Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
Во время этих переговоров Барбаросса находился в Павии, служившей ему своего рода постоянной резиденцией. Провал его военных начинаний, трудности в переговорах с Ломбардским союзом — все это подталкивало Штауфена к тому, чтобы избирать для осуществления своей политики дипломатические пути. Осада Алессандрии открыла императору глаза на тот факт, что исключительно военный образ действий не позволит достичь цели. Новые союзы можно было заключить не только с городами, вошедшими в Лигу под принуждением, вроде Павии или Комо, уже в 1175 году вновь, еще прочнее привязанного к Империи привилегиями. Кремонцы благодаря своей посреднической роли тоже вступали во все более тесные отношения с императорским двором — не последнюю роль в этом сближении могло играть их постепенное оттеснение с лидирующих позиций в Лиге усиливающимися миланцами. Даже к югу от Апеннин Фридрих сумел показать свой авторитет, вынеся решение, покончившее с многолетней ожесточенной борьбой между Пизой и Генуей.
В октябре 1175 года император вновь направился в долину Танаро. Боевые действия были возобновлены. Правда, для проведения операций против самой Алессандрии у Барбароссы не хватало сил, и он был вынужден довольствоваться ограниченными, частными операциями. Тем не менее ему удалось снова закрепиться в этой зоне, использовав военное давление, искусно соединенное с имитацией начала переговоров[281]. Соглашение с Тортоной было заключено 6 марта 1176 года — очевидно, император не сразу добился этой договоренности, позволившей ему дополнительно усилить свою власть на территориях, окружающих Алессандрию[282]. Правда, ему настоятельно требовались новые войска и подкрепления из Германии. Еще в начале 1161 года Барбаросса встречался в Комо с Генрихом Львом. Теперь, в январе 1176 года, для встречи с вельфским кузеном он поехал в Кьявенну, город к северу от озера Комо. В покров легенды эту знаменитую сцену облекли позже, в другие времена. Тем не менее нам не приходится сомневаться ни в факте встречи как таковой, ни в сути состоявшегося на ней разговора. В обмен на желаемую военную поддержку штауфеновской итальянской политике герцог потребовал передать ему Гослар. Фридрих отказался: если бы он согласился на такое требование, ему пришлось бы поставить под вопрос принципы своей столь успешной территориальной политики в германских землях[283].
В мае 1176 года по территории комасков, имперский контроль над которой вновь удалось обеспечить в 1175 году, к императору подошли давно ожидаемые подкрепления. Под руководством архиепископа Филиппа Кёльнского, которого Фридрих еще зимой послал в Германию, имперские контингенты прошли через перевал Лукоманьо, оказавшийся в распоряжении государя после получения в 1173 году наследства графов Ленцбургов. Барбаросса лично встретил войска и повел их в направлении Павии. 29 мая под Леньяно дорогу ему преградили части Лиги под миланским командованием — ведь города не могли не увидеть чрезвычайной угрозы в усилении императорского войска. Поражение Штауфена в этом бою, произошедшем к северо-западу от Милана, обладало колоссальным политическим значением. Это не была великая решающая битва, а Фридрих и раньше терпел поражения от неприятельских городов[284], но при Леньяно он все же впервые уступил войскам городского союза. В пропагандистском послании болонцам миланцы приписали победу не собственному оружию, а папе и Ytalicorum communia, «сообществу итальянцев»[285]. Самого императора с того дня некоторое время не удавалось найти. Затем он снова объявился в Павии, где его супруга надела уже было траурное платье[286].
Поражение при Леньяно должно было окончательно укрепить Фридриха в убеждении, что вооруженной силой с коммунами не справиться. Настало время очередной волны переговоров, проводившихся в различных местах Ломбардии. Новый проект мира, предложенный кремонскими консулами, Барбаросса одобрил, несмотря на некоторые крайне жесткие положения договора — в частности, о том, что Алессандрия и впредь будет существовать[287]. В эти недели ко двору прибыл картезианец Дитрих Сильв-Бенитский, еще на рубеже 1167 и 1168 годов оказавший посредническую помощь при контактах с курией. Он представил государю мирный план прекращения схизмы, разработанный при содействии цистерцианцев Франции. Эта инициатива[288], проявленная через несколько недель после Леньяно, вероятно, была озвучена как нельзя вовремя: она давала Штауфену возможность вступить в переговоры с Александром III, на сей раз независимо от желания неприятельских коммун, а в случае удачи позволяла лишить Ломбардскую лигу их важнейшей опоры.
