Геннадий Старшенбаум - Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей

Некоторые преступники, по Меннингеру, переполнены непреодолимым чувством ненависти, уходящим корнями в детский возраст, когда человеку приходится подавлять свои эмоции настолько, что подсознание становится неспособным к скрытой реализации внутреннего агрессивного импульса. Это, в свою очередь, приводит к тому, что ребенка часто ловят на запрещенных поступках и наказывают. В дальнейшем проступки превращаются в преступления, а наказания ужесточаются, все больше ожесточая человека, способного теперь испытывать только ненависть и страх наказания. Последнее извращенное проявление любви к человечеству – совершить убийство, за которое полагается смертная казнь, и уж она, наконец, освободит человечество от такого злодея.

В качестве промежуточного варианта можно рассматривать сексуальных садистов. Импотенция и фригидность, при которых происходит отказ от нормального генитального удовольствия, также могут быть формой саморазрушения. При этом естественная биологическая роль приносится в жертву извращенным эротическим наклонностям, подсознательным страхам и ненависти, стремлению к самонаказанию и лишению себя и партнера совместного удовольствия.

Меннингер ввел понятие «частичное самоубийство» для описания некоторых форм невротического членовредительства. Он включил сюда трихотилломанию (вырывание и поедание собственных волос), онихофагию (обгрызание ногтей), удаление зубов, ампутации (пальцев, конечностей, полового члена). По словам автора, во всех этих случаях «суицидальный импульс сосредоточивается на отдельном участке тела, являющемся для пациента своего рода заменой целого, подлежащего уничтожению». Саморазрушительные импульсы наблюдаются у лиц, склонных к травматизму от несчастных случаев, а также у жертв нападений и сексуального насилия.

В более поздней модели садомазохизма успешно разрабатывалась идея Фэйрберна о «моральной защите от плохих объектов». Автор отмечает, что ребенок интроецируетплохие объекты, чтобы очистить их от «плохости». В награду он рассчитывает получить ощущение безопасности, которое характерно для человека, окруженного хорошими объектами. Внешняя безопасность, таким образом, приобретается ценой внутренней небезопасности, так как Эго отдается на милость внутреннего «черного человека», против которого необходимо создать эффективную защиту. Когда ребенок попадает во власть этого воплощения зла, он становится плохим с точки зрения Суперэго. Ощущения безопасности нет, нет и надежды на спасение. Единственный выход – убить демона вместе с собой. Так свел счеты со своим «Черным человеком» Сергей Есенин:

Я взбешен, разъярен,И летит моя тростьПрямо к морде его,В переносицу…Месяц умер,Синеет в окошко рассвет.Ах ты, ночь!Что ты, ночь, наковеркала?Я в цилиндре стою.Никого со мной нет.Я один…И разбитое зеркало…

Х. Хензелер (2001) указывает на роль нарциссизма в происхождении суицидоопасного кризиса. Нарциссические личности переживают утраты или их угрозу как катастрофу. Нарциссическая обида вызывает у них то чувство неполноценности, то превосходства. У них возникают фантазии оказаться во чреве матери, слиться со вселенной, обрести вечный покой и вечную жизнь. Д.Н. Оудсхоорн (1993) отмечает, что у двух третей суицидальных подростков выявляются инфантильно‑зависимые и амбивалентные связи с матерями, в то время как сами матери были депрессивными и суицидальными. Суицидальность этих подростков основывалась на идентификации с матерью, со стороны которой они не получили достаточно любви и привязанности.

☺ Вот что будет с тобой, если ты не перестанешь грызть ногти!

Уилл Роджерс о Венере Милосской

Происхождение агрессивности

Убийство – это одна из форм нашей блуждающей скорби.

Склонность к совершению преступлений наследуется: уровень соответствия у однояйцевых близнецов составляет 48 %. З. Фрейд объяснял богатство и разнообразие явлений жизни сотрудничеством и соперничеством двух различных инстинктов – жизни и смерти, никогда не действующих поодиночке. Чтобы не уничтожить самого себя, человек разрушает внешние объекты. А. Адлер рассматривал агрессию как компенсаторное проявление борьбы за власть – насилие цивилизации над дикой природой и самоутверждение «маленького человека» за счет «больших». Э. Фромм различает агрессию как инстинкт, унаследованный от животных, и специфические влечения человека к разрушению и садизму, жажду собственности и власти.

