Лев Минц - Блистательный Химьяр и плиссировка юбок
А вот местные евреи никогда не оставляли своего стремления заняться адвокатской практикой. Первым евреем, который в 1887 году стал адвокатом, был Ф. Голдсмид: произнося присягу, он опустил мешавшие ему слова, правда (насколько же человек стал британцем по духу!), заранее предупредил об этом всех, кому эту присягу давал. И так как-то получилось (о, это важное для британцев слово «прецедент»!), что адвокатами становилось все больше и больше евреев. Хотя в сравнении с другими европейскими странами число их все равно было трудно назвать великим. Но и малым его тоже не назовешь. Не Польша, конечно же, не Венгрия и даже не Австрия догитлеровских времен… А вот юристы-судьи, правоведы еврейского происхождения и вероисповедания были заметны.
Зато после Второй мировой евреи составляли уже десять процентов солиситоров (адвокатов, имеющих право выступать лишь в низших судебных инстанциях, вроде нашего нарсуда). Среди барристеров (выступающих в судах высшей инстанции) этот процент был чуть ниже. Но зато к 1970 году членами Верховного суда были аж шестеро евреев. Такого вы во всей остальной Европе не найдете, сколько бы ни старались.
Как известно, в Англии все не как у людей. Нет, к примеру, в стране прокуроров. Вместо них — адвокат короля (королевы). А есть еще и королевские адвокаты — люди, которым доверены дела правящего дома (из их числа очень часто назначаются члены Верховного суда и прочие юридические сановники). Называют их «silk coats» («шелковые мантии»). Так вот — первой женщиной, получившей такую мантию, была еврейка по имени Роза Хейлборн.
В Британии по этому поводу острили:
— Как же она будет заседать с другими «шелковыми»?
— А что?
— Так ведь у евреев, кажется, мужчины и женщины даже в синагоге вместе не сидят…
Расцвет и процветание бывших британских колоний (впоследствии — членов Британского Содружества Наций) вполне естественным образом привели к расцвету и процветанию тамошних еврейских общин. И, соответственно, к росту юридической активности местных иудеев. Мы сейчас имеем в виду прежде всего такие страны, как Австралия и Канада. И, разумеется, времена, когда поездка туда никак не напоминала ссылку без возврата.
Прежде всего эти страны можно было рассматривать как районы (огромные!) единого англосаксонского мира (тоже огромного!) с единым, как любят писать в нашей прессе, юридическим полем. Поэтому, получив образование, скажем, в Англии и не найдя в метрополии достойного своим силам применения, молодой адвокат мог перебраться в Австралию или Канаду и начать свою карьеру там. У него не было ни языкового барьера, ни трудностей с признанием диплома. И вдобавок никаких ограничений для лиц, выразимся так, нехристианских вероисповеданий тоже не существовало (анекдоты про мистера Кона или Шапиро во внимание принимать не будем: где без этих анекдотов обходится? Даже там, где ни Кона, ни Шапиро нет…).
В Австралии были другие заботы — как ограничить иммиграцию из Азии да Восточной и Южной Европы. Но дедушки Кона и Шапиро так давно перебрались из Восточной Европы в Англию, что внуки их стали уже привилегированными переселенцами со «Старой Родины-Матери».
Потребность же в специалистах была, и немалая. Так уж вышло, что многие евреи-юристы, начав с младших партнеров в юридических конторах, получали столь лестные предложения на государственную службу, что переходили на службу британской короны. И многие приезжавшие, чтобы сколотить состояние и вернуться в Англию, оставались насовсем. Не зря на Зеленом континенте говорят: до Австралии трудно добраться, зато, добравшись, назад не захочешь. Не уверен, что первопоселенцы этого материка, которых везли в трюмах, в цепях и по приговору суда, так уж назад не хотели. Но то, что их потомки, равно как и потомки их надзирателей, и бодрые правнуки Кона и Шапиро, все как один являются отчаянными австралийскими патриотами — факт, отмеченный в литературе.
В 60-е годы XIX века был принят в сословие адвокатов Сиднея Дж. Саломон. Но не успел он развернуть адвокатскую практику, как его назначили высшим чиновником министерства юстиции штата Новый Южный Уэльс, а еще лет через двадцать — главным судьей штата. Там же членом Верховного суда стал Коэн, а спикером парламента — Леви. А еще один Коэн занял пост королевского адвоката (по-нашему: прокурора штата).