Вот уже несколько лет как Фридрих смягчил свою непримиримую позицию по отношению к враждебному папе — если не в принципе, то в отдельных решениях. После смерти Виктора IV, и тем более Пасхалия III, контакты с антипапой стали незначительными, поскольку в большой политической игре того времени штауфеновский папа в конечном счете едва ли имел какой-то вес. На 29 сентября в Ломбардию пригласили Гуго, аббата Боннево, а при дворе все слышней стали голоса, призывавшие к миру с Александром III. 12 октября в Ананьи, в курию, прибыла делегация от императора. Заключение предварительного договора знаменовало окончание схизмы, начавшейся в 1159 году. Достижению соглашения[289] во многом способствовали, во-первых, готовность обеих сторон к компромиссам в вопросе схизматических назначений епископов и, во-вторых, согласие императора вернуть владения Матильды церкви.
На конец января, а затем на 2 февраля 1177 года император приказал епископам Германии и Италии съехаться на собор в Равенну. В начале декабря он выступил из Павии. Кремона, окончательно покинувшая ряды союза городов и перешедшая на сторону государя, сумела воспользоваться все еще стесненным положением Империи и принудила Штауфена к территориальным уступкам[290]. Первая половина 1177 года прошла в непростых переговорах с папскими легатами, на которых речь не в последнюю очередь шла о выборе места заседаний предстоящего мирного конгресса. С конца января Штауфен находился на Адриатическом побережье — в марте встретился там со своим имперским легатом Кристианом Майнцским. В то же время, когда шли переговоры с курией, Штауфен уделял особое внимание Средней Италии, где до сих пор с переменным успехом протекала деятельность Кристиана. Видимо, уже в то время Фридрих сделал распоряжения насчет тех местностей Средней Италии, которые после отречения Вельфа VI снова попали в руки императора. Конрад фон Урслинген стал герцогом Сполетским, Конрад фон Лютцельхардт, известный своим отчаянным характером[291], — маркграфом Анконским[292]. Император крепко держал Адриатическое побережье; характерно то, что еще в марте 1177 года частные акты в Фано датировались правлением штауфеновского антипапы Каликста III[293].
Место заседания, одобренное обеими сторонами, было выбрано лишь в апреле 1177 года, в ходе совещаний в Ферраре между представителями императора и папы. Им оказалась Венеция. Однако далеко не все проблемы нашли решение. В начале июня, во время пребывания Барбароссы в имперском аббатстве Санта-Мария-ди-Помпоза, возникли новые трудности, связанные с тем, что Александр III потребовал заключения мира с Сицилией. Фридрих вновь удалился от намеченного места заседаний и остановился в Чезене. Его повторный уход, несомненно, оказал воздействие на папу, однако и для последнего, вероятно, было не менее важно, чтобы попытка завершить церковный раскол наконец увенчалась успехом. В июле Пьетро, сын венецианского дожа Себастьяно Циани, доставил императора на судне из Равенны в Кьоджу. В эти же дни, при помощи искусной политики сдерживания, Штауфену удалось добиться от папы отказа от требования вернуть владения Матильды, удовлетворить которое император обещал в Ананьи. 23 июля Барбароссу — опять-таки на корабле — доставили в Сан-Николо на Лидо, а на следующий день, в воскресенье 24 июля 1177 года, на площади Сан-Марко состоялось действо, глубоко растрогавшее всех очевидцев[294]: император примирился с папой, с которым боролся восемнадцать лет. Недели мирного конгресса в Венеции, бесспорно, можно считать одной из вершин царствования Фридриха Барбароссы. Кроме мира с церковью на нем были подписаны шестилетнее перемирие с Ломбардским союзом и пятнадцатилетний мир[295] с королем Вильгельмом II Сицилийским[296]. Поскольку восстановленное согласие между Imperium и sacerdotium в конечном счете вынуждало ломбардские города считаться с новыми реалиями, перед штауфеновской политикой теперь открывались совершенно новые перспективы, хотя договор с Сицилией был заключен определенно по желанию папы. Город у лагуны Штауфен покинул только во второй половине сентября, вновь направившись в Среднюю Италию. Вскоре возникнут новые источники трений между императорской и папской политикой, но они, правда, больше не будут создавать реальных угроз для принципиального согласия.
