Кристофер Фрит - ШИЗОФРЕНИЯ: краткое введение

Кристофер Фрит, Эва Джонстон

ШИЗОФРЕНИЯ: краткое введение

Глава 1

Как протекает шизофрения

Шизофрения — термин, применяемый для обозначения тяжелой формы умственного расстройства. Он встречается во всех странах и культурах, и гораздо чаще, чем вы, может быть, думаете. По грубой оценке, примерно 1 человек из 100 может страдать этим недугом в какой-либо период жизни. Риск этой болезни составляет 1 % в течение жизни, примерно такой же, как риск развития ревматоидного артрита. Многие из нас знакомы с людьми, страдающими этим гораздо более заметным заболеванием. Эмоциональный аспект шизофрении не только чрезвычайно тяжел для больного и его (ее) семьи и друзей, но стоимость лечения шизофрении также весьма тяжела для семьи. Уход за пациентом и лечение шизофрении в Великобритании стоили в начале 1990-х гг. 397 млн фунтов стерлингов, а непрямые расходы в сфере потери продукции сдержанно оценивались в тот же период в 1,7 млрд фунтов.

Поскольку большинство из нас не страдали умственными расстройствами, мы часто черпаем наши знания о шизофрении из популярной прессы. Статьи об умственных расстройствах появляются весьма часто, но те, кто страдает, и те, кто за ними ухаживают, часто предстают в них в отрицательном свете. Таблоидные газеты особенно охотно описывают отдельные случаи с насильственной смертью. Это могут быть самоубийства в ужасных условиях, например человек вошел в клетку со львом в зоопарке Лондона и получил тяжелые травмы, или описываются не мотивированные убийства, например, такие, как случай Кристофера Клюни, который забил до смерти незнакомого человека на станции подземки Финсбери-Парк. Из описания этого события мы получаем впечатление, что шизофрения — опасная форма безумия. Страдающие этим заболеванием действуют иррационально и ведут себя абсолютно непонятным образом. В действительности, как мы увидим, подавляющее большинство пациентов не опасны, и если мы хотим им помочь, то должны их понять.

Сказав это, мы все-таки знаем, что тем из нас, кто здоров психически, трудно понять, что испытывают больные шизофренией. Ближе всего мы можем подойти к этому пониманию, читая то, что написали сами пациенты. Особенно памятный документ, цитируемый Сэром Обри Льюисом в 1967 г., был написан мальчиком 18 лет, который был болен не менее года.

«Я все больше теряю контакт со своим окружением и с самим собой. Вместо того чтобы интересоваться тем, что происходит вокруг меня и заботиться о протекании моей болезни, я все время продолжаю терять эмоциональный контакт со всеми, включая меня самого… остается только абстрактное знание того, что происходит вокруг меня и со мной. Даже эту болезнь, которая пронизывает все мое существование, я могу рассматривать только объективно. Но в редких случаях я внезапно переполняюсь ощущением ужасного разрушения, которое вызывает эта ползучая странная болезнь, жертвой которой я стал… Иногда меня переполняет отчаяние. Но после каждой такой вспышки я становлюсь еще более безразличным. Я все больше теряю себя в болезни, я погружаюсь в беспамятное существование. Моя судьба, когда я думаю о ней, кажется мне самой ужасной, какая только может быть. Я не могу вообразить себе ничего более устрашающего, чем хорошо обеспеченное, культурное человеческое существо, которое осознает свое собственное постепенное разрушение, постоянно полностью отдавая себе в этом отчет. Но именно это происходит со мной».

Это сообщение особенно потрясает, потому что оно отражает так называемый «отрицательный» симптом шизофрении — постепенный уход от мира и от самого себя. Мало кто из пациентов может описать свои ощущения таким образом. Именно из-за потери контакта с самим собой большинство страдальцев лишаются способности и мотивации говорить о своей болезни в такой живой и непринужденной форме. Гораздо чаще встречаются сообщения о «положительном» симптоме шизофрении — ярких ложных картинах (галлюцинациях) и ложных надеждах (иллюзиях), которые так характерны для этой болезни. Обычно такие сообщения пишутся не во время болезни, а после выздоровления.

