Рик Страссман - ДМТ — Молекула духа
В 1986 году я подал заявку в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Я собирался давать МДМА добровольцам, и оценивать его психологическое и физическое воздействие. Когда они прислали мне свой стандартный ответ «можете начинать ваше исследование, если не получите от нас другого письма в течение 30 дней», я подумал: «здорово! Я смогу начать исследование через месяц!». Но представитель Управления позвонил мне через 29 дней, с точностью часового механизма, и сказал, что я пока не могу приступить к исследованию. Вскоре я получил письмо, в котором были подробно перечислены нейротоксические эффекты МДМА. Они не знали, когда будет собрано достаточно информации для того, чтобы я смог провести свое исследование. Это могло занять какое-то время.
Моя заявка на исследование МДМА пылилась в папках Управления, а дело не двигалось с места. Но благодаря этому, я узнал, что Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов — крупная и достаточно консервативная организация. Ей приходится такой быть. Мне это объяснили во время неформальной беседы с доктором Л., главой отделения Управления, отвечающего за рассмотрение моей заявки на МДМА.
Мы с доктором Л. присутствовали на научной конференции в 1987 г. Так получилось, что во время перерыва на кофе мы оказались рядом. Представившись, я спросил его, не рассмотрит ли он возможность изучения воздействия МДМА на смертельно больных людей, раз уж он волновался насчет возможных в последствии повреждений мозга здоровых добровольцев. Я достаточно бесцеремонно и жестко сказал ему, что это не будет проблемой для людей, чья продолжительность жизни составит шесть месяцев. К тому же, смело добавил я, это откроет новые перспективы в психотерапевтической работе со смертельно больными людьми.
Доктор Л. сухо ответил, что даже у смертельно больных есть права, и что не стоит ускорять их смерть. К тому же, диагноз «смертельно больной» иногда оказывается неправильным. Позднее он написал мне, чтобы еще раз подтвердить свое несогласие с изучением МДМА на умирающих пациентах.
Много лет спустя, когда я уже на половину закончил изучение ДМТ, Управление прислало мне письмо с вопросом о том, не хочу ли я отозвать свою заявку на МДМА. Это показалось мне хорошей идеей, и я согласился.
Когда в ходе проведения моего проекта по мелатонину я обнаружил несомненно слабое психологическое воздействие этого пинеального гормона, я решил навестить близкого друга и коллегу, чье мнение по этим вопросам я очень ценил. Сидя на чердаке его дома в Северной Калифорнии в августе 1988, мы провели целый день за обсуждением широкого спектра подходов, при помощи которых можно проводить исследования воздействия психоделиков на людей. К закату мы пришли к двум относительно простым, но важным выводам.
Во-первых, роль изучаемого вещества была отдана ДМТ. Это очень интересное вещество, циркулирующее в организме каждого из нас. Во-вторых, любой проект по исследованию психоделиков не должен конфликтовать, а, наоборот, должен соответствовать законодательству по веществам. Правительство Соединенных Штатов тратило миллиарды долларов, пытаясь справиться с проблемами, вызванными неконтролируемым употреблением веществ. Не было причины, почему часть этих денег не могла быть потрачена на проведение исследования по ДМТ. Вместо того, чтобы воевать с правительством, стараясь убрать законодательные ограничения, было бы лучше напрямую воззвать к научному мышлению, в конечном итоге способствующему исследованиям. Мы все хотели знать, какое воздействие оказывают такие вещества, как ДМТ, и как они делают это.
Мои коллеги по психоделии не испытывали особенного энтузиазма по поводу успеха проекта ДМТ. Дело с МДМА обескуражило очень многих. «Знаешь, что?» сказал мне один из них. «Единственный доклад по этому проекту, который ты когда-либо напишешь, будет докладом о том, как тебе не дали провести это исследование. Посмотри на свой протокол МДМА». Но по проекту МДМА я работал один. Для проведения проекта ДМТ я заручился помощью и поддержкой доктора Даниела Х. Фридмана.
