Борис Казанский - Приключения слов
Имели своего покровителя и нищие: это был, конечно, святой Лазарь.
Религия проникала во все стороны средневековой жизни. Причт каждой церкви имел большую власть в своем квартале города, и нищие, существование которых зависело наполовину от доброй воли властей, а наполовину от милости состоятельных граждан, естественно, должны были находиться под покровительством церковных организаций. Церковь же не могла им в этом отказать, так как, по крайней мере на словах, учила, что все люди «братья», хотя и не в действительности, а «во Христе». В частности, подача милостыни, как показывает и самое это слово, поощрялось церковью как богоугодное дело, хотя лицемерие и здесь создало звучащий по-христиански жесткий ответ на просьбу нищего: «Бог подаст».
Церковная паперть всегда была своего рода «рынком нищих», которые демонстрировали здесь свои увечья, уродства и язвы в наиболее выгодном свете, чтобы сильнее возбудить сострадание шествующих в церковь и из церкви почтенных граждан, разодетых в праздничные костюмы. В этом нищие и калеки достигали большого искусства. До недавних дней на церковных папертях или у входа в церковь наших провинциальных городов еще можно было видеть ряд слепцов и калек, гнусаво поющих традиционный духовный стих:
Эй вы, люди умные, люди вы ученые,Над колом не писаны, над попом поставлены,Поведайте, что есть один?– Один сын у Марии, царствует и ликуетГосподь Бог над нами.Эй вы, люди умные, люди вы ученые,Над колом не писаны, над попом поставлены,Поведайте, что есть два?Два скрижаля каменных.Один сын у Марии, царствует и ликует,Господь Бог над нами...
В таком же порядке задаются вопросы до двенадцати, так что последний ответ гласит:
Двенадцать апостолов,Одиннадцать праотец,Десять божьих заповедь,Девять в году праздников,Восемь кругов солнечных,Семь чинов ангельских.Шестикрылый серафим,Пять ран у Христа,Четыре евангелья,Три патриарха на земле,Два скрижаля каменных,Один сын у Марии, царствует и ликует...
И опять повторялось все сначала. Эта нелепая песенка составлена по типу «Сказки о репке», в которой каждый раз перечисляется нарастающее количество действующих лиц.
Но первоначально основной их песней был стих о святом Лазаре, представляющий развитие евангельской притчи:
Жил на свете славен богатырь,Пил, ел сладко, ходил хорошо,Было у богатого злата-серебра,Дорогого каменья, скатна жемчуга *;Не было у богатого спасеной души.Как был же у богатого родимый брат,Убогий старик Лазарь во гною.Приходил тот Лазарь к брату под окно,Закричал-завопил громким голосом:–Милостивый братец, богат человек,–Христа ради, братец, напой-накорми.–Срамным словом богач брату отказалИ убогому Лазарю сам проговорил:–Как ты меня можешь братом называть?Как ты меня смеешь родным нарицать?Этакого брата в роде моем нет,Этакого срамного слыхом не слыхать.Есть у меня братья, каков я сам,У которых много злата-серебра,У которых много скатна жемчуга.Есть у меня, богатого, два лютые пса:Вот тебе, Лазарю, два брата родных.А те псы на столики похаживали,Мелкие крошечки собирывали,К убогому Лазарю принашивалиИ тем его, убогого, пропитывалиИ гноющие раночки зализывали!
[*Скатный жемчуг – крупный, ровный, будто скатанный. (Прим. ред.)].
После смерти Лазаря, когда ангелы отнесли его душу «в прекрашенный рай», спустя «не долгое времечко, часок погодя», заболел и умер богатый и очутился в аду, в кипящей смоле.
Немного времечко, часок погодя,Не смог богатый муки сотерпеть,И завидел богатый брата во раю.– Милостивый братец, святый Лазарь,Сходи ты, братец, на сине море,Обмочи ты, братец, хоть мизин-перст*,Охлади ты, братец, мои уста.Не дай же ты, братец, мне всему сгореть.
[*Мизинец. (Прим. ред.)].
Кончается стих той же отповедью, как и в притче.
Отсюда создались выражения лазаря петь, лазарничать в значении клянчить, жалобиться, подлещиваться. Лазарем называли в старину и попрошайку, и человека, который прибеднялся и старался вызвать к себе жалость.
Своими нищими были особенно знамениты большие города Италии. Неаполитанские и римские лаццарони (lazzaroni), что буквально лазари, составляли до недавнего времени неотъемлемую принадлежность этих городов. Одетые в живописные лохмотья, в которые они умели гордо драпироваться, эти нищие проводили всю жизнь на рынках, улицах, папертях, в полном безделье и беспечности, потому что считали ниже своего достоинства искать работы, живя случайными, сомнительными заработками, по возможности же на чужой счет.