И вот ведь какая странная вещь: после Первой мировой войны еврейское население Австралии выросло (и заметно!), а число евреев среди юристов — нет. Число адвокатов даже уменьшилось. Слишком их, видать, оттягивала госслужба…
К примеру, сэр Айзек Айзекс в 1927 году исполнял обязанности председателя Верховного суда Австралии, затем, в 1930–1931 годах, стал уже не «и. о.», а полным председателем. И кто знает, как далеко бы пошел, если б не назначили его генерал-губернатором страны, то есть вторым человеком после британского короля. Но король-то — в стольном граде Лондоне, а сэр Айзек — тут. Я так думаю, что за пост генерал-губернатора любой еврей-адвокат от Варшавы до Берлина отказался бы от занятий адвокатурой не раздумывая. Так что не будем судить сэра Айзека строго…
Короче говоря, в Австралии и сегодня много евреев-адвокатов. Но это не единственное их занятие в юриспруденции.
Никто не мешал евреям заниматься любым видом юридической деятельности и в братской Канаде. Были среди них и судьи, и министры (в провинциях), и изрядное количество профессоров юриспруденции. Генерал-губернаторов, правда, не было.
И все же количество евреев-адвокатов не столь велико, хоть и дискриминации нет. Причиной тому, увы, близость Соединенных Штатов. Образование дешевле получить в Канаде, причем образование высокого качества, а дипломы признаются по обе стороны Ниагарского водопада. Вот и полетели стаи евреев-адвокатов к югу. Поле деятельности там шире. А поле юридическое — одно.
Немецкий адвокат немыслим без титула «доктор». А получал этот титул каждый окончивший университет, тогда как оканчивавшие технический вуз становились обладателями не менее почетного звания «инженер», которое тоже употреблялось повсюду. Даже на списке жильцов у входа обязательно было отмечено: «инженер» или «доктор». Или «обер-лейтенант полиции»… Юрист обозначался как JUDr — аббревиатурой от латинского «доктор общего права». Как вы знаете, слово «еврей» на немецком звучит «Jude», и это давало повод для многочисленных плоских шуточек, обыгрывавших сходство юридического титула с названием национальности. Шуточки отпускали профессиональные юмористы, а эта профессия во многих европейских странах всегда была не менее еврейской, чем те, о которых мы уже писали.
Само собой, причиной изобилия такого рода шуток было изобилие еврейских адвокатов. Учиться в немецких университетах, не меняя вероисповедания, евреи начали еще в XVIII веке; правда, поначалу лишь на медицинских факультетах. Юридические же оставались для них закрытыми еще довольно долго. После революционных событий 1848 года евреи получили-таки право заниматься юриспруденцией, хотя, конечно, и не во всех немецких государствах. В Пруссии, к примеру, получили. Но одно дело — диплом иметь, а другое — заниматься практикой. Те, кого ну очень тянуло в юриспруденцию, крестились (потому о них пока что и разговора нет), другие писали теоретические труды и даже приобретали на этом поприще широкую известность. Известностью, впрочем, сыт не будешь, а в адвокаты, где сытость обеспечена, попасть было крайне затруднительно.
О выкрестах и их профессиональных успехах мы здесь вспоминать не будем, заметим только, что первым иудеем, оставшимся таковым в момент превращения на пике карьеры в университетского профессора права в Берлине, был Дернбург. Опять-таки заметим, что было это в Пруссии, традиционно считающейся государством реакционным и казарменным. Что и говорить: порядок там действительно любили, и если закон не препятствовал лицу иудейского вероисповедания стать профессором, то никакие эмоции лиц других вероисповеданий помешать этому не могли. В разумных пределах, разумеется.
Но адвокат — профессия свободная, и тут коллегам-адвокатам никто не мог указать, с кем им заседать в одной коллегии, а с кем не заседать. Доктор Риссер в 1860 году стал членом Высшего суда с генеральским чином государственного советника (герр штаатсрат), а несколькими годами ранее его таки не приняли в коллегию адвокатов. Надеюсь, как истинно германский юрист его превосходительство в своих судебных решениях не сводил счетов с давними обидчиками.
Все же определенный процент адвокатов-евреев во времена императора Вильгельма II существовал. Но после крушения империи и провозглашения так называемой Веймарской республики этот процент стал весьма неопределенным, ибо не учитывались выкресты, но все равно процент евреев среди адвокатов круто превосходил процент евреев среди всего населения (мы уж не считаем судей, профессоров-правоведов и пр.).
