Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
Первая линия азовской обороны оказалась изрядно разрушенной. Осыпался земляной вал, под тяжкими ударами русских ядер рухнули палисады, сметены были с вала турецкие батареи. В городе от взрывов бомб разрушились многие дома, то и дело вспыхивали пожары. Но по-прежнему несокрушимыми оставались каменные стены и башни, с высоты которых турецкие пушкари непрерывно обстреливали русские траншеи и батареи. Широкий и глубокий ров, облицованный камнем, преграждал дорогу штурмующим. Да и стрелять по турецким укреплениям снизу вверх было неудобно, замок вообще оставался вне досягаемости пушечного огня.
Генералиссимус Шеин видел, что штурмовать Азов, несмотря на многодневную непрерывную бомбардировку тяжелыми осадными орудиями и мортирами, бессмысленно, это приведет лишь к потерям. Он решил применить осадную тактику, давно известную русским «градоимцам»: насыпать вокруг города высокий вал и, продвигая его к стенам, «по примету» преодолеть ров и взойти на стены. Эта гигантская насыпь должна превышать по высоте городские стены, и батареи, установленные на ней, могли бы расстреливать внутреннюю часть города.
«Июня с 23 числа в ночи к городу Азову для промыслу ко взятию того Азова и засыпания рва, который около того всего города, и для крепкого приступа и охранения в том приступе учали от шанцев валить вал земляной». Земляные работы шли непрерывно, несмотря на обстрелы из крепостных пушек.
Турки предпринимали многочисленные вылазки, то и дело на тылы русской осадной армии из степи нападала крымская конница, но гигантский вал продолжал неуклонно приближаться к крепости. Батареи, установленные на его гребне, в упор расстреливали город. Осажденные несли большие потери, в городе было много раненых и больных, ощущался недостаток боеприпасов. Об этом рассказал бежавший из Азова русский пленный, который добавил, что половина азовского гарнизона стоит за сдачу крепости, но другая половина с «начальными людьми» — против…
«Все это побудило генералиссимуса, — писал в своем дневнике Гордон, — послать парламентера с обещанием хороших условий и с объявлением, что его величество принимает такую меру ради своих именин».
29 июня за крепостную стену было перекинуто на стреле письмо на турецком языке с предложением сдачи:
«Мы, христиане, крови вашей не желаем. Город Азов нам сдайте с ружьем и со всеми припасы без крови, а вам всем и с пожитками даем свободу, куды похочете. А есть ли о каких делах похочете с нами пересылаться, и вы пересылайтесь и договаривайтесь безопасно, а нашему слову перемены не будет».
Турки ответили усиленной стрельбой из пушек в ружей.
Снова гремели русские осадные батареи, и солдаты и стрельцы продолжали «валом валить». 1 июля земляная насыпь сравнялась по высоте с турецкими укреплениями, а кое-где оказалась даже и выше. В предвидении близкого штурма русские «градоимцы» начали подводить под стены подземные мины. Развязка приближалась.
3 июля Петр I написал в Москву князю Ромодановскому:
«А о здешнем возвещаю, что вал валят блиско и 3 мины зачали. Приезжие бранденбургцы[38] с нашими непрестанно труждаютца в брасании бомбов. Татары мало не по вся дни с нашими бьютца; только, слава богу, кроме одного бою, где погнавшись наши, по прадедовским обычьем, не приняв себе оборонителя воинского строю, несколько потеряли, но, когда справились, паки их прогнали, всегда прогнаны от наших бывают…»
11 июля в осадную армию прибыли «цесарцы» — нанятые Петром военные специалисты из Франции и Италии, опытные инженеры и минеры. Даже они поразились масштабам осадных земляных работ, которые проводились под Азовом. И — неудивительно, ведь над возведением вала посменно работали пятнадцать тысяч человек!
Батареи, расставленные по их советам, действовали еще успешнее. Вскоре был совершенно разбит угловой бастион против позиций генерала Гордона.
В середине июля сооружение земляной насыпи фактически закончилось. «Великороссийские и малороссийские войска, во облежании бывшие около города Азова, земляной вал отвсюду равномерно привалили и, из-за того валу ров заметав и заровняв, тем же валом чрез тот ров до неприятельского азовского валу дошли и валы сообщили толь близко, еже возможно было с неприятели, кроме оружия, едиными руками терзаться; уж и земля на их вал метанием в город сыпалась».
