В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Зимой 1220–1221 года в экспедиционном корпусе Субэдэя, состоявшем из двух туменов, насчитывалось 20 тысяч воинов, это подтверждают как арабские, так и армянские источники. Но нельзя забывать, что Субэдэй и Джэбэ были отменными мастерами «сгонять» людей в сотни и тысячи, поэтому кроме основных войск в распоряжении монгольских военачальников было еще достаточное количество отрядов из приблудившихся любителей легкой наживы. Они-то и составляли тот третий гумен, численность которого была непостоянна, как непостоянен был и его состав.

В начале — середине февраля 1221 года Субэдэй прибыл на место дислокации армии, скорее всего в Гилян[55], и они с Джэбэ выступили в поход. Так началось «одно из удивительнейших предприятий в истории войн — поход длиной в 7500 километров, в результате которого монголы впервые вошли в контакт с христианским миром»[56][29, с. 209]. «Этот фантастический рейд, возможно, более, чем многочисленные экспедиции самого Покорителя вселенной, способствовал созданию легенды о вездесущности и непобедимости монгольских всадников» [3, с. 215]. Чингисхан был верен себе в традиции напутствий военачальникам, посылаемым им в отдаленные и опасные предприятия, не обошлось без напутствия и в этот раз. Рашид ад-Дин донес до нас и факт планирования всего похода, и синхронизации действий Великого каана и Субэдэя с Джэбэ. «Согласно ему (моему) наказу, покончив эти дела в трехлетний промежуток времени, вы возвратитесь через Дешт-и-Кипчак и присоединитесь к нам в нашем древнем юрте в Монголии, так как по аналогии (с происшедшим) мы, по-видимому, за этот срок совершенно покончим с делом покорения земли Иранской и прибудем домой победителями и победоносными» [32, с. 209].

Глава вторая. «Кавалькада смерти»[57]

Получив от Чингисхана повеление о дальнейших действиях, Субэдэй и Джэбэ выступили в Арран и далее в Муганские степи, что находятся в нижнем течении реки Кура. Однако сделали крюк в сто с лишним километров и наведались в Тебриз, где в тот момент находился владетель Азербайджана Узбек. Когда к городу подошли монголы, «он не вышел к ним, да и не помышлял о бое с ними, потому что днем и ночью проводил время с пьяницами, не протрезвляясь» [38, с. 19]. Да, хорош защитничек! Однако, передав Субэдэю и Джэбэ огромные отступные в виде драгоценностей, одежды и скота, он хоть и пьянствовал, но не допустил опустошения Тебриза. Удовлетворенные полученной данью, монголы последовали далее.

От своей разведки полководцы Чингисхана узнали, что богатое Грузинское царство находится в нескольких переходах. Субэдэй не мог упустить случая «взглянуть» на это царство. Грузия, государство с тысячелетней христианской историей, «переживало апогей своего могущества и авторитета благодаря легендарной царице Тамаре, чья империя простиралась от Черного моря на весь Кавказ до Азербайджана на Каспийском море. Грузины вспоминают правление Тамары (1184–1213) как золотой век своей истории, как расцвет литературы, архитектуры, науки и искусства. Тбилиси превратился в перекресток, где встретились Европа, Россия и Хорезм… Знаменитая своими дворцами и монастырями, своими церковными книгами и иконами в драгоценных окладах, Грузия была именно тем, что нужно было Джебе и Субудаю для зачина их грандиозного мероприятия» [29, с. 210]. И Субэдэй не был бы Субэдэем, если бы не проверил боем состояние и боеспособность грузинского войска. В конце февраля 1221 года произошло столкновение авангарда монголов «с отрядом грузин численностью 10 000 человек» [6, с. 328]. Субэдэй не преследовал цели достичь абсолютной победы в том сражении. Тем не менее «грузины были обращены в бегство, и большая их часть перебита» [38, с. 20]. Преследовать разбитое грузинское воинство монголы не стали, «они вернулись назад… увидев в пределах Гурджистана[58] лесные дороги и труднопроходимые чащи» [38, с. 403].

Прибыв в Муганскую степь где уже зеленела трава, Субэдэй и Джэбэ не только остановились здесь для подкормки лошадей и подготовки новой атаки на Грузию — здесь они встретились с местными коллаборационистами. Бывший раб «вечно пьяного» Узбека, некто Акуш, собрал свой отряд из жителей «гор и степей, Тюркмен, Курдов и других. Собралось у него множество народа, и вошел он в переговоры с Татарами относительно присоединения к ним. Они согласились на это» [38, с. 20]. Соединение Акуша в данной ситуации можно считать третьим туменом, а сам Акуш, видимо, играл не последнюю роль в событиях в Закавказье зимой — весной 1221 года, так как скупой на персональные реплики Ибн ал-Асир посвящает бывшему рабу несколько строк в своей летописи. У Субэдэя на помощь, которую предоставил ему Акуш, были свои планы, он остался верен принципам, которые исповедовал, и использовал примкнувших к монголам «тюркмен» и курдов в качестве застрельщиков в предстоящих боях. В общем-то, это был тот же «хошар», только вооруженный и получающий не только плети и мечи в спину, но и объедки со стола хозяев в виде разрешения грабить и убивать.

