Владимир Рожнов - Правда о «чудесных» исцелениях
Влияния, ослабляющие мозговые клетки, снижающие их работоспособность, — утомление, недостаточное питание, перенесенная инфекция, отравление (наркотиками, ядами), нервное потрясение, увеличивают их подверженность торможению. И это вполне понятно, ибо для ослабленных нервных клеток раздражители, бывшие прежде сильными, становятся сверхсильными, превышающими предел их рабочих возможностей. Торможение, как и возбуждение, процесс движущийся: возникнув в одном участке коры больших полушарий, оно может распространиться дальше, разлиться по всей ее поверхности и даже спуститься на нижележащие отделы мозга. Именно так выглядит мозг в -то время, когда человек крепко спит. Охваченные торможением нервные клетки не отвечают или лишь очень слабо отвечают на поступающие к ним извне сигналы, поэтому спящий и не реагирует на шум, разговоры, свет, разумеется, если раздражения не очень сильны; в противном случае они разбудят даже и спящего богатырским сном. Во время сна востанавливается работоспособность огромной массы клеток мозга, поэтому, проснувшись, мы чувствуем себя бодрыми, освеженными. В жизни человека сон и бодрствование ритмично сменяют друг друга. О том, насколько сон необходим для жизнедеятельности организма, можно судить хотя бы по тому, что полное лишение сна и люди, и животные переносят гораздо труднее, чем голодание, и очень скоро гибнут.
Был поставлен специальный опыт: одних собак полностью лишили сна, а других пищи. Первые погибли на 5-й день, а вторые были живы и после 25-дневного голодания. Торможение переходит в сон, когда условия благоприятствуют распространению тормозного процесса. Всем известно снотворное действие однообразно повторяющихся раздражителей умеренной силы. Так, неодолимо клонят нас ко сну тихий шелест листьев, перестук колес поезда, тиканье часов, монотонная речь, слабое завывание ветра, негромкие колыбельные песни. Благоприятствует сну и устранение сразу нескольких раздражений из окружающей обстановки— громкого шума, яркого света. Эти раздражения, создавая очаги возбуждения в мозгу засыпающего человека, препятствуют торможению охватить всю кору больших полушарий и тем самым мешают быстрому наступлению сна.
Но разве только эти внешние раздражения препятствуют засыпанию? Человеку еще больше мешает уснуть то, что находится внутри него — волнения, беспокойства, переживания. Чаще всего именно это создает в мозгу очаги стойкого негасимого возбуждения, препятствующие торможению захватить под свою благотворную власть весь наш мозг. Но недаром в русской поговорке о силе сна сказано: «И рать, и воеводу в один мах перевалял». Сон рано или поздно, но наступит. Каков же будет характер этого сна, какова картина происходящих во время него в мозгу процессов? Возьмем наиболее яркий пример, нагляднее всего вскрывающий суть процесса. У постели тяжелобольного ребенка уже несколько суток без сна и отдыха хлопочет мать. Все существо ее охвачено одной мыслью, одной заботой, одним переживанием. Ребенок уснул, и здесь же, побежденная усталостью, уснула она. Из окна доносится шум машин и трамваев в комнату может кто-то войти, зажечь свет, громко окликнуть спящую, она ничего не слышит. Настолько глубок, поистине непробуден этот сон. Но вот ребенок слабо, едва слышно застонал, и мать мгновенно вскакивает, бросается к нему. Это пример так называемого частичного, неполного сна. Среди преобладающей массы охваченных торможением клеток мозга, в его высшем отделе, в данном случае в слуховой зоне коры больших полушарий, сохраняется небольшой участок бодрствующих клеток, настроенных на восприятие только одного определенного раздражителя — сигнала о том, что больше всего тревожит спящую мать. Точно также бывало засыпали прямо на марше кавалеристы. Колонна, не останавли ваясь, движется, смертельно усталые всадники держатся крепко в седле, но головы их опущены на грудь — они спят. Но стоит раздаться голосу командира, подающего команду, и все мгновенно приходят в боевую готовность. Среди животного царства есть существа, для которых такой частичный, неполный сон — характерная черта образа жизни. Вот, например, как спит один из представителей крупных головоногих моллюсков — восьминогий спрут. Опустившись на морское дно, он укладывает семь своих щупалец метровой длины кольцами вокруг головы. На фоне студенистой массы поразительно ярко видны его глаза. Так он засыпает, все тело расслабляется в покое, но одно «дежурное», вытянутое кверху щупальце не дремлет, оно беспрерывно вращается над спящим. Стоит чему бы то ни было к нему притронуться, и спрут, быстро выбросив целое облако черной краски, тотчас уплывает. На биологических станциях, где такие животные находятся в аквариумах, пробовали будить спрута осторожно касаясь его тела и скрученных щупалец снизу — ничего не получалось—моллюск продолжал неподвижно лежать. Но, когда легко прикасались к вертящемуся щупальцу, то сразу наступала «полная боевая готовность» . Следовательно, здесь в совершенно естественных условиях жизни животного во время сна в центральной нервной системе всегда сохраняется бодрствующий очаг, стоящий на страже безопасности этого существа.
