Татьяна Иванова - Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова
Те же мысли величии вечно изменяющейся и неизменной природы мы найдем и в первых статьях другого студента Московского университета – Белинского. Герцен писал про себя, что он «ревностно» занимался у Павлова.
Лекции Павлова заставляли настораживаться и вызывали подозрительное отношение начальства. В записке о профессорах Московского университета, составленной в 1831 году помощником попечителя Московского учебного округа А. Н. Паниным с целью «почистить» университет, о Павлове сказано: «Умен и учен, но не у места». Выражалось пожелание лишить Павлова кафедры физики, ограничив его деятельность в университете лекциями по сельскому хозяйству[346].
Павлов придавал громадное значение системе и плану. План чувствуется и в построении научного отдела журнала «Атеней», который издавал Павлов[347]. Если отделы критики и словесности, которые Павлов поручал другим лицам, вызывали неоднократно справедливые упреки, то научная часть «Атенея», которой руководил он сам, была на высоте.
В построении отдела ярко выражена цель издателя – расширить кругозор читателей и сообщить им определенную сумму научных знаний, необходимую культурному человеку.
Рядом с философскими статьями самого Павлова по физике, помещались статьи по вопросам естествознания, географии, политической экономии, истории, педагогики, этики и эстетики.
В литературе 20-30-х годов большое внимание уделялось исторической тематике. В период национального подъема, вызванного Отечественной войной 1812 года, был особенно велик интерес к событиям героического прошлого России. Это нашло отражение на страницах «Атенея». «Вся литература обращается к изложению истории», – пишет автор одной из статей. Особенное внимание должно быть обращено на отечественную историю, так как в ней мы узнаем самих себя. Как бы в подкрепление этой мысли о важности художественных произведений из отечественной истории, в следующем номере помещен отрывок из лирической трагедии «Рогнеда»[348]. В «Атенее» был опубликован также отрывок из «Юрия Милославского» Загоскина. В статье по поводу «Полтавы» Пушкина, появившейся на страницах «Атенея», автор писал о том, сколь важно правдивое изображение исторических событий в художественной литературе.
При всем многообразии тематики, в журнале подчеркивалась общая мысль о единстве процессов жизни, о взаимосвязи, о закономерности всего существующего и о необходимости изучать эти законы.
Образовывая и просвещая, Павлов-журналист всеми средствами боролся с предрассудками и суевериями. Он стремился и к распространению практических знаний по технике и сельскому хозяйству.
В «Атенее» была помещена статья «О слоге Суворова». «Краткость Суворова, – читаем мы в этой статье, – от изобилия и богатства мыслей». Его слог можно сравнить с «быстротой его побед»[349].
В редакции «Атенея» профессора Московского университета встречались со студентами. Многие из профессоров университета, сотрудников «Атенея», были одновременно преподавателями университетского пансиона. Д. М. Перевощиков помещал статьи по математике и астрономии. Д. Н. Дубенский писал о стихотворных размерах русского языка, выступал с истолкованием летописи Нестора. С. Е. Раич публиковал главы своего перевода поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим».
Студенты переводили отдельные главы из трудов иностранных ученых. На страницах «Атенея» впервые выступил в печати с переводной статьей «О землетрясениях» студент физико-математического отделения Ал. Герцен[350]. Павлов охотно помещал в своем журнале стихи молодых поэтов. Вместе со своим бывшим учителем Раичем публиковал стихи в «Атенее» молодой Тютчев. В июле и августе 1830 года Павлов напечатал стихи Станкевича[351]. Юноша жил в его доме и был поручен его надзору.
В сентябрьской книжке журнала было опубликовано стихотворение «Весна» с подписью «L» – литературный дебют Лермонтова. В стихотворении юноша-поэт рисует картину весеннего возрождения вечно изменяющейся природы:
Весна
Когда весной разбитый ледРекой взволнованной идет,Когда среди полей местамиЧернеет голая земляИ мгла ложится облакамиНа полуюные поля;Мечтанье злое грусть лелеетВ душе неопытной моей.Гляжу – природа молодеет;Но молодеть лишь только ей!Ланит спокойных пламень алыйС годами время уведет,И тот, кто так страдал бывало,Любвн к ней в сердце не найдет[352].
