Сергей Шокарев - Смутное время в Москве
Первый сын князя Михаила и Евфросиньи родился или был крещен 1 ноября, в день святых лекарей бессребреников Козьмы и Дамиана Месопотамских, и получил имя в честь первого из них — Козьма. Но при этом князь имел и мирское имя — Дмитрий, под которым он и вошел в историю. Князь Михаил Федорович скончался в 1587 г., и с этого времени его старший сын Дмитрий упоминается в источниках.
Сохранился подлинник грамоты 1586/87 г., по которой князь Д. М. Пожарский «по приказу отца» жаловал суздальскому Спасо-Евфимьеву монастырю деревню Три Дворища[44]. Возможно, отец князя Дмитрия в это время был еще жив, но из-за болезни не мог сам оформить акт дарения и поручил сделать это сыну. На это указывает то, что грамота содержит требование поминать «родители» вкладчика, но без упоминания имен. Если бы грамота была написана вскоре после смерти князя Михаила, то, скорее всего, его имя было бы в ней указано. Несмотря на то что в 1586/87 г. князю Дмитрию Михайловичу было не более девяти лет, грамота не только составлена от его имени, но и подписана им собственноручно.
В 1588 г. за князем Дмитрием и его братом Василием были закреплены Мещевское и Серпейское поместья отца в 405 четвертей[45] «с осьминою». Царская грамота указывала молодым князьям, «как к нашей службе поспеет и будет в пятнадцать лет, с того отца своего поместья учнут нашу службу служити», а также ставила им в обязанность «кормити» свою мать «до ее живота» и сестру княжну Дарью, «вскормив», выдать замуж.
Князь Дмитрий начал службу при дворе с чина стряпчего — низшей придворной должности, бывшей ступенью ниже, чем должность стольника. Впрочем, для того служебного положения, в котором находился Пожарский в начале своей карьеры, это было большим успехом. Архивные разыскания недавнего времени установили, что князь Д. М. Пожарский был родственником известных государственных деятелей того времени думных дьяков братьев Андрея и Василия Яковлевичей Щелкаловых (их имена уже упоминались на страницах этой книги). Возможно, благодаря этому родству князь Пожарский и был принят в государеву свиту.
В 1598 г. князь Дмитрий Михайлович подписал грамоту об избрании на царство Бориса Годунова. Однако около 1600 г. князь Дмитрий Михайлович и его мать, назначенная верховой боярыней при царевне Ксении, попали в опалу. Правда, опала была недолгой, и Пожарским вернули их вотчины, а князь Дмитрий получил также поместья в Московском, Мещерском, Рязанском и Серпейском уездах и подмосковное село Медведково (Медведево). После того как для Пожарского вновь, по его собственному выражению, «милость царская возсияла», он получил чин стольника, В 1602 г. молодой князь попадает в новую конфликтную ситуацию. Добиваясь для своей матери большей чести, Пожарский начал местнический спор с князем Борисом Михайловичем Лыковым (происходившим из черниговских Рюриковичей и впоследствии также ставшим видным деятелем Смутного времени), мать которого была назначена верховой боярыней царицы Марии Григорьевны. Этот спор тогда так и не был решен и позже возобновился еще раз. Не имея возможности опираться на заслуги своих прямых предков, служебное продвижение которых прервала опала в годы опричнины, князь Дмитрий Михайлович приводил в свою пользу «случаи» служб своих родичей князей Ромодановских, Татевых и Хилковых.
В апреле 1604 г. князь Дмитрий Михайлович получил годовое жалование в 20 рублей, и из этих денег приобрел боевого коня (12 рублей). Неясно, участвовал ли Пожарский в боевых действиях против Лжедмитрия I. Его имя не упоминается ни среди воевод, ни среди голов армии Годунова. Во всяком случае, благосклонность даря Бориса не повлияла на положение Пожарского при дворе самозванца. При Лжедмитрии I князь Дмитрий дважды упоминается в описаниях церемонии царских пиров — он «сидел за ествою» у воеводы Юрия Мнишека весной 1606 г. и у польских послов на царской свадьбе 8 мая 1606 г.
Падение Лжедмитрия I не принесло перемен в служебную карьеру Пожарского — он как был, так и оставался в чине стольника. Во время боев с войсками Болотникова у Данилова монастыря князь был головой в войске Скопина-Шуйского. В декабре 1608 г. ему было дано первое самостоятельное поручение — двигаться «с ратными людьми» к Коломне на выручку воеводе И. М. Пушкину, которого теснили тушинские отряды. Из-под Коломны князь Дмитрий выступил против тушинцев и «литовских людей», стоявших в селе Высоцком в 30 верстах от города. Пожарский со своим отрядом напал на врагов на утренней заре, «и их побил наголову, и языков многих захватил, и многую у них казну и запасы отнял». Радость от победы омрачило для князя Дмитрия местническое столкновение с Иваном Пушкиным. Пушкин отказался быть «меньше» князя Пожарского и затеял местнический спор, который так и не был решен.
