А. Манько - Брачные союзы Дома Романовых
Однажды, когда император расположился на веранде со своими адъютантами, мимо пробежала девочка.
— Кто вы, дитя мое? — окликнул ее Александр.
— Я Екатерина Михайловна, — пролепетала она, растерявшись. — Мне хочется видеть императора.
Это рассмешило государя. Он взял девочку на руки, поболтал с ней несколько минут и велел отвести к родителям. Увидев ее на другой день, царь был очарован ее грацией, манерами и большими глазами испуганной газели. С самым любезным видом, как бы обращаясь к придворной даме, царь попросил показать ему сад. Они долго гуляли вместе. Девочка была в восторге. Этот день навсегда остался в ее памяти.
Два года спустя Александру II привелось снова вспомнить о ней. Князь Долгорукий в результате денежных спекуляций потерял все свое состояние. Это сильно отразилось на его здоровье, и он вскоре скончался от нервного потрясения. Чтобы оградить семью от требований кредиторов, государь принял имение Тепловку под императорскую опеку и взял на свой счет воспитание шестерых детей покойного князя.
Екатерина II ее младшая сестра Мария поступили воспитанницами в Смольный институт благородных девиц, основанный Екатериной II.
Во все времена русские императоры и императрицы не оставляли этот институт своими милостями, следуя традиционной фамильной обязанности. Они интересовались жизнью воспитанниц, их работами и играми и часто принимали участие в их чаепитиях.
В этом аристократическом учебном заведении юные княжны Долгорукие вскоре стали выделяться своей красотой. Изящные, с правильными чертами лица, они были представительницами двух различных типов женской красоты. Лицо старшей, Екатерины, как бы выточено из слоновой кости, было очаровательно в роскошном обрамлении каштановых волос. Младшая, Мария, обещала стать красавицей-блондинкой. Александр II часто и охотно беседовал с ними. Вскоре, однако, заметили, что к старшей он относится с особенным вниманием.
Семнадцати лет Екатерина Михайловна окончила институт. Получая скромную пенсию, она поселилась у старшего брата Михаила, женатого на прелестной неаполитанке, маркизе Черче Маджиоре. Зимой они занимали на Бассейной, а летом жили в очень скромном доме в Петергофе.
Однажды весной, когда Екатерина в сопровождении горничной шла по Летнему саду, она встретила императора, совершавшего обычную прогулку с одним из адъютантов. Государь подошел к ней и, не обращая внимания на прохожих, наблюдавших за ними, увлек ее в одну из отдаленных аллей. После этого они встречались довольно часто в Летнем саду, в извилистых аллеях Елагина острова или под тенью векового леса в окрестностях Петергофа.
Осенние дожди принудили двор вернуться в столицу. Здесь встречи юной княжны с ее августейшим другом стали еще регулярней. Три-четыре раза в неделю она тайно являлась в Зимний дворец, собственным ключом открывала низенькую дверь и проникала в уединенную комнату с окнами на площадь. Потайной лестницей эта комната соединялась с царскими апартаментами первого этажа.
Об этой связи скоро стало известно в петербургских салонах. Однако открыто обсуждать интимную жизнь царя было небезопасно, так как третье отделение Тайной канцелярии, управляемое графом Шуваловым, повсюду имело уши.
Супруга старшего брата Екатерины Михайловны вскоре узнала, что в придворных сплетнях называют и ее имя, обвиняя в содействии сближения императора с молодой княжной и в покровительстве этой связи. Возмущенная клеветой, боясь за будущее Екатерины, она решила увезти ее в Неаполь, где жила семья Черче Маджиоре. Несколькими месяцами раньше это средство могло оказаться спасительным, но теперь оно еще сильнее разожгло страсть любовников, которые ежедневно обменивались письмами.
С первого взгляда может показаться непонятной такая сильная любовь между людьми, столь различными по возрасту и положению. Конечно, в глазах Екатерины Александр был окружен ореолом славы и могущества. Это император, самодержавный государь всей России, помазанник Божий. Она не могла не поддаться очарованию, видя его таким величественным, окруженным блестящей свитой и всей пышностью придворных церемоний.
Осенью 1872 года Екатерина Михайловна сообщила императору, что она беременна. Александр был потрясен этим известием. Его беспокоило сознание того, что положение Екатерины Михайловны станет поводом для разного рода сплетен, перешептываний за его спиной. Кроме того, ему казалось, что материнство грозило Екатерине смертельной опасностью.