В лабораториях И. П. Павлова задумали создать частичный сон у животных искусственно. Одними из интереснейших в этой серии исследований были опыты доктора Б. Н. Бирмана. Он вырабатывал у двух своих собак условные рефлексы на 23 тона фисгармонии; 22 из них не подкреплялись последующим кормлением, а один тон — до 256 — всегда сопровождался дачей пищи. Через некоторое время, тихо ли, громко ли, звучали тона, не обещавшие обеда, проигрывание их стало действовать на собак усыпляюще. Засыпали они под эту музыку так крепко, что никакими силами не удавалось их разбудить. Толчки, оклики, уколы булавкой — все было тщетно. Зато звучание до 256 обрело поистине магическую силу. Едва слышное, оно мгновенно пробуждало собак, заставляло вскочить. Бодрые, до вольные, они с аппетитом облизывались и, радостно виляя хвостом, тянулись к заветной чашке.
Эти точно поставленные исследования шли в строго намеченном русле объективного метода — брались совершенно определенные внешние раздражители, безупречно и тщательно регистрировались возникавшие в ответ на них реакции животных, затем делались выводы, вытекающие из результатов опытов. Казалось бы, скучно, сухо и прозаично.
Но именно эти для неспециалиста столь неэффектно выглядевшие эксперименты разрешали одну из самых заманчиеых, самых волнующих загадок! И. П. Павлов так писал в предисловии к изданию этого исследования: «Настоящая экспериментальная работа Б. Н. Бирмана значительно приближает к окончательному решению вопрос о физиологическом механизме гипноза. Еще две-три добавочные черты и в руках физиолога окажется весь этот механизм, так долго остававшийся загадочным, окруженным даже какой-то таинственностью» К И, действительно, главная загадка гипноза в том, что погруженный в это состояние человек, казалось бы, нацело отрешенный от всего окружающего, спокойно-безразличный к сильнейшим воздействиям (вплоть до боли от ран и ожогов), проявляет поразительную тонкую восприимчивость лишь к одному — к влияниям, оказываемым на него тем, кто погрузил его в гипноз, — к голосу, словам, жестам ипнотизирующего. Разгадка в том, что гипноз— это частичный сон, при котором среди моря залитых торможением, спящих нервных клеток мозга остается небольшой островок клеток бодрствующих, возбужденных, настроенных на восприятие определенного раздражителя. Создается такой вид сна особыми искусственными условиями, где наряду с раздражителями, благоприятствующими засыпанию, всегда имеется и такой, который оказывает противоположное действие — сохраняет и поддерживает очаг бодрствования или, как его называл Павлов, «сторожевой пункт». У человека, погруженного в гипноз, этот пункт всегда «настроен» на голос того человека, который вызвал у него это состояние. Это явление носит в медицине название гипнотического раппорта, или избирательного контакта между гипнотизирующим и загипнотизированным. Исследования показали, что для возникновения гипнотического состояния необходимы такие же условия, как и для наступления сна. Такими условиями могут быть действие и внезапных, чрезмерно сильных или чрезвычайных раздражителей, и раздражителей средних и слабых, но длительное время однообразно ритмически повторяющихся.
Гипнотическое состояние развивается значительно легче и быстрее, если в окружающей обстановке нет излишних возбуждающих моментов. Сопоставляя условия наступления гипноза у животных с известными способами гипнотизации человека, И. П. Павлов писал: «Процедура гипнотизирования людей вполне воспроизводит описанные условия у животных. Ранний классический способ гипнотизирования — это так называемые пассы, т. е. слабые однообразно повторяющиеся раздражения кожи, как в наших опытах. Теперь постоянно применяющийся способ — повторяющиеся слова (к тому же произносимые в минорном, однообразном тоне), описывающие физиологические акты сонного состояния... Наконец, гипнотизирование стеричных по Шарко достигается сильными, неожиданными раздражителями, как в старом способе гипнотизирования животных... Как у животных, так и у людей большинство гипнотизирующих приемов тем скорее и вернее приводит к цели, чем они чаще применяются» . Чаще всего применяемый теперь врачами метод вызывания гипноза словесным внушением основан на павловском понимании слова как качественно нового специфического для психической деятельности человека раздражителя, заменяющего и обобщающего множество непосредственно действующих на человека раздражений. Внушая гипнотизируемому представления, связанные со сном, гипнотизер вызывает у него в организме ряд сдвигов, соответствующих тем, которые происходят при засыпании. Было установлено также, что особенно легко и быстро развивается гипноз, когда кора больших полушарий оказывается ослабленной вследствие утомления, отравления, перенесенной болезни или операции и т. д. И это понятно. Многие раздражители, бывшие сильными и даже средними для нормальной коры, становятся сверхсильными, превышающими предел работоспособности для ослабленных корковых клеток. Действуя на ослабленную кору, они вызывают в ней не возбуждение, а охранительный, тормозной процесс, который, распространяясь, создает картину различных стадий гипноза. Этот трезный и на первый взгляд, казалось бы, просто скучный перечень условий, способствующих гипнотизации, есть не что иное, как ключ к разгадке многих, тысячелетиями волновавших воображение людей тайн мистики. Завесу окутывавшего их прежде непроглядного тумана сорвали данные точного физиологического эксперимента. Здесь разгадка «священных» плясок, наркотических курений и неустанно повторяемых призывов к «богам» и «духам», этих непременных составных частей обрядов «чудодейственного» врачевания у многих народов; здесь тайна шаманского бубна, постоянно сопровождающего «магические» процедуры камлания; здесь секрет «магнетических» пассов Месмера и «волшебных» средств погружения в «священный сон» йогов. А многократно произносимые вслед за священнослужителем слова молитв в храмах всех времен и народов, песнопения, звучание органа, сияние свечей и лампад? Разве не узнаем мы и в них гипнотизирующие воздействия, повышающие внушаемость верующих и тем подготавливающие почву для демонстрации всевозможных чудес, и в их числе самых желанных, и волнующих воображение «чудес исцеления»!
