И. Хит - Викинги. Мореплаватели, пираты и воины

Правда состоит в том, что удовлетворительного ответа на вопрос не существует, между тем когда парус — в буквальном смысле слова — приняли на борт, нововведение это привело к ряду значительных изменений в том, что касается приемов кораблестроения в эпоху, называемую эрой викингов.

С появлением настоящего прочного киля с Т-образным поперечным сечением днище корабля стало прирастать и расходиться в борта за счет немного наклонных набивавшихся внакладку нахлестом друг на друга поясов обшивки. Внизу под ватерлинией шпангоуты и пояса обшивки пришивались друг к другу за счет шпеньков, но, как мы видели, не к первому поясу и килю. В том месте, где днищевые пояса встречались с ватерлинией, прежний усиленный планширь превратился в значительно более толстый пояс, называвшийся «мегинхуф» (meginhufr; что означало на древненорвежском «крепкая доска»). Данные узлы вместе с килем обеспечивали продольную прочность корпуса корабля по ватерлинии и облегчали процесс перехода конструкции от днища к бортам. К ним крепились поперечины, которые прибивались к верхушкам шпангоутов нагелями и связывали борта. Для того чтобы ладья не «нахлебалась» воды по причине сильной качки, когда шла под парусом, борта наращивались дополнительными поясами обшивки. Поскольку верхним поясам приходилось выдерживать бафтинг — воздействие бьющих в них волн — и переносить дополнительные нагрузки, возникающие при качке, доски набивались на L-образные подкосы, или «коленца», которые, в свою очередь, крепились к поперечинам. Дополнительное усиление обеспечивалось за счет внедрения добавочных шпангоутов — по одному для каждого «коленца».

С повышением высоты планширя применение уключин стало нецелесообразным, а потому строители стали проделывать порты для весел в одном из верхних поясов обшивки, который соответственно делался более толстым и прочным, чтобы выдерживать нагрузки, создаваемые при работе гребца веслом. Поперечины, служившие ранее в качестве банок для гребцов, потеряли значение в данной ипостаси и видоизменились с целью служить опорами для палубы из тщательно подогнанных друг к другу досок, которые обычно не сбивались вместе, чтобы обеспечивать свободный доступ под палубу к хранящимся там запасам или — в случае необходимости — для ремонта.

Система крепления мачты начиналась непосредственно сразу над килем, где располагался массивный деревянный узел под названием «хьерринга» (kjerringa — карга на древненорвежском), или кильсон. Лежа над килем, но не будучи скреплен с ним, кильсон мог тянуться в длину на четыре шпангоута и соединялся с ними нагелями. Снабженный гнездом для вставки мачты, кильсон имел основную функцию, заключавшуюся в том, чтобы выдерживать вес мачты и те нагрузки, которые воздействовали на корпус, когда судно шло под парусом. Непосредственно перед гнездом из кильсона «рос» вертикальный рычаг, достававший до палубы и предназначенный для поддержки столба мачты. На этом уровне она встречалась с еще одним массивным деревянным узлом в виде вилки, в которую проходила мачта. «Вилка» часто называлась «спутником» или «рыбой» мачты — из-за напоминавшей рыбий хвост формы. Такой «хвостовик» опирался на четыре, а то и на шесть поперечин, с которыми соединялся при помощи шпунтов и нагелей. Дополнительную поддержку давали подкосы, приколачивавшиеся с каждой стороны к столбу мачты и перекладинам. Но и это еще не все. Мачта крепилась вантами и передними и задними подпорками. Большой и глубоко уходивший вниз руль находился на правом борту в кормовой части, как видно на изображении Квалсюннского корабля.

Важно помнить о том, что подобные инновации, которые внедрялись постепенно на протяжении свыше 150 лет и вылились в итоге в появление великолепных судов викингов, как те, что обнаружены в Гокстаде и Усеберге, могли происходить лишь в результате постепенного накапливания опыта и роста мастерства скандинавских корабелов.

Корабелы и судостроители

В 1893 г., когда строилась репродукция Гокстадской ладьи викингов, оказалось невероятным делом отыскать в Норвегии дуб соответствующих параметров и размеров, чтобы вырубить из него 18-метровый киль, а потому требуемое дерево пришлось выписывать из Канады.

Сколь бы невообразимым ни казалось такое положение для страны, известной экспортом древесины, причины нехватки дубов становятся понятными, если провести кое-какие вычисления. Археолог Оле Крюмлин-Педерсен подсчитал, что для строительства ладьи длиной 20–25 м необходимо 50–58 куб. м древесины. Если брать диаметр ствола в 1 метр при высоте 5 м, получается, что придется свалить 11 таких стволов и еще один дополнительный, высотой в 15–18 м, для изготовления киля.

Даже если сделать поправку на преувеличенные размеры эскадр, упоминавшихся в сагах и современных событиям документальных источниках, можно предположить, что в эру викингов строились многие тысячи подобных кораблей, а потому не приходится сомневаться в том, что дефицитом дуба на исходе XIX столетия Норвегия, по крайней мере частично, обязана хищническому истреблению ресурсов за тысячу лет до того. Конечно же, в дело шла и другая древесина — в том числе сосна, ясень, липа, ива и береза — обычно для каких-то особых узлов, но иногда и в тех случаях, когда дуб отсутствовал.

Надо полагать, что мастер-корабел имел целую бригаду разного рода мастеров, каждый из которых специализировался на выполнении какой-то определенной — или нескольких — задач. Одной из наиболее важных из них являлась способность выделять в лесу деревья, из которых представлялось бы возможным наилучшим образом изготовить те или иные узлы конструкции судна. Высокие лесные дубы шли как материал на кили и доски обшивки, тогда как для мачт, рей, рангоутов и весел более подходила сосна. Отдельно растущие раскидистые полевые дубы с изогнутыми сучьями годились для того, чтобы вырубить из них шпангоуты, концевые узлы кормы и носа, тогда как толстый ствол давал возможность изготавливать из него мачтовые хвостовики и рули. Если позволяло дерево, плотник использовал в своих целях естественные соединения, где ветви росли из стволов, например чтобы изготовить кильсон с вертикальным поддерживающим рычагом. Меньшие куски древесины с их естественными изгибами шли на выработку всевозможных коленцев и подкосов, а также весельных уключин, все еще требовавшихся «малотоннажным» судам.

Под пристальным досмотром мастера-корабела рабочий возле верхнего судна обтесывает корпус Т-образным топором, тогда как его напарник сверлит отверстия буравом. Внизу видны два плотника с длинными бородами, что, вероятно, говорит об их солидном возрасте и опыте. Человек справа пользуется маленьким топориком, а тот, что напротив него, держит в руке, скорее всего, молоток.