Осенью 1609 г. на стратегически важной Владимирской дороге появился «хатунский мужик» Салков с отрядом разбойников. Салкову удалось разбить в нескольких сражениях царских воевод, и теперь он беспрепятственно занимался грабежами, наводя ужас на всех проезжих людей. Для осажденной тушинцами Москвы освобождение подъездных дорог было важнейшей задачей, и потому царь Василий неоднократно посылал против Салкова своих воевод, но только князь Дмитрий Пожарский, сойдясь с «воровским» атаманом на речке Пехорке, сумел в жаркой схватке разбить отряд Салкова. Предводитель разбойников бежал с остатками своей шайки, но вскоре явился с повинной к царю в Москву.
За военные подвиги и участие в московской осаде князь Дмитрий был пожалован вотчиной в Суздальском уезде — он получил село Нижний Ландех с двадцатью деревнями и семью «починками» (небольшими поселениями), располагавшееся неподалеку от Мугреева. Жалованная грамота отмечала, что князь Дмитрий Михайлович «против врагов стоял крепко и мужественно», царю Василию и Московскому государству «многую службу и дородство (воинскую силу и храбрость. — С.Ш.) показал», «на воровскую прелесть и смуту… не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо».
Помимо Мугреева и Нижнего Ландеха и соседних с ними земель в Стародубе-Ряполовском князь Дмитрий Михайлович владел землями еще в нескольких уездах — Московском, Коломенском, Юрьевском, Рязанском, Серпейском и Мещерском, так что к 1610 г. за ним числилось более 3700 четвертей вотчины и поместья, что представляется весьма значительным состоянием. Согласно «Уложению о службе» 1555–1556 гг., князь был обязан выставить со своих владений 36 человек боевых холопов на конях и с вооружением. Естественно, в годы Смуты сделать это было невозможно. Земли Пожарского, как и владения тысяч других вотчинников и помещиков, были разорены поляками, казаками и русскими разбойниками. Добившись продвижения по службе, упрочив свое имущественное положение по сравнению с положением отца и деда, князь Дмитрий Михайлович, конечно, не мог не горевать, видя, как гибнут результаты его трудов и приобретений. Иначе и быть не могло, ведь князь был человеком своего времени, убежденным в том, что долг дворянина — с саблей в руке служить царю и Отечеству, долг крестьянина — кормить и обеспечивать дворянина, долг купца — торговать, священника и монаха — молиться обо всех них, а царя — справедливо управлять государством.
Весной 1610 г. князь Д. М. Пожарский был послан на воеводство в Зарайск. Согласно преданию, этот город получил свое наименование потому, что там совершила самоубийство рязанская княгиня Евпраксия — с сыном княжичем Иваном Федоровичем она бросилась с высокого терема и разбилась («заразилась»), чтобы не попасть в руки Батыя. Зарайск защищал Москву, Коломну и центральные области от крымских набегов. В 1528–1531 гг. для обороны города были возведены мощные кирпичные стены. Посад, примыкавший к ним, был окружен деревянным острогом. В конце XVI в. в Зарайске было 200 тяглых и 169 помещичьих дворов, 87 дворов в монастырских слободках, 400 лавок и торговых скамей. В городе находился постоянный гарнизон из стрельцов и городовых казаков. Это был крупный военно-административный и культурно-хозяйственный центр, один из ключевых пунктов обороны на «рязанской украйне».
Как и другие рязанские города, Зарайск не остался в стороне от событий Смуты. В 1606–1607 гг. он оказался в числе городов, поддерживавших Болотникова, а в 1608 г. подвергся нападению полковника Лисовского и был разграблен. Рязанский воевода Захарий Ляпунов выступил против Лисовского, но под Зарайском потерпел от него сокрушительное поражение. «Новый летописец» так описывает эту трагедию:
«Пришел под Зарайск полковник Лисовский с литовскими людьми и русскими ворами и город Зарайский взял. В Переславле же Рязанском услышали воеводы, что Зарайский город литовские люди взяли, и послали под Зарайский город ратных людей. Воевода же с ними был Захарий Ляпунов, и спьяну пришел под Зарайский город не в боевом порядке. Лисовский же вышел из Зарайска, московских людей побил наголову и многих живых взял, одних арзамасцев убили на том бою триста человек. Трупы же их Лисовский велел похоронить в одном месте, в яме, и сделал тут над ними для своей славы курган большой; и тот курган стоит и доныне».
