Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
Из легких орудий также трудно было сделать в стене пролом, пока не привезли из Риги пушек большого калибра…»
Первая встреча смолян с польскими саперами, работавшими под руководством двух наемных иноземных инженеров, произошла 16 января 1610 года. Смоленские умельцы докопались до польской минной галереи, установили против пролома тяжелую пищаль, с немалыми трудами притащив ее по узкому подземному ходу, и в упор расстреляли картечью саперов. Затем подкоп начинили порохом и взорвали.
Еще одна подземная встреча произошла 27 января. И снова смоляне затянули под землю полковую пищаль, зарядив ее на этот раз полым ядром «со смрадом» (кроме пороха, в ядро положили серу и другие едкие вещества). После выстрела вся польская часть галереи заполнилась вонючим дымом — нечто вроде подземной химической войны! Этот подкоп тоже был взорван.
14 февраля смоляне взорвали еще один неприятельский минный подкоп. Во время этого взрыва погиб французский инженер, руководивший саперными работами.
Минную войну король Сигизмунд III явно проигрывал.
В первые месяцы осады интервенты не испытывали недостатка в продовольствии, ничто не угрожало им и извне — царь Василий Шуйский был блокирован в Москве, а Михаил Скопин-Шуйский только еще готовился к походу на столицу. Тот же Маскевич с удовлетворением писал: «В съестных припасах нам не было недостатка, неприятель нас не беспокоил, имея довольно дела с цариком под Москвою. В то же время пан Гонсевский, начальствуя отдельным отрядом до 500 всадников, кроме казаков запорожских, стоял под Белою, в 18 милях от Смоленска, и осаждал крепостицу. Запорожские казаки оказали королю большие услуги своими набегами на русские крепости, которых множество опустошили в короткое время; считали их более 40000, с каждым днем число их умножалось».
Положение изменилось к весне 1610 года. 12 марта рать Михаила Скопина-Шуйского торжественно вошла в Москву, и сразу началась подготовка к походу на Смоленск, что очень обеспокоило Сигизмунда III. В самой Смоленской земле разворачивалось партизанское движение против интервентов, выезды фуражиров из польского лагеря за продовольствием стали опасными. Михаил Скопин-Шуйский послал в смоленские леса тридцать ратных людей, которые начали создавать крестьянские партизанские отряды. Некоторые из таких отрядов насчитывали сотни и даже тысячи человек и представляли серьезную опасность для интервентов. В одной Щучейской волости восставшие крестьяне «побили литовских людей человек с полтораста».
Но защитникам Смоленска по-прежнему было нелегко. Много людей погибло или было ранено во время ежедневных обстрелов, в минной войне, в многочисленных вылазках за пределы крепости. Такие вылазки были вынужденными: в городе не хватало дров, питьевой воды, сена, начался массовый падеж скота. За все приходилось платить кровью. Например, только в ноябре 1609 года польский хронист зафиксировал шесть вылазок из города, которые сопровождались крупными боями. Чувствовалась и нехватка продовольствия, цены на рынке выросли в несколько раз, среди бедноты уже через полгода после осады начался голод. Недоброкачественная вода из городских ручьев вызывала массовые заболевания, в зимние месяцы 1610 года в Смоленске ежедневно хоронили по тридцать-сорок человек, а голодной весной этого года уже по сто-стопятьдесят человек.
Рассказывая о воинском подвиге защитников Смоленска, «Повесть о победах Московского государства» не забыла упомянуть и о тяготах и жертвах осады: «В городе Смоленске государев воевода боярин Михаил Борисович Шеин с осажденными смольнянами сильную нужду терпел и неослабевающую надежду сохранял; часто из города вылазки делал, с королевскими людьми непрерывно сражался и много поляков и литовцев перебил; иногда же из пушек и из пищалей, установленных в башнях и на крепостных стенах, бил их, и от многих королевских штурмов отбивался, и с неослабевающей твердостью город оборонял».
Эта запись относится к 1610 году. А следующая на эту же тему датируется неизвестным автором повести 1611 годом: «В Смоленске тогда боярин Михаил Борисович Шеин с защитниками смоленскими в большой нужде находился и смолнян ожидал, с польским королем стойко сражался. Король же беспрерывно к городу приступал, много подкопов под стены делая, не давая горожанам передышки. В Смоленске из-за осадных бедствий много людей умерло. По стенам города начали люди молиться об избавлении от голодной смерти и от осадной нужды».