17 июля казаки, численностью до двух тысяч человек, предприняли неожиданный штурм одной из турецких крепостных башен. Они легко перешли вал, сбили турецких янычар с их позиций, а потом долго удерживали башню. Ночью казаки отступили в свой лагерь, увозя турецкие пушки. Об этом боевом эпизоде писал из Азова в Москву переводчик Вульф: «В 17 числе июля, как черкасские казаки земляным своим валом к одной турской башноке (башне) подошли, и тогда они толь жестоко на нее нападение учинили и несмотря на то, хотя турки их больше шести часов непрестанною стрельбою и каменным метанием отбить хотели и трудились, однако ж крепко и неподвижно остоялись; последующие же ночи еще мужественнейше того 4 пушки у турок с башни они сволокли».
В некоторых исторических сочинениях встречаются рассуждения о том, что, если бы нападение казаков поддержали остальные полки, то участь Азова решилась бы в тот же день, и что успех казаков оказался неожиданным для командования и оно не успело принять меры. Думается, это не так. Происходило то, что позднее стало называться «разведкой боем», и казаки свою задачу выполнили. Выяснилось, что крепостные укрепления, вровень с которыми встал земляной вал, больше не являются непреодолимым препятствием и легко прорываются сравнительно малыми силами, что условия для общего штурма уже созданы. Что же касается «нерасторопности» русского командования, то этот упрек несправедлив. Генералиссимус Шеин внимательно следил за ходом боя, и в опасный момент поддержал казаков. Как сообщает Гордон, «чтобы воспрепятствовать туркам обрушиться на них со всею силою», генералы пододвинули полки к городу, «как будто мы хотим предпринять штурм», а «ночью мы отрядили гренадеров поддержать черкас» и помочь вывезти захваченные турецкие орудия.
Не менее важен и тот факт, что и турецкий гарнизон убедился в уязвимости своих позиций. Это сыграло в дальнейшем решающую роль.
Генералиссимус Шеин вновь проявил мудрость в осмотрительность — на неподготовленные, импульсивные действия он не пошел. Даже успешный прорыв в город привел бы к кровопролитным уличным боям, а это было неразумно. И, как показали события, он оказался прав.
Утром 18 июля состоялся военный совет, на котором было принято решение об общем штурме. Штурм назначили на 22 июля, а пока батареи получили приказ возобновить бомбардировку крепости.
Но штурмовать Азов не пришлось. В полдень того же дня на крепостной стене появилось множество турок. Они махали шапками и преклоняли знамена, давая знать, что хотят вступить в переговоры. Смолкла канонада. Ворота азовской крепости распахнулись, и из них вышел знатный турок Кегей-Мустафа. Подойдя к позициям генерала Головина, он передал письмо на имя главнокомандующего русской армией Алексея Семеновича Шеина. Турки просили генералиссимуса принять капитуляцию на тех условиях, которые он предлагал ранее, и подтвердить согласие письмом с его печатью.
Донской казак Самарин немедленно отвез в Азов требуемое письмо.
Вскоре в ставку Шеина явился турецкий военачальник Гассан-бей. Об основных условиях сдачи договорились быстро. Азов переходил в руки русских со всеми орудиями и боеприпасами. Туркам разрешалось покинуть город с личным оружием, с семьями и имуществом. Победители даже согласились перевезти турок на своих судах до устья Кагальника, где стояла крымская конница. Только одно вызвало спор: непременное требование Шеина выдать изменника «немчина Якушку» (голландца Якова Янсена, перебежавшего в Азов во время прошлогодней осады), невзирая на то, что он успел «обусурманиться» и был записан в янычары. Именно на это напирал Гассан-бей, возражая против русских требований. Дело чуть не дошло до срыва переговоров, Шеин пригрозил начать штурм крепости. В конце концов турки уступили. Янсена связанным доставили в русский лагерь.
Утром 19 июля восемь русских солдатских полков выстроились рядами от ворот Азова до берега реки Дона, где были приготовлены струги. Беспорядочной толпой потекли горожане вперемешку с янычарами по живому коридору, между двумя шеренгами солдат. Всего их вышло из Азова более трех тысяч. Последним покинул город Гассан-бей — со знаменами и свитой из высших «чинов» азовского гарнизона. Его подвели к генералиссимусу, сидевшему на коне. Шестнадцать турецких знамен упали к ногам коня полководца, Гассан-бей с поклоном протянул городские ключи. Церемония сдачи крепости завершилась. Это был миг высшего счастья полководца…