Царь Грузии Георгий IV Лаша (Великолепный) тем временем, видя угрозу на границах своего государства, стал лихорадочно искать союзников среди недавних врагов — мусульманских венценосцев. «Грузины послали к Узбеку, властителю Азербайджана, просить у него мира и союза для отражения Татар и условились собраться, когда пройдет зима. Послали они также к Эльмелику — Эльашрефу… владетелю Хелата и Месопотамии, просить у него [об оказании] им содействия» [38, с. 20]. Сколачивая антимонгольскую коалицию, Георгий IV расчитывал на то, что к лету под его знаменами будет объединенная армия, включающая в себя и мусульманский контингент.

Он рассчитывал также, «что Татары спокойно пробудут [там][59] зиму до весны» [38, с. 20]. Но царь не представлял, с кем имеет дело.

Субэдэй, видя попытки создания в Закавказье общего фронта для борьбы с монголами, опередил события и вступил в «земли Грузин», усилившись воинством Акуша. Монголы, «овладев одной из крепостей… разорили ее, ограбили… опустошили… избили жителей ее, отняли у них имущество, и, наконец, дошли до окрестностей Тифлиса. Собрались Грузины и выступили против них со своей отвагой и с железом своим. Первым встретил их Акуш с теми, которые присоединились к нему. Совершили они бой жестокий; все упорно действовали в нем, и из сторонников Акуша было убито много народу. Тогда напали [сами] Татары на Грузин, которые уже устали от боя; их также было перебито много, так что они не устояли против Татар и обратились в самое постыдное бегство. Налег на них меч со всех сторон и убито их столько, что и не сочтешь… Они (монголы. — В. 3.) ограбили в этих странах [все], что еще успело уцелеть от них. Удалось этим Татарам то, чему подобного не слыхано ни в древнее время, ни в новое. Выступает толпа с пределов Китая; не проходит у них и года, как часть ее с этой стороны добирается до земель Армении, а со стороны Хамадана заходит за Ирак» [38, с. 20].

Говоря о кампании зимой 1221 года, нельзя обойти вопросы, связанные с датировкой пребывания монгольских корпусов в Азербайджане и Грузии. Ибн ал-Асир в своей летописи вмещает это вторжение в рамки двух-трех месяцев — январь, февраль, март. Таким образом, действия монголов и противодействие им сплелись в один очень плотный клубок, и кажется невероятным, что монгольские полководцы везде все успели, в том числе и посещение Субэдэем главной ставки Чингисхана Термеза в конце января и в середине февраля начавшуюся войну с христианами. Нам, людям другой эпохи, трудно понять, как могли монголы совершать молниеносные тысячекилометровые марши, покоряя пространства Азии, а с 1221 года и Европы, на своих невзрачных на вид лошадях. Иначе чем феноменом назвать это невозможно. Нам невозможно понять скорость монгольских передвижений, равно так же, как невозможно объяснить современнику Чингисхана, выходцу из Керулено-Ононского междуречья, перспективы полета человека на Марс.

В конце марта Субэдэй и Джэбэ снова наведались в Тебриз, его властитель Узбек, протрезвев и поняв, что за переговоры с Георгием IV его по головке не погладят, бежал вначале в Нахичеван, а затем в Хой. Там, в горах, он, по-видимому, решил отсидеться, оставив город на наместника Шамс-ад-дина-Туграи, который прислал монголам «большую дань… так что они удовлетворились этим и прошли мимо» [38, с. 403]. Путь их лежал на Мерагу. Интересен тот факт, который отмечают и Ибн ал-Асир и Рашид ад-Дин, что «тамошним правителем (хаким) была женщина» [38, с. 403], которая спряталась в Руиндизе, крепости неподалеку от города, поэтому в Мераге на момент подхода завоевателей центральная власть отсутствовала. Тем не менее жители города сумели самоорганизоваться и вступили в бой с монголами. Важно отметить, что во время осады и штурма Мераги Ибн ал-Асир упоминает осадные машины, используемые наступающими. Также по обычаю впереди штурмующих колонн монголов на стены, подгоняемые ими, взбирались подневольные люди, согнанные в осадную толпу. «Таким образом, они [пленные] бились поневоле и были достойны жалости… сами они (монголы. — В. 3.) сражались из-позади мусульман, а потому пленные мусульмане подвергались избиению, сами же они избавлялись его» [38, с. 21]. После нескольких дней штурма Мерага была взята. Это произошло 30 марта 1221 года [38, с. 21].