Сьюзен Батлер - Сталин и Рузвельт. Великое партнерство
Кинг, который знал Черчилля, по крайней мере так же хорошо, как и Рузвельта, сказал Франклину, что он не предвидел никаких возражений со стороны премьер-министра, поскольку Черчилль был в России «и уже видел там Сталина». Однако Кинг оказался неправ (Черчилль энергично возражал), и Рузвельт позже, в июне, будет опровергать перед Черчиллем тот факт, что он писал Сталину с просьбой о личной встрече. Рузвельт утверждал, что это была идея Сталина: «Я не предлагал Д. Дж. [Дядюшке Джо. – Прим. пер.] встретиться наедине, однако он сказал Дэвису, что он считает само собой разумеющимся (а), что мы встретимся тет-а-тет и (б) что он согласен с тем, что нам не следует брать с собой своих помощников на предполагаемую предварительную встречу»[93].
Чтобы подчеркнуть для Сталина важность встречи только их двоих, президент поручил Джозефу Дэвису доставить его послание лично. Дэвис, близкий друг президента, который установил хорошие отношения со Сталиным в то время, когда он был послом США в Советском Союзе (с 1936 по 1938 год), прибыл в Москву в конце мая 1943 года.
В своем письме Рузвельт продемонстрировал прекрасное знание географии:
«Уважаемый г-н Сталин,
направляю Вам это личное письмо с моим старым другом… Оно касается лишь одного вопроса, о котором, по-моему, нам легче переговорить через нашего общего друга… Я хочу избежать трудностей, которые связаны с конференциями с большим количеством участников… Об Африке почти не может быть речи летом, и при этом Хартум является британской территорией. Исландия мне не нравится, так как это связано как для Вас, так и для меня с довольно трудными перелетами, кроме того, было бы трудно в этом случае, говоря совершенно откровенно, не пригласить одновременно премьер-министра Черчилля. Поэтому я предлагаю, чтобы мы встретились либо на Вашей, либо на моей стороне Берингова пролива»[94].
Рузвельт надеялся преодолеть гнев и разочарование Сталина в связи с отсутствием конкретных планов относительно «второго фронта», который, как уверял Молотов, должны были открыть этим летом.
Когда Дэвис приехал в Москву в 1943 году, Сталин организовал ему специальный прием. Их встреча состоялась 20 мая и длилась два с половиной часа, а через три дня Сталин устроил Дэвису торжественный ужин в Кремле. На ужине было Политбюро практически в полном составе, в заключение был показан фильм «Миссия в Москву». Фильм производства «Уорнер Бразерс» был снят по одноименной книге Дэвиса и являлся, по существу, голливудским пропагандистским фильмом, призванным вызвать сочувствие к русским, находившимся в сложных обстоятельствах. Он ставил перед собой задачу показать «факты так, как я [посол Дэвис] видел их». Звездный состав исполнителей был представлен Уолтером Хьюстоном, «самым любимым» актером Рузвельта, в роли Дэвиса, Энн Хардинг в роли его жены, Марджори Мерриуэзер (в замужестве Дэвис), и Оскаром Хомолкой в роли Максима Литвинова. В фильме были также изображены Иосиф Сталин, Уинстон Черчилль и британский министр иностранных дел Энтони Иден. Фильм являлся гимном мужеству советского народа, твердости его характера и героической борьбе советских людей и Советской армии против немецкой агрессии. В фильме было показано, что у советских рабочих, которые выполняли свои производственные планы и материально вознаграждались за это, было много общего с американскими рабочими. Колхозы, согласно фильму, производили горы продовольствия. Были показаны драматические фотографии взорванных в результате актов саботажа заводов – в качестве оправдания Московских процессов 1936–1938 годов. Далее следовала инсценировка показательного суда, на котором высокопоставленные советские ответственные лица признавались в том, что выполняли приказы предателя Льва Троцкого, который, опираясь на правительство Германии, стремился свергнуть советскую власть. Даже если бы этот фильм снимался по прямому указанию Кремля, он не смог бы так активно прославить советский строй.