Но святой Лазарь был в средние века покровителем не только нищих и убогих. У него было и еще более мрачное ведомство – прокаженные. Проказа – неисцелимая заразная накожная болезнь, которая занесена была с востока крестоносцами и паломниками, ходившими на поклонение «святым местам» в Палестину, и, естественно, была отождествлена с упоминаемой в евангелии «проказой», хотя это была, по-видимому, совсем другая болезнь. Под влиянием того же ошибочного впечатления и упоминаемые в притче о Лазаре струпья и гной были поняты как признаки проказы. Таким образом, Лазарь-нищий и Лазарь-больной еще раз слились в образе Лазаря-прокаженного, который вследствие этого стал покровителем прокаженных и дал им свое имя. Итальянское лаццаре, буквально Лазарь, значило прокаженный.
Идеи изолятора и карантина в то время не было, государство средних веков не сразу доросло до того, чтобы взять на себя уход и содержание прокаженных; оно только следило, чтобы они не проживали вблизи городов и деревень. Заботу о них, как и о нищих и калеках, брала на себя церковь, которая вменяла гражданам в обязанность снабжать несчастных изгнанников необходимой пищей. Это увековечено знаменитой картиной немецкого художника Гольбейна, написанной в 1516 году и изображающей святую Елисавету, подающую пищу группе прокаженных. Но чтобы предупредить заражение, общение с прокаженными было обставлено некоторыми предохранительными мерами. Прокаженные должны были быть одеты в длинный мешок, в котором сделаны были только два прореза для глаз, и к которому привязаны были колокольцы. Колокольцы должны были предупреждать о приближении прокаженного.
Однако уже в XI веке существовал рыцарский орден «гостеприимцев святого Лазаря», посвятивший себя заботам о прокаженных и учредивший в Иерусалиме особый приют для них. Их глава, «великий магистр», по уставу должен был сам быть прокаженным. После того, как арабы вытеснили крестоносцев из Палестины, подобные учреждения монашествующих рыцарских организаций перенесены были в Европу.
Так возник ряд старинных больниц, самой известной из которых является «Больница святого Лазаря», основанная близ Парижа в начале XII века. В XVI веке она вошла в состав большого монастыря, возникшего здесь и еще до Великой французской революции 1789 года превращенного в государственную тюрьму. Сюда был отправлен знаменитый Бомарше, автор комедии «Свадьба Фигаро», тотчас после первого представления этой пьесы; здесь же заключен был во время революции поэт Шенье, воспетый Пушкиным в стихотворении, едва не приведшем его самого к такой же участи. Со времен Наполеона и до сих пор здесь устроена женская тюрьма, сохранившая свое средневековое название «Святого Лазаря».
Проказа была очень распространенной болезнью в средневековой Европе. Насчитывалось до 19000 убежищ для содержания прокаженных во всех больших городах. Так что, казалось бы, именно здесь, в применении к этим убежищам прокаженных, легче всего было возникнуть слову лазарет. Может быть, это так и было. Но в таком случае употребление этого слова оставалось чисто случайным, обывательским, тогда как во всех документах и исторических текстах эти убежища называются всегда лепрозориями: от латинского leprosus (прокаженный). Эти убежища отнюдь не были больницами, так как проказа и теперь еще неизлечима. Как бы то ни было, понадобилось более грозное бедствие, чем проказа, для возникновения лазарета. Этим бедствием была чума.
Чума явилась в Европу из Крыма, перенесенная оттуда греками и итальянцами из греческих и итальянских колоний крымского побережья. Чума разразилась прежде всего в Сицилии и Константинополе в 1346 году, распространившись отсюда по Греции и южной Италии в следующем году, затем по северной Италии, южной Франции и Германии и наконец по Испании, северной Франции, Англии и Скандинавии. «Черная смерть», как назвали тогда чуму, наступала, как наводнение, затопляя город за городом смертью и ужасом. Люди гибли десятками тысяч, и страх был так велик, что умершие оставались без погребения, заболевшие – без ухода. Уцелевшие бежали в панике, население охватывалось массовым помешательством, разбои и преступления стали обычным явлением, целые области обращались в пустыни. С тех пор чума не переставала вспыхивать в отдельных местностях Европы. Особенно губительны были эпидемии XV и XVI веков, от которых сильнее всего пострадали Данциг в 1427 году, Париж в 1466 году, Лондон в 1499 и 1563 годах. Известна и страшная чума, разразившаяся в 1570 году в Москве и унесшая свыше 200 тысяч жизней.