Этот аспект болезни проиллюстрирован в двух знаменитых исторических отчетах: один написан в конце XVII века, другой — в середине XIX века. У нас нет необходимой информации, чтобы быть уверенными, что Джордж Тросс и Джон Персевал могут рассматриваться как лица, страдавшие шизофренией, в соответствии с современными медицинскими стандартами диагностики. Однако многие описания того, что они ощущали, очень похожи на отчеты современных пациентов. Оба мужчины четко описывают галлюцинации и иллюзии (обманы чувств). Эти исторические документы дают нам также представление о том, как этих больных лечили в прошлом.

Преподобный г-н Джордж Тросс, 1690

«Меня часто посещали в огромном количестве ужасающие и тревожные Видения и Голоса, которые (я думаю) не были реальными, но они казались мне таковыми и оказывали на меня такое же действие, как если бы они были реальными.

Я слышал Голос, и мне послышалось, что он был как раз позади меня и говорил мне: „Будь смиреннее, еще смиреннее“, несколько растягивая слова… Послушавшись его, я сорвал с себя чулки, камзол и костюм. И когда я разделся таким образом, у меня возникло сильное внутреннее убеждение, что я все сделал правильно, в полном соответствии с планом Голоса.

Через некоторое время, стоя перед окном, я опять услышал Голос, который побудил меня или дал мне сильный импульс, который возбудил меня, чтобы я остриг свои волосы, а я ему ответил: у меня нет ножниц. После этого мне открылось, что это можно сделать ножом. Но я ответил: у меня его тоже нет. Если бы он у меня был, то, я уверен, голос вслед за волосами добрался бы и до моей глотки и велел бы мне ее перерезать».

Эти пассажи взяты из жизнеописания преподобного г-на Джорджа Тросса, написанного им самим и опубликованного в 1714 г., вскоре после его смерти. То, что он пережил и описал, происходило за много лет до записи, когда ему было около двадцати лет. К моменту, когда он пришел к тому, чтобы все это записать, он стал священником пресвитерианской церкви и уважаемым членом общины Эксетера. В моменты, когда он все это испытывал, он считался безумным. Поскольку он отказывался говорить и есть, и покидать свою постель, ничего удивительного, что друзья забеспокоились о нем.

«Я был уверен, что если меня извлекут (из постели), я попаду в Ад и буду погружен в Пучину Бедствий».

Его пришлось забрать силой.

«Они привели очень крупного сильного Мужчину, который скакал впереди меня, и, когда он взобрался на спину лошади, они силой посадили меня впереди него, привязали к нему льняными полосами. И из-за того что я сопротивлялся и делал все возможное, чтобы слезть с лошади, они связали мои ноги под брюхом лошади.

Наконец, по воле Всеблагого Господа, мы благополучно прибыли к дому Врачей. Там меня передали Человеку, который стал моим Стражем, чтобы следить за мной, чтобы я не смог уничтожить самого себя. И в этой комнате и в этом доме я пробыл несколько недель, нет, скорее, месяцев. Иногда они связывали мои руки и сковывали ноги, когда я вел себя агрессивно и неправильно (что я делал часто), потому что я часто воевал и боролся».

Джон Персевал, 1838

Столетием позднее, в 1838 г., Джон Персевал написал длинный отчет о своем опыте безумия. Джон Персевал был одним из 12 детей Спенсера Персевала, единственного английского премьер-министра, который был убит. Когда Джону было 27 лет, у него начались видения, он стал слышать голоса, которые говорили ему странные вещи. Его поведение стало настолько отклоняться от нормы, что позвали «врача для лунатиков», который велел привязать его к кровати и дал ему бульона и лекарство. Через несколько дней приехал брат Джона и отвез его в частный приют неподалеку от Бристоля, которым руководил доктор Фокс.

Джон провел в приюте около трех лет. Он постепенно стал выздоравливать и начал писать о своей болезни, что он делал в течение года или больше. Он посвятил остаток жизни попыткам реформировать способы лечения душевнобольных.

1. Сцена в сумасшедшем доме. Гравюра Гранта к «Скетчам в Лондоне» (1838), на которой изображен интерьер приюта для лунатиков в Лондоне. Обитатели рисуют на стенах, смотрят в высокие окна или рассеянно читают.

«Незадолго до того, как я был прикован к кровати, я стал слышать голоса, сначала возле моего уха, потом в голове — или как будто кто-то шепчет мне в ухо, или в разных углах комнаты. Я повиновался этим голосам или должен был повиноваться и считал, что это обязательно… Эти голоса приказывали, что я должен был делать, и заставляли меня верить в некоторые неправильные и ужасные вещи.