Когда показ фильма был завершен и включили свет, после аплодисментов все повернулись, чтобы посмотреть на реакцию Сталина. Как вспоминал один британский дипломат, тот выглядел довольно ошеломленным и, в конце концов, предложил: «Давайте выпьем!»[95] Приятно пораженный восторженным и упрощенным изображением советской действительности, Сталин дал указание о демонстрации этого фильма на всей территории Советского Союза. (Фильм ему настолько понравился, что в последние годы он стал одной из картин, которые он больше всего любил смотреть.)
Дэвис считал, что Сталин принял решение встретиться с Рузвельтом. «Что касается конкретной задачи, которой я занимался, то считаю, что результат совершенно успешен», – уверял он Рузвельта. Сталин телеграфировал Рузвельту, что, по его мнению, они могли бы встретиться в июле или августе, отметив, что он заранее, за две недели, уведомит президента о точной дате: «Я согласен с Вами, что такая встреча необходима и что ее не следует откладывать»[96]. Но он также предупредил, что «летние месяцы будут исключительно ответственными для советских войск». Необычно то, что это сообщение завершалось фразой Сталина: «С искренним уважением».
Затем, 11 июня 1943 года, Сталин писал Рузвельту, чтобы сообщить тому о своем разочаровании, охватившем его, когда он узнал, что на только что завершившейся Третьей Вашингтонской конференции «Вами вместе с г. Черчиллем принимается решение, откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года… Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза».
Рузвельт не стал непосредственно отвечать на высказанные претензии. Вместо этого он написал, что американская сторона наращивает поставки алюминия, крайне необходимого Советскому Союзу, и что, «помимо нового протокольного соглашения, я дал указания, чтобы Вам было отправлено в течение оставшегося периода 1943 года дополнительно шестьсот истребителей… самых маневренных, что у нас есть… Я также дал указания направить дополнительно семьдесят восемь бомбардировщиков «B-25»[97]».
24 июня Сталин направил президенту еще одно жесткое послание в связи с переносом вторжения союзников, аналогичное письмо (практически дубликат того, что было отправлено Рузвельту) получил и Черчилль:
«Вы пишете мне, что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям.
Нельзя забывать, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину»[98].
Два дня спустя, однако, находясь, судя по всему, под влиянием хвалебного письма Рузвельта в связи со второй годовщиной вторжения Гитлера в Советский Союз (потребовалось два дня, чтобы это письмо попало к Сталину), в котором президент упомянул о «вероломном акте», «исторических подвигах вооруженных сил Советского Союза», «почти невероятных жертвах, которые столь героически несет русский народ» и «подходе к ответственным задачам установления мира, которые победа поставит перед всей планетой»[99], Сталин направил президенту выдержанное в дружеском тоне послание, которое отразило его состояние на тот момент. Характерно, что вразрез со своей практикой он взял на себя труд вычеркнуть из первоначального текста формулировку «вражеский» по отношению к германской стороне и заменить ее на слово «захватчик»[100]:
«Благодарю Вас за высокую оценку решимости и храбрости советского народа и его вооруженных сил в их борьбе против гитлеровских захватчиков.
В результате двухлетней борьбы Советского Союза против гитлеровской Германии и ее вассалов и серьезных ударов, нанесенных союзниками итало-германским армиям в Северной Африке, созданы условия для окончательного разгрома нашего общего врага»[101].
В июле Рузвельт нетерпеливо напомнил Сталину, что он все еще ждет точной даты встречи. Однако это совпало с германским контрнаступлением, к которому готовился Сталин. Гитлер собрал огромное количество танков и артиллерии для подготовки операции под Курском, юго-западнее Москвы, в расчете на решающую победу германской армии, которая должна была поразить мир. В этом сражении принимало участие четыре тысячи самолетов, шесть тысяч танков и более двух миллионов солдат. Красная армия отразила наступление германской армии, затем постепенно вынудила ее отступить и нанесла ей поражение. К пятому дню сражение было завершено, Красная армия полностью контролировала ситуацию. Это было решающим моментом: завершение наступательных операций гитлеровской Германии на территории Советского Союза. Почти сразу же после этого Красная армия перегруппировалась и устремилась вперед, быстро отвоевав Орел и Белгород, а затем начала крупными силами продвигаться к Днепру и далее.
