Александр Яковлев - Отечественная война 1812 года

Славный город Малоярославец

Один из армейских партизан Александр Никитович Сеславин 10 октября при проведении рекогносцировки обнаружил движение противника по новой Калужской дороге. Он влез на дерево. Над дорогой стоял плотный гул, обычно сопровождавший движение больших масс войск. Вся дорога, насколько можно было видеть, была плотно заполнена неприятельскими колоннами. Стало ясно, что французская армия покинула Москву и пытается пройти на юг. Удалось захватить нескольких пленных, которых доставили к Кутузову. Услышав известие, фельдмаршал заплакал: «Боже, Создатель мой! Наконец Ты внял молитве нашей, и с этой минуты Россия спасена!»

Мало кто знал, что за день до этого, 9 октября, семидесятипятилетний митрополит Платон в своей Вифанской обители вдруг привстал в кресле и воскликнул: «Вышел, вышел!» — «Кто вышел?» — удивился келейник. «Наполеон покинул Москву!» — слабым голосом произнёс старец. Он скончался через месяц, и москвичи уверяли, что Господь продлил его дни для того, чтобы был на земле праведник, молящийся во всеобщем бедствии.

Малоярославец, как явствует из самого его имени, небольшой городок в 120 км от Москвы. Для Наполеона его захват имел большое значение как важного пункта для продвижения в юго-западном направлении. Он уже не желал генерального сражения: «Этот Кутузов не получит от меня новой битвы!» — раздражённо сказал Наполеон адъютанту 12 октября. Бонапарт был раздосадован тем, что на рассвете 6 октября русские части атаковали авангард Мюрата при Тарутине и опрокинули его. Мюрат смог избежать полного разгрома лишь из-за неточностей в передаче приказов русских генералов и возникших между ними разногласий. Сражений следовало избегать для сохранения последних сил. Французский император полагал, что Кутузов ожидает его на старой Калужской дороге, в то время как Великая армия 10 октября перешла на новую дорогу. Ей оставался всего один дневной переход до Калуги, но А. Н. Сеславин вовремя предупредил русское командование о направлении движения врага. По получении этого известия Кутузов прекратил преследование корпуса Мюрата и двинул свои войска наперерез французам, к Малоярославцу.

Когда корпус Дохтурова и казачьи полки Платова 12 октября подошли к городу, оказалось, что он взят войсками Евгения Богарне.

Дохтуров по собственному почину распорядился перекрыть дорогу на Калугу и начал борьбу за освобождение Малоярославца.

С каждой стороны сражалось по 24 тысячи человек. Восемь раз город переходил из рук в руки. Трудно назвать иное сражение, шедшее с таким ожесточением. И французы и русские понимали, что именно сейчас решается судьба не столько этого города, сколько всей войны. Прибывший в разгар боев Наполеон был поражён тем, что русские вновь разгадали его маневр и навязали ему ненужное сражение. Он бросил в огонь битвы несколько дивизий из корпуса Даву и самые надёжные части своей старой гвардии. Результат был тот же, что и при Бородине: полностью разрушенный городок был захвачен французами, но прорваться к Калуге они не смогли.

Ранним утром 13 октября Наполеон выехал на осмотр позиций и едва не попал в плен. По воспоминаниям Коленкура, «ещё только еле начинало рассветать, как мы столкнулись носом к носу с казаками, главный отряд которых напал впереди нас на артиллерийский парк и захватил несколько орудий. Было ещё так темно, что мы поняли, в чём дело, лишь по выкрикам казаков и очутились вперемежку с некоторыми из них… Возле императора были только князь Невшательский и я. Мы все трое держали в руках обнажённые шпаги». Лишь подоспевшие дежурные эскадроны опрокинули казаков, и гвардия вновь отбила свои орудия. Если бы казаки, считал Коленкур, действовали более решительно, «то они захватили бы нас», «император был бы убит или взят в плен». Известие об этом случае произвело неприятное впечатление на остатки Великой армии, наглядно показав, чего она теперь стоит.

