в Петерсберге после долгих переговоров, на которых западные державы убедились на собственном горьком опыте в дипломатическом искусстве германского канцлера (французский верховный комиссар тяжело вздохнул после одной из сессий: «До чего трудная задача — преподносить подарки немцам!»), Аденауэр добился соглашения о завершении демонтажа в самых важных секторах экономики взамен на обязательство соблюдения немцами Рурского статута, провозглашенного оккупационными державами в декабре 1948 г., который устанавливал международный контроль над этой промышленной областью. Это была необременительная, с точки зрения Аденауэра, уступка, учитывая экономическую пользу, вытекавшую из завершения демонтажа. Во всяком случае он верил, что Рурский статут может оказаться «отправным пунктом в деле общего и всестороннего сотрудничества между европейскими нациями». В этом он был не далек от истины, ибо Статут скоро сменился Объединением угля и стали, а затем появились такие международные институты, как Евратом, Общий рынок и призрачное Европейское оборонительное сообщество.

В ноябре 1949 г. промышленное производство достигло уровня 1936 г., а через год увеличилось еще на одну треть. По Петерс-бергским соглашениям 22 ноября 1949 г. был прекращен демонтаж еще 700 предприятий. ФРГ получила доступ к управлению Руром, разрешение на строительство океанского торгового флота и включение в Европейское сообщество. С 1 марта 1950 г. была отменена еще оставшаяся для некоторых продуктов распределительная система. Но имелись и значительные проблемы. Так, число безработных в 1949 г. по сравнению с 1948 г. увеличилось вдвое и продолжало расти, достигнув в 1950 г. 1869 млн человек (11 % лиц наемного труда). Низкой оставалась зарплата, она редко превышала одну марку в час, а служащие были рады получить в конце месяца 300–400 марок. Во многом положение спасала дисциплинированность профсоюзов, не требующих резкого увеличения заработной платы, выросшей тем не менее к середине 50-х гг. на 119 %.