Павлов оставил Московский университетский благородный пансион в том же году, что и Лермонтов. После своего ухода профессор Павлов продолжал заниматься воспитанием юношества.
С. Е. Раич
Имя Раича[353] упоминается Лермонтовым на одной из страниц его рукописного сборника пансионского периода[354]. Рядом с заглавием стихотворения «Русская мелодия» сделана приписка: «Эту пьесу подавал за свою Раичу Дурнов – друг – которого поныне люблю и уважаю…»
Раич преподавал в классе Лермонтова литературу и, кроме того, руководил кружком. Кружок собирался по субботам, в зале под куполом, где помещалась пансионская библиотека. Здесь, среди книг, жил Раич. В кружке обсуждались сочинения и переводы воспитанников. Лучшие читались потом на торжественных собраниях пансионского общества любителей российской словесности. Это общество существовало в пансионе с 1799 года и имело свой устав: «Законы собрания воспитанников пансиона». Первым его председателем был Жуковский, в то время воспитанник пансиона[355]. Общество временно прекратило свое существование и было восстановлено Раичем.
Раич – своеобразная фигура культурного деятеля первой половины XIX века. Большая эрудиция соединялась в нем с юношеской восторженностью и детским незлобием. Бескорыстный, самоотверженный труженик, влюбленный в литературу, – поэт, переводчик, журналист и педагог – Раич всегда окружал себя молодежью. Он был воспитателем Ф. И. Тютчева, домашним учителем Е. П. Сушковон (Ростопчиной). Членами литературного общества Раича в начале 20-х годов в Москве были такие люди, как В. Ф. Одоевский, Веневитинов, Тютчев. Все они глубоко уважали и горячо любили Раича. В кружке Раича был также лицейский Друг Пушкина, впоследствии декабрист Кюхельбекер.
Вместе с Ознобишиным Раич издавал в 1827 году альманах «Северная лира», редактировал в 1828 году несколько номеров «Русского зрителя» и был издателем «Галатеи», которая выходила в 1829-1830 годах и потом снова в 1839-1840 годах.
Раич – бывший член «Союза благоденствия», передовой литератор своего времени. Он имел гражданское мужество публиковать в своем журнале «Галатея» стихи сосланного Полежаева. Имя опального поэта на страницах журнала поместить было нельзя, и стихи печатались анонимно с подписью: «-ъ – ъ» или «-ъ – ъ»[356].
В одной из исторических повестей на страницах «Галатеи» мы читаем: «Не за сокровища, не за кровь пролитую мы должны сражаться, нет! Для нас есть нечто святое, неприкосновенное – это свобода; за искупление которой поклянемся жертвовать жизнью»[357].
В том же номере Раич публикует «Ирландские неистовства и судопроизводство, или последнее заседание Клонмельсксго судилища». К заглавию издатель делает примечание: «Представляем читателям сей любопытный рассказ одного англичанина, в котором яркими красками изображено несчастное состояние нынешней Ирландии»[358].
Автор очерков рассказывает о борьбе ирландских крестьян с помещичьим гнетом. Крестьяне присуждают к смерти члена знатной фамилии Хадвика за жестокость. Автор всецело на стороне крестьян. «Сей приговор не был следствием мщения одного какого-нибудь человека, но его произнес целый деревенский Ареопаг в полном собрании всех Типперарских жителей, некто Патрик Грас вызвался привести оный в исполнение»[359]. Патрик Грас, почти мальчик, «всегда обнаруживал готовность переходить на сторону тех, кои имели причины жаловаться на своих помещиков»[360].
Так история и современность идут рядом на страницах журнала «Галатеи», объединяясь тематикой борьбы за независимость, борьбы с угнетателями.
Следует упомянуть одно стихотворение Раича, опубликованное в январской книжке «Атенея» за 1829 год под заглавием «Посетитель берегов Черного моря». Стихотворение представляет собой разговор с журавлями человека, оторванного от родины.
«Вы, друзья, притеклиИз родной мне земли;Здесь я в чуже и без крова.О скажите же мнеО родной стороне –Об отчизне два, три слова».
По своему построению и ритму стихотворение повторяет хорошо известное, много лет ходившее по рукам сатирическое стихотворение Рылеева «Ах, где те острова…»