Я познакомился с Денни Фридманом в 1987 году, на одной из многочисленных научных конференций, которые я начал посещать. Эти конференции, и контакты, которые можно установить во время их проведения, являются частью ритуала достижения успешной исследовательской карьеры. Невысокий, похожий на гнома доктор Фридман в тот момент являлся наиболее влиятельным лицом в американской психиатрии. Он начал свою карьеру на психиатрическом факультете Йельского Университета, изучая воздействие ЛСД на лабораторных животных. Позже он стал деканом психиатрического факультета Университета Чикаго. К тому времени, когда я с ним познакомился, он был профессором и заместителем декана психиатрического факультета в Университете Калифорнии в Лос-Анжелесе.
Он занимал пост президента Американской Ассоциации Психиатров и состоял в многочисленных психиатрических организациях. Вместо того, чтобы занять должность в государственных органах здравоохранения, он решил оказывать влияние в роли редактора самого серьезного научного журнала в области психиатрии, Архивов Общей Психиатрии. Он с легкостью делал и уничтожал карьеры, принимая или отвергая многочисленные доклады, которые без конца подавали ему начинающие исследователи.
Фридман обучил большое количество высококлассных исследователей. Он мог кому угодно позвонить поздно ночью, чтобы обсудить последние исследования или политические события. Он обладал неисчерпаемой энергией, и казалось, что ему совсем не требуется сон. Он курил сигареты, одну за другой, и постоянно пил крепчайший кофе. Милый и очаровательный, он мог неожиданно наброситься на вас, если вы вызвали его гнев.
Его статья «Употребление и злоупотребление ЛСД», напечатанная в 1968 г., была именно той статьей, от которой я отталкивался в своих исследованиях. Я восхищался его серьезным и открытым отношением к клиническим психоделическим исследованиям. Хотя в начале 1950-ых он работал с пациентами, страдающими от шизофрении, почти все свои исследования он проводил на животных. Его ранние работы по вопросу фармакологии ЛСД явились основой для оценки роли серотонина в воздействии психоделических веществ. В 1966 году он также давал показания перед сенатской комиссией, возглавляемой сенатором Робертом Кеннеди, решившей судьбу психоделических веществ и поместившей их в категорию веществ с ограниченным доступом.
Фридман испытывал серьезные сомнения по поводу возможности проведения качественного исследования воздействия психоделических веществ на людей. Он считал, что добровольцы ожидали от вещества слишком многого. Он также беспокоился по поводу «ненадежного персонала». Ненадежный персонал — эвфемизм, обозначающий присвоение веществ членами исследовательской группы. Последнее соображение оказалось пророческим, так как это стало одной из проблем, с которой мы столкнулись в Нью-Мехико.
Во время наших встреч и переписки, Фридман пообещал оказать мне любую помощь, при условии, что мое исследование будет полностью посвящено фармакологии. Он считал, что психотерапевтическое исследование приведет к нерациональному энтузиазму, сомнительным результатам и научным противоречиям. Для начала будет практичней и безопасней подтвердить и расширить данные, полученные из исследований животных. Хотя его логика была безупречна, наша приверженность биомедицинской модели создала определенные проблемы, которые заявили о себе во время проведения исследования.
Под руководством доктора Фридмана я описал изучение ДМЬ, проект «доза — эффект». Он был простым, уравновешенным, реализуемым, и у него были четыре конкретные цели:
Набрать в качестве добровольцев «здоровых, имеющих опыт приема галлюциногенов» людей;Разработать метод, измеряющий уровень ДМТ в крови;Создать новую оценочную шкалу, посредством которой мы сможем оценить психологическое воздействие ДМТ; иОхарактеризовать психологическую и физическую реакцию на прием нескольких доз ДМТ.
Вкратце подведя итог истории психоделиков в рамках академической психиатрии, я подчеркнул, что в то время как исследования на животных продолжались, эксперименты с участием людей сильно отставали от них. Психоделики продолжали оставаться очень популярными веществами, и если мы поймем их воздействие и его механизм, это принесет ощутимую пользу общественному здравоохранению.
Я также сделал обзор ранее опубликованных исследований по ДМТ, проведенных как на людях, так и на животных, и перечислил качества этого вещества, благодаря которым оно является идеальным кандидатом для возобновления психоделических исследований с участием людей. Я отметил, что одной из основных причин выбора ДМТ послужило то, что о нем мало кто слышал. Когда средства массовой информации узнают о моем исследовании, оно привлечет гораздо меньше внимания, чем проект с ЛСД.