Но все обошлось прекрасно. Беременность проходила без осложнений, внешний вид Екатерины Михайловны так мало изменился, что даже невестка ее, в доме которой она жила, не замечала ее положения.
11 мая Екатерина Михайловна почувствовала первые приступы родов. Чтобы сохранить все в абсолютной тайне, император решил, что при первых симптомах Екатерина Михайловны переедет в Зимний дворец в интимные апартаменты Николая I, служившие обычным местом их встреч. Не предупредив свою невестку и даже горничную, молодая женщина одна направилась в карете в Зимний дворец, куда вошла по обыкновению через потайную дверь, открыв ее своим ключом.
Предупрежденный император немедленно спустился к ней, и они провели вместе около часа. Внезапно боли утихли, и Екатерина Михайловна спокойно уснула на диване. В этой уединенной комнате, где со времен Николая I ничего не изменили, не было даже кровати.
Екатерина Михайловна осталась одна. В ее распоряжении находился только ветеран-гренадер, охранявший дверь этой комнаты. В три часа ночи он разбудил императора. Доверенный слуга побежал за врачом и повивальной бабкой. Екатерина металась в страшных мученьях Александр, бледный от волненья, держал ее за руки и старался ободрить нежными словами. Наконец прибыл доктор Красовский в сопровождении акушерки. Прежде чем он начал осматривать Екатерину Михайловну, царь сказал ему тоном, каким обычно отдавал приказание:
— Если это необходимо, пожертвуйте ребенком. Но ее спасите какой бы то ни было ценой.
Только в половине десятого утра Екатерина Михайловна родила сына. Был воскресный день. Весь двор ожидал императора к обедне, и он был вынужден на время покинуть свою возлюбленную.
Ребенок, красивый и здоровый, получил при крещении имя Георгий. В тот же день его перевезли в скромный дом в Мошковом переулке, где жил генерал Рылеев, начальник личной охраны царя. Это место было мало посещаемо. Кроме того, у генерала Рылеева постоянно несли караул жандармы, которые не разрешали никому здесь задерживаться.
Новорожденный был доверен заботам русской кормилицы и гувернантки-француженки.
Несмотря на всю таинственность обстановки родов, известие о них распространились. Германский посол, князь де Реус, содержащий вокруг царя штат осведомителей, первый узнал об этом событии. Он же сообщил об этом невестке Екатерины Михайловны, для которой этой весь явилась полной неожиданностью.
Императорская семья и особенно приближенные цесаревича были потрясены. К их негодованию примешивался страх перед возможностью введения в царскую семью этого незаконнорожденного ребенка. Императрица Мария, которая, конечно, узнала об этом событии, ничем не проявила своего отношения к нему. Молчаливая, холодная и замкнутая, она ни с кем не делилась своими переживаниями. Но с этого времени ее скрытая болезнь начала быстро прогрессировать.
В обществе строго осуждали поведение императора. Если раньше на эту романтическую связь смотрели сквозь пальцы, то теперь невозможность продолжать ее игнорировать приводила в негодование. Всех возмущала и большая разница в возрасте возлюбленных, и неспособность государя быть господином своих страстей. Слабое здоровье императрицы вызывало беспокойные мысли: сегодняшняя любовница могла вскоре стать законной супругой императора, и, кто знает, не будет ли она претендовать на более высокую роль?
Общее недовольство усилилось к концу 1873 года, когда фаворитка государя родила второго ребенка, девочку, которую назвали Ольгой.
На этот раз начальник Тайной канцелярии Петр Шувалов передал государю все сплетни, ходившие об этом событии в обществе. Император выслушал его холодно и надменно и, казалось, нисколько не был смущен тем, что говорят и думают об его личной жизни.
Но некоторое время спустя начальник Тайной канцелярии совершил серьезную оплошность. Он упустил из виду, что система доносов, которую он так успешно насадил во всех слоях общества, применялась также и к нему.
Однажды вечером, беседуя в кругу своих друзей, Шувалов резко высказался в адрес Екатерины Михайловны. Он говорил, что император находится всецело под ее влиянием, смотрит на все ее глазами и способен на безумства, чтобы доказать ей свою любовь. На другой же день весь этот разговор был передан генералу Рылееву, который поспешил сообщить о нем императору.