13 октября Наполеон отказался от продолжения сражения и отдал приказ об отступлении от Малоярославца на запад по старой Калужской дороге. Так у этого маленького русского города остановилось двадцатилетнее завоевание Наполеоном мира.

Французы отступали или бежали?

Скажем сразу, что отступление бывшей Великой армии, начавшееся 13 октября, оказалось для неё сплошным бедствием. Дорога представляла собой выжженную пустыню: сгоревшие и брошенные жителями деревни, разграбленные ранее французами города. Мёртвая тишина царила там, даже кошки не сыскать. Поживиться было нечем.

И всё же это пока была армия. Кутузов вел свои войска параллельно, заслоняя от французов центральные губернии, нападая на отдельные части врага. Известно, что смертельно раненный зверь вдвойне опаснее.

22 октября произошло сражение у Вязьмы. Милорадович и Платов, думая отрезать французский авангард, натолкнулись на главные силы и после упорного боя опрокинули их. Вязьма была взята штурмом, захвачено более тысячи пленных, обозы и 87 орудий. В тот же день Сеславин и Давыдов при Ляхове взяли в плен бригаду Ожеро.

27 октября маршал Бертье направил Наполеону рапорт: «Долгом поставляю донести Вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше. Они почти в совершенном разброде. Малая часть солдат остается при знаменах. Прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. В последние дни многие солдаты побросали ружья и патроны…»

Когда французские части добралась до Смоленска, это была уже не Великая армия, а толпа одичавших людей. Смоленск обманул их ожидания: продовольственные склады были опустошены прошедшими ранее через город корпусами. Того, что осталось в городе, хватило лишь на старую и молодую гвардию. Император прежде всего заботился о гвардии, в ней он видел единственную надёжную силу. Она потому сохраняла боеспособность, но начали таять и её ряды.

В тот год зима наступила рано. И русский мороз помог Кутузову.

1 ноября остатки французской армии вышли из Смоленска. Их осталось всего 50 тысяч человек. А за ними брели безоружные толпы людей, около 30 тысяч человек, одетых в шубы, замотанных в женские шали, на ногах у них были вместо щегольских сапог обмотки из ковров, взятых в дворянских домах.

Зрелище, которое представляла собой дорога, было ужасным, вспоминал Коленкур: «Многочисленные трупы наших эвакуированных раненых лежали на дороге; большинство из них погибли от холода или голода или же были покинуты теми, кому была поручена их перевозка»; изнурённые и не подкованные шипами лошади «падали на каждом шагу. Они оставались лежать, распростёршись на земле, и невозможно было заставить их вновь попробовать подняться»; почти все шли пешком, и император «два-три раза в день выходил из экипажа и, по общему примеру, в течение некоторого времени шёл пешком», опираясь на плечо адъютанта.

Кроме войск Кутузова, наперерез французской армии с севера двигался корпус генерала П. X. Витгенштейна, ранее прикрывавший направление на Петербург. С юга шла Дунайская армия адмирала П. В. Чичагова. Положение отступающих становилось всё опаснее.

В трёхдневных боях 3–6 ноября под Красным был почти уничтожен корпус маршала Нея, убито и ранено около 5 тысяч французов, взяты 90 тысяч пленных, огромный обоз и 116 орудий. За это сражение фельдмаршал Кутузов получил титул князя Смоленского, а атаман Платов — графское достоинство.

Начались снегопады. Дорога представляла собой сплошной лёд, с трудом держались на ногах даже пешие, приходилось каждую минуту сбрасывать с дороги экипажи и фуры с награбленным имуществом, чтобы освободить путь. Всё перепуталось, никто не заботился о наведении порядка. Они торопились вперёд, подальше от ужасной России. Голод принял невероятные размеры. Французы ели внутренности дохлых лошадей. Соли не хватало, и её заменяли порохом. Они исхудали и обросли бородами, их глаза воспалились от дыма костров. После ночёвки в снегу каждое утро оставались недвижимыми десятки тел.