Героических защитников Смоленска поддерживала надежда на скорое вызволение: победы воеводы Скопина-Шуйского гремели по всей России. Знали в Смоленске и о том, что следующий поход молодого полководца будет к Смоленску.
Но вот дошли из Москвы вести о неожиданной смерти Михаила Скопина-Шуйского, а потом — похоронным звоном обрушилась на защитников Смоленска горькая весть о разгроме под деревней Клушино царской армии, посланной им на помощь.
Надеяться больше было не на что.
Но Смоленск стоял: упрямо, гордо, жертвенно. За ним была Россия, раздираемая боярской смутой, он же сам волей истории оказался единственным препятствием для широкого наступления польского короля на русские земли. Изнемогая в неравной борьбе, Смоленск, как ядро на ноге преступника, удерживал короля на полпути к Москве!
Подвиг и жертвенность Смоленска навсегда остались в памяти русского народа. Но для самого города и его героических защитников приближались трагические дни…
5
Неудачная осада Смоленска стоила гетману Жолкевскому поста главнокомандующего королевской осадной армией. Его обвиняли в больших потерях при штурмах, в провале минной войны, в неспособности подавить смертоносную смоленскую артиллерию. В конце концов главное командование королевским войском под Смоленском было передано воеводе Яну Потоцкому. Он начал готовиться к штурму города.
В конце мая 1610 года прибыли, наконец, большие пушки из Риги. Две самые крупные пушки имели даже собственные имена — «Баба» и «Василиск», остальные называли «братьями». Поляки спешно возводили для их размещения шанцы против западной стены, в районе Копытенских ворот и Богословской башни.
Что могли противопоставить смоляне этому сокрушительному «стенобитному снаряду»?
Горячие головы предлагали сделать вылазку и разрушить батарею, но осмотрительный воевода Шеин не согласился. Батарея находилась довольно далеко от городской стены, польская пехота и конница могли отрезать атаковавших от города и уничтожить. Для гарнизона Смоленска, ослабленного длительной осадой, это стало бы невосполнимой потерей. К тому же близлежащие Копытенские и Пятницкие ворота, прочно засыпанные камнем и землей, открывать было опасно — защитники города хорошо помнили, как легко поляки выбили петардами не укрепленные дополнительно ворота. К тому же Ян Потоцкий проводил непрерывные военные демонстрации с восточной стороны. По его приказу казаки постоянно имитировали атаки Крылошевских и Авраамиевских ворот, поднимая ночью пальбу, подбегая с воинственными криками ко рвам. В результате на восточной стене приходилось постоянно держать сильные отряды.
Оставалось одно: дополнительно укрепить опасные места на западной стене и пушечным огнем мешать саперным работам неприятеля. Такое решение и принял воевода Шеин.
Нижние и средние бойницы западной стены были завалены камнями, сами же стены дополнительно укреплялись деревянными срубами, заполненными землей. Позади стен и башен возводилась из клетей еще одна, дополнительная линия укреплений на тот случай, если «стенобитные снаряды» проделают бреши в городской стене. Одновременно смоляне резко усилили обстрел новых шанцев. Немецкая пехота, устанавливающая пушки, несла большие потери. Вскоре немцы были вынуждены вести саперные работы только ночью, под покровом темноты. Таким образом, защитникам Смоленска удалось выиграть несколько недель: штурм города поляки смогли начать только в середине июля.
18 июля 1610 года огромные ядра осадных пушек пробили брешь в Грановитой башне. На рассвете следующего дня немецкая и венгерская пехота бросилась на штурм и ворвалась в пролом. Одновременно с восточной стороны к крепости побежали казаки со штурмовыми лестницами, отвлекая силы осажденных. Казаков удалось остановить и погнать прочь «огненным боем», а вскоре были выбиты и немцы из Грановитой башни.
Всю оставшуюся часть дня поляки долбили западную стену из тяжелых осадных орудий. К вечеру они пробили большую брешь — почти в две сажени. Одновременно пехотинцы спешно рыли траншеи к месту пролома, чтобы с наименьшими потерями добежать до него.
Следующий штурм Ян Потоцкий проводил очень большими силами. Впереди снова шла немецкая и венгерская пехота, за ней казаки, а позади всех шествовали рыцари в блестящих доспехах, чтобы поспеть в случае успеха к захвату трофеев.
