Геннадий Мирам - Профессия: переводчик

Не стоит расстраиваться, сравнивая свои знания ино­странного языка со знаниями европейцев. У вас это полу­чится так же легко, стоит только создать соответствующие условия. Приведу один, по-моему, убедительный пример.

Как-то в Сухуми я наблюдал, как абхазские, армянские, грузинские и русские ребятишки играли в футбол и пере­крикивались между собой на абхазском, армянском, гру­зинском и русском языке, прекрасно друг друга понимая, а ведь это очень разные языки, не то что европейские, в ко­торых очень много общих корней, а некоторые так же по­хожи друг на друга, как русский и украинский.

Наши студенты-переводчики, как правило, не имеют этой естественной основы знания чужого языка. Это очень плохо, поскольку такой пробел трудно восполнить в искус­ственных условиях. Без естественной основы говорить на иностранном языке научиться можно, но понимать речь иностранцев будет трудно и трудности эти нельзя преодо­леть иначе, как прожив в естественной иноязычной среде достаточно долго (не менее года для взрослого человека со сложившимся фонетическим стереотипом). Попробую объяснить, в чем здесь проблема.

Понимание речи основывается на так называемой сиг­натуре слова - своего рода фонетической подписи гово­рящего. У каждого говорящего своя сигнатура - она уни­кальна и неповторима, как почерк. Сигнатуры родной ре­чи мы начинаем усваивать с детства и продолжаем попол­нять свой "банк сигнатур" всю жизнь. Поэтому мы поймем любого говорящего на нашем родном языке, как бы он его не искажал.

В то же время у студента-переводчика, не имеющего ес­тественной языковой основы, после завершения обучения в "банке сигнатур иностранного языка" насчитывается не более десятка сигнатур: сигнатуры речи преподавателей и дикторов лингафонных курсов. Откуда же возьмется по­нимание иностранной речи, если в реальной жизни никто не говорит, как диктор?!

Более того, и в практической деятельности переводчика почти нет условий для "накопления сигнатур". Зная, что их переводят, иностранцы (правда, не все) стараются гово­рить четко и в более медленном темпе, опять создавая пе­реводчику тепличную среду. Столкнувшись с реальной бы­строй неадаптированной речью, переводчик, как правило, теряется. Правда, не всегда. Приведу один пример.

Шел восемьдесят девятый год, самый пик перестройки. В Финляндии проводился один из первых конгрессов "Во­сток-Запад". Выступал молодой советский ученый с докла­дом по математическому моделированию. Он описывал вероятностную модель и скороговоркой бормотал почти одни формулы, перемежаемые связками вроде "отсюда следует", "легко (кому?!) понять, что" и т.п. В общем, ника­ких сложностей для перевода не возникало и синхронист тоже барабанил свои "hence" и "it is easy to understand".

Доклад закончился. Председатель спрашивает: "Вопро­сы к докладчику есть?" (В скобках заметим, что обычно после таких докладов вопросов не бывает). И вдруг к ужасу переводчика (и, пожалуй, докладчика) встает японец (!) и задает вопрос. Японцев вообще трудно понять, когда они говорят по-английски, а тут еще и переводчик не был пси­хологически готов к тому, что будут вопросы. Короче го­воря, он понял или ему показалось, что он понял, одно слово "gas"(газ) и перевел: "Японский коллега интересуется, можно ли здесь использовать газ?" Докладчик удивленно посмотрел в сторону синхронной кабины и мрачно гово­рит: "Какой здесь может быть газ?" Переводчик мудро промолчал, и тогда докладчик продолжил: "Впрочем... японский коллега? Да? Впрочем, может быть и газ". Пере­водчик перевел, и теперь уже японец посмотрел на кабину удивленным взглядом. Больше вопросов не было.

Как видите, иногда имеет смысл подождать, как будет развиваться ситуация. Но об этом мы еще поговорим, а теперь вернемся к сигнатурам.

Что нужно делать, чтобы развить у студентов навык понимания иностранной речи? Ответ один - отправлять студентов в страну изучаемого языка, причем не в теплич­ные условия какого-нибудь представительства, а в реаль­ную языковую среду - работать на неквалифицированных работах: посыльными, подсобными рабочими, санитарами. Так делают во всем мире, только мы почему-то как всегда составляем исключение.

Есть еще один неплохой способ - смотреть как можно больше кинофильмов на изучаемом языке. Но и здесь мы "впереди планеты всей". Кто может мне сказать, почему у нас дублируют фильмы или сопровождают их закадровым переводом? Во всех странах, где мне пришлось побывать, иностранные фильмы сопровождают субтитрами.

