Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
Крупные силы интервентов приковал к себе Троице-Сергиев монастырь, господствовавший над жизненно важным для Москвы ярославским трактом. Осада его поляками началась в сентябре 1608 года. Русские воеводы Долгоруков-Роща и Голохвастов, имевшие в своем распоряжении три — три с половиной тысячи ратников, отбивали вместе с монастырской «братией» и сбежавшимся под прикрытие мощных стен монастыря окрестным населением многочисленные неприятельские приступы. Гетманы Сапега и Ружинский вынуждены были постоянно держать «под Троицей» от пятнадцати до двадцати тысяч солдат.
На западе неприступной твердыней стоял Смоленск, который иноземцы называли ключом к Москве. И это было действительно так: Смоленская крепость контролировала дороги к Москве из Литвы и Польши. Первоначально гарнизон Смоленска был невелик. По сведениям, полученным Яном Сапегой от пленных, там было «1000 стрельцов, на посаде — детей боярских брянчан 100 человек, смоленских бояр на конях — 300 человек». По другим сведениям, только численность стрельцов достигала двух тысяч.
Но смоленский гарнизон возглавлял один из лучших русских воевод того времени Михаил Борисович Шеин, который не только отразил в августе 1608 года попытку гетмана Сапеги взять город, но и сам перешел к активным наступательным действиям. Смоленские ратники ходили на Дорогобуж и взяли его, начали военные действия под Вязьмой, а затем послали большой отряд на север, на помощь Михаилу Скопину-Шуйскому.
Опорным пунктом в Поволжье был Нижний Новгород, где стоял гарнизон из семисот пятидесяти стрельцов и пушкарей во главе с воеводой Алябьевым. Тушинцы так и не смогли взять этот город. Больше того, получив помощь из Казани, воевода Алябьев сам перешел в наступление. На дальних подступах к городу в декабре 1608 года он четырежды громил отряды интервентов. Тушинцы доносили гетману Сапеге: «Под Нижним государевых людей (сторонников самозванца) изменники нижегородцы разогнали».
Но все это были только отдельные очаги сопротивления. Широкое освободительное движение началось лишь тогда, когда в него включились народные массы.
В разных городах и уездах вспыхивали стихийные народные восстания против интервентов. «Отложились» от самозванца Шуя и весь Шуйский уезд. «Заворовались мужики» в Суздальском уезде, и суздальский воевода с тревогой доносил, что «не та пора стала, в людях смута великая». Против восставших выступил со своим отрядом пан Комаровский, в помощь ему была прислана рота поляков с Яном Соболевским. Им удалось вернуть Шую, но ненадолго. После ухода карательного отряда восставшие вновь возвратились в город. От самозванца «отложились» Гороховец и Ярополческая волость. Тушинский воевода из Владимира просил у гетмана Сапеги срочно прислать подкрепление — хотя бы три роты польских солдат.
А освободительное движение против интервентов ширилось, охватывая все Среднее Поволжье и северные города. В декабре 1608 года от самозванца «отложились» Кинешма, Кострома, Галич, Соль-Галицкая, Тотьма, Вологда, Белоозеро, Устюжна Железнопольская, в поддержку восставшим выступили Великий Устюг, Сольвычегодск, Вятка, Пермь. Автор Нового летописца писал: «Грады же Поморские и Вологда и Устюг Великий и иные города обратишася на истинный путь и литовских людей побиша. И собрашася черные люди тако же, как и Понизовные города, и многие города очистиша». В северных и поволжских городах начали формироваться народные ополчения, горожане обменивались «отписками», налаживая совместные действия. В декабре 1608 года вологжане обратились к жителям всех соседних городов с призывом выступить против «изменников и литовских людей… жить и умереть заодин, друг за друга», присылать рати. Восставшие расправлялись с ненавистными тушинскими воеводами и интервентами. Например, в Костроме воеводу Дмитрия Мосальского и двух панов, Грабовского и Гаевского, «которые были присланы к Костроме от вора», утопили в Волге.
Как разворачивалось это освободительное движение, в чем были его сила и слабость, можно проследить на примере небольшого городка Устюжны Железнопольской. Неукрепленный ремесленный посад на берегу судоходной реки Мологи, к которому тянулись соседние села и деревни. По описи 1597 года в Устюжне насчитывалось на посаде двести десять дворов, двадцать церквей, «губная» и «таможенная» избы, «изба, где судятся люди». Служилых военных людей в Устюжне не было, большинство жителей (их число навряд ли превышало пятьсот человек) занималось железоделательным промыслом. Когда в городок пришел тушинский отряд, посадские люди без сопротивления признали власть самозванца.