Анализируя психические механизмы агрессии, А. Фрейд обращает внимание на то, что при агрессивных проявлениях, как и при либидинозных, наблюдается напряженное побуждение и следующее за разрядкой облегчение; если же разрядка блокирована, возникает страдание. Она отмечает, что в борьбе как с либидо, так и с агрессивным влечением используются одни и те же защиты.

«Среди них: отказ в удовлетворении, подавление, реактивное образование (замена неприемлемых мыслей и чувств на диаметрально противоположные), проекция (представление себя в роли объекта влечения), отождествление, перевод влечения с объекта на себя, перевод пассивного влечения в активное».

(Фрейд А., 1999, с. 344)

В то же время А. Фрейд указывает, что ненависть, в отличие от любви, не бывает постоянно привязана к одному объекту. Привязанность же параноика к своему врагу объясняется обращением либидо.

Примером проекции может служить характеристика, данная Черчиллю Гитлером:

«Вот уже более пяти лет этот человек подобно сумасшедшему рыщет по Европе в поисках, где бы что‑нибудь еще поджечь. К несчастью, ему снова и снова удается находить продажных правителей, готовых отворить двери своей страны этому международному поджигателю».

(Кох‑Хиллебрехт, 2003)

Существуют специфические защиты, используемые для ограничения агрессии. К ним относятся: отождествление с агрессором как средство перевода пассивного влечения в активное; смещение объекта с человека на животное или неодушевленный предмет; отмена; делегирование, когда ответственность за совершенное агрессивное действие переносится на другое лицо или внешнее воздействие либо личность запрещает агрессию себе, но получает удовлетворение от агрессивного поведения других.

Г. Аммон (1995) выделяет деструктивную форму агрессии, которая проявляется вовне отреагированием, сексуальностью, преступностью, разрушительными фантазиями в отношении внешних объектов, разрывом отношений.

Вовнутрь она проявляется психосоматикой, депрессией, манией, суицидом, виктимным поведением, самоповреждениями или запущенностью.

По Гартману (2000), агрессивная разрядка может сама по себе переживаться как удовольствие. Подготовка к ней сходна с предвкушением удовольствия или с повышением напряжения, а завершение агрессивного акта сопровождается чувством насыщения или удовлетворения. Целиагрессии изменяются под влиянием четырех типов конфликтов. 1. Агрессия и либидо могут вступить в конфликт, когда катексис обоих влечений направляется на один и тот же объект (конфликт влечений). 2. Реакция объекта на попытки завершения агрессивных актов может представлять опасность для индивида (конфликт с реальностью). 3. Эго, уже частично идентифицировавшееся с объектом, может подготовиться к этой опасности, но ему могут помешать завершить агрессивный акт (структурный конфликт с участием Эго). 4. Конфликт с моральными ценностями (структурный конфликт с участием Суперэго). Влияниеагрессии изменяется четырьмя способами: 1) смещение агрессии на другие объекты; 2) затруднения в осуществлении целей агрессивных импульсов; 3) сублимация агрессивной энергии и 4) воздействие либидо.

Агрессивность может быть результатом ранних фрустраций, повлиявших на развитие личности. Однако ее широкое распространение в современном обществе, особенно тоталитарном, можно объяснить и культом насилия, ханжески прикрываемом моралью гуманизма. Р. Мэй пишет:

«Когда конгрессмен разражается тирадой против насилия, он, видимо, совершенно забывает, что, будучи ребенком, онбежал за пожарными машинами, онвосторгался картинами боя быков и онтакже испытывал странное сочетание соблазна и ужаса, которое заставляет людей толпиться на месте несчастного случая. Мы отрицаем умом “тайную любовь к насилию”, которая присутствует во всех нас в некоторой форме, и в то же время нашими телами мы совершаем акты насилия. Подавляя сознание факта насилия,мы тем самым получаем возможность тайком предаваться наслаждению им… Мы будем сталкиваться со вспышками насилия до тех пор, пока людям будет недоставать значимых переживаний».