Дублированный фильм и воспринимается совсем иначе. Как-то я смотрел советский фильм о войне, дублирован­ный по-турецки. Там русские солдаты шли в атаку с кри­ком "Алла-а!". По меньшей мере смешно, не правда ли? Конечно же, фильм был дублирован на нашей студии по заказу Совэкспортфильма.

Советского Союза нет, а фильмы продолжают дублиро­вать. Кому это надо? Зачем? Не знаю. А ведь если бы, ска­жем, тот же сериал "Сайта Барбара" выпустить с субтитра­ми, то даже наши советские бабушки уже через неделю стали бы спрашивать: "How are you doing?" и "Are you O.K.?", ну, а изучающие английский язык уж наверняка по­лучили бы возможность, сами того не замечая, легко осво­ить нехитрые речевые клише американского среднего класса и существенно улучшить понимание английской речи.

Пока же им такую возможность не дают и мы, как го­ворится, имеем то, что имеем - один не очень самокри­тичный переводчик как-то сказал мне, когда я вышел из синхронной "будки": "Если бы я смог разобрать, что они (т.е. докладчики) там бормочут, я бы лучше вас перевел!"

Таким образом, плохие переводчики существуют пото­му, что их плохо учат, а спрос на хороший перевод мал. Но только ли в этом причина? Отнюдь. Основная причина в том, что перевод один из самых сложных видов интеллекту­альной деятельности человека.

Один мой знакомый, не переводчик, а очень талантли­вый программист, вынужденный подрабатывать перево­дами, называл перевод "дешевой интеллектуальной про­ституцией", имея в виду, что переводчик, подобно прости­тутке, дешево торгующей телом, так же по дешевке прода­ет свой интеллект. Я склонен с ним согласиться.

Приведу один пример. Попался нам с коллегой перевод текста по технике безопасности на нефтехимическом предприятии. В тексте расписывались обязанности рабо­чих смены в случае пожара и эвакуации персонала уста­новки. Казалось бы, что тут может быть сложного. А вот что.

А ну-ка, попробуйте подыскать русские аналоги таких временных должностей, как Fire Manager (вроде бы ответ­ственный за пожарную безопасность на смене, да не со­всем), Fire Team Leader (начальник добровольной (добро­вольной ли?) пожарной команды на смене), Fire Contact (лицо, ответственное за установление и поддержание связи с муниципальной пожарной командой, полицией и скорой помощью; что, вот такой эквивалент и оставить?), Fire Master (вроде бы то же, что и Fire Team Leader, но Fire Team Leader сидит в конторе и руководит действиями по­жарников оттуда, a Fire Master непосредственно возглавля­ет борьбу с огнем, а что же, спрашивается, тогда делает Fire Manager?), Evacuation Captain (человек, который ведет сме­ну в убежище), Evacuation Controller (тот, кто контролиру­ет проведение эвакуации, следит, чтобы никого не забыли и т.д.). И это только малая часть должностей, те, что я за­помнил.

Ну, что? Подыскали? Сомневаюсь. У нас вначале легко пошло с Fire Master. Мы решили, что это наверняка бранд­мейстер, но потом в энциклопедии прочитали, что это полицейский чиновник в старой России, начальник город­ской пожарной части. Оказалось несколько "не из той опе­ры". Сначала частный вывод, по этому примеру.

Конечно, точные русские эквиваленты подыскать мож­но, но для этого потребовался бы не один день работы с литературой (в каких библиотеках?), со словарями (каки­ми? где взять?), консультации со специалистами (какими?)) иными словами, это работа на несколько дней для специа­листов по разработке технической терминологии, а у нас на весь этот текст было несколько часов и эквиваленты мы, конечно же, подыскали. Мне представляется, что это типичный пример дешевой интеллектуальной распродажи.

Теперь общий вывод. Перевод как интеллектуальная деятельность сложен не только сам по себе, его сложность усугубляется следующим:

- почти неизбежным, присутствием экстремальной, стрессовой ситуации;

- отсутствием единой надежной и практически выпол­нимой теории и методологии перевода;

- отсутствием механизма учета и накопления перево­дческого опыта (словари и учебники представляют перево­дческие знания лишь в части регулярных лексических и грамматических соответствий, чего явно недостаточно).

Поэтому переводчик не только человек-невидимка, но и почти всегда первопроходец. У инженера есть ГОСТы, СНиПы, справочники. Да, у переводчика есть словари, но специфика нашей профессии такова, что даже самый пол­ный словарь не дает гарантии качества перевода.