Мало что изменилось в жизни северного городка, разве что в «губной избе» вместо царских властей теперь сидели тушинцы, Ни о каких насилиях и грабежах в Устюжне источники не упоминали. Но вот 6 декабря горожане получили «отписку» из восставшего Белозерска, чтобы «друг за друга головы свои положить, а польским и литовским людям не сдаваться». Ответ был немедленным и единодушным. В своей грамоте жители Устюжны Железнопольской сообщали, что «отложились» от тушинцев, «посланникам в кормах отказали и править им не дали и отослали их на Белоозеро».
Мирные ремесленники Устюжны сразу же начали готовиться к обороне, послали гонцов «в уезды по дворян и детей боярских и по православных христиан», выбрали собственную власть из трех человек: Сюльмена Отрепьева, Богдана Перского и Алексея Суворова (воеводы в то время в городе не было). В помощь городским властям для обучения «ратных людей» было избрано десять «детей боярских», опытных в военном деле, которым поручалось переписать людей «старых и средних добрых», назначить сотников, пятидесятников и десятников. Всего ратников оказалось около шестисот человек. Так возникло устюжское ополчение.
Теперь Устюжна сама превратилась в центр сопротивления интервентам, сюда обращались за помощью жители окрестных сел и деревень. Приехали посланцы из местечка Устьреки Новгородского уезда с жалобой, что поляки, «черкасы» и «русские воры» во главе с паном Застолбским бесчинствуют и грабят население. Городские власти послали военный отряд под командованием Ждана Бирилева, видимо, одного из избранных «детей боярских». 20 декабря интервенты были разгромлены: «Ждан Бирилев с товарищами Иосифа Застолбского убили и с его советниками, а иные разбежались».
Такое решительное выступление устюжан вызвало беспокойство интервентов, возникший очаг сопротивления нужно было срочно погасить, чтобы пожар не распространялся дальше. Для карательного похода собирались большие силы. Автор «Сказания о нашествии поляков на Устюжну» писал: «Литва же и немцы тогда на Угличе собрались с черкасами и с казаками запорожскими и с русскими ворами и пошли к Устюжне, хвалясь разорить до основания».
Теперь пришла очередь устюжских людей просить помощи у соседей, так как в самой Устюжне служилых людей было всего двадцать семь человек, остальную же рать составляли ополченцы — горожане и крестьяне соседних деревень, плохо владевшие оружием. Вскоре из Белозерска подоспела рать из четырехсот человек во главе с опытным воеводой Андреем Ртищевым. Но общее руководство военными действиями, несмотря на авторитет воеводы, к тому же присланному на север из самой Москвы, выборные городские головы оставили за собой. Они решили дать сражение интервентам на подступах к городу, в «поле». Воевода возражал, сомневаясь в успехе, потому что литовцы, поляки и немцы в ратном деле «искусны и жестоки и идут с великим войском», но городские власти не согласились, и воевода, «видя их непримиримую дерзость», вынужден был уступить. На заре 5 января 1609 года он «повелел бить в набат, чтобы слышно было всему войску и готовым быть», и вывел ополчение в «поле». Сражение произошло у села Любегоши. Польская и казацкая конница наносила фронтальные и фланговые удары, атаковала с разных сторон, ополченцы понесли тяжелые потери и «возвратились в великой печали и в недоумении».
Возможно, с чисто военной точки зрения решение сражаться в «поле» с профессиональными солдатами было ошибочным, но свою роль оно сыграло. Интервенты, убедившись в решимости устюжан защищаться не щадя жизни, не осмелились сразу приступать к городу. Да и решительного поражения ополченцам они не нанесли. Устюжанское ополчение было крепко побито, но не разбито, и отступило в город, чтобы продолжать борьбу. Защитники Устюжны «начали делать острог», копать рвы и ставить надолбы, ковать пушки и пищали, изготовлять ядра и «дробь» (картечь), благо мастеров «железного дела» в городе оказалось достаточно. Работали кузнецы неистово, «неусыпающе день и ночь», и сумели-таки подготовить Устюжну к обороне!
Выяснилось, что в городе мало пороху, и в Великий Новгород отправили гонцов «для пороховой казны». Порох в Устюжну был доставлен. Вместе с обозом пришли сто новгородских ратных людей. Со стороны Михаила Скопина-Шуйского это была большая жертва: польская рать еще стояла у Новгорода, а в распоряжении воеводы находилось тогда не более двух тысяч воинов.
