Джеймс Бертрам - История розги
Снова Симпсон принялся за обработку моего тела. По всем вероятиям, ему показалось, что он – мой друг и приятель, ибо удары стали гораздо слабее и менее остры: они походили на тяжелый груз, опускающийся на мою кожу. Сержант снова произнес: „Симпсон, исполняйте свою обязанность“, – после чего удары пошли посильнее, но, как мне показалось, и потише. Трудно передать, как тяжело протекло то время, пока сержант просчитывал в третий раз двадцать пять! Затем явился снова барабанщик, и, когда этот довел количество ударов до сотни, распоряжавшийся экзекуцией офицер крикнул: „Стой! Довольно! Он еще молодой солдат!“»
Преступника освободили от веревок, наложили на его спину мокрые полотенца и отвели в лазарет. Там стали прикладывать мокрые холодные примочки, но от них заметного улучшения не наступало: по целым дням Зомервилль не был в состоянии сдвинуться с места, и при перекладывании примочек служители принуждены были поднимать несчастного.
При восшествии на престол Англии первого короля Георга один из солдат, попавшийся на улице с дубовой тросточкой в руках 25 мая, был предан суду как государственный преступник. Дело в том, что ношение тросточек считалось для солдат эмблемой приверженности Стюартам и ненависти к Ганноверскому дому. И даже такие солдаты, которые уличались в ношении не палок, а только дубовых листьев, засекались почти до смерти. Правда, не только военные, но и штатские наказывались за то, что День реставрации праздновали таким именно образом, и нередко мирные граждане то подвергались телесному наказанию, то заключались в тюрьмы, то присуждались к уплате чувствительных денежных штрафов.
Глава XXXVII Телесные наказания во флоте
Английский флот существует уже добрых тысячу лет, десять столетий гордо развивается его флаг, несмотря на войны и штурмы, и весь этот период начальство секло матросов, и секло самым нещадным образом! И если девятихвостовая кошка не могла пожаловаться на бездействие на суше, то уж на море она могла смело считаться составной частью, элементом жизни моряка. В армии существует один только закон, применяемый полками, да еще особые наказания в различных корпусах. Что касается флота, то здесь считаются действительными все законоположения, изданные с 1749 г. и предназначенные за самые тяжкие преступления, и, кроме того, обычные наказания, цель которых заключается в приведении в повиновение беспокойного и противоречивого духа матросов, набранных во всех странах принудительным образом и сошедшихся для служения под английским флагом. Помимо этого, в разное время издавались приказы, приказания и дополнения, относящиеся к исправлению прежних законов в смысле смягчения наказаний и особенно смертных приговоров, не составлявших во флотской среде Англии большой редкости.
В конце прошлого столетия система телесных наказаний у моряков была куда более развита, нежели в сухопутных войсках; капитан судна, по своей власти, является и судьей, и присяжным заседателем. Ни один король не мог так свободно распоряжаться спинами своих верноподданных, как капитан самого незначительного военного суденышка над находившимися у него на борту матросами. Одного только желания капитана достаточно для того, чтобы содрать кожу у своего матроса, и при этом ни одна душа – за исключением разве судового врача, – и дерзнуть не могла обратить его внимание на совершаемое беззаконие. Маррият рассказывает о капитане маленькой канонерки, который приказал всыпать своему матросу пять дюжин ударов за то, что он плюнул на палубу. Такие факты встречались сплошь и рядом, и их вовсе не следует относить к фантазии авторов или историков. Боцманы не разлучались обыкновенно с бамбуковыми палками, у младших офицеров постоянно находились в руках линьки, которыми они «подбадривали» людей к работе. Не брезговали также концами толстых веревок, и нередко можно было видеть, как молодой безусый гардемарин наказывал старого и опытного, но не имеющего чина моряка. Подобные факты считались вполне обычным явлением, о возмущении ими и речи, кажется, тогда быть не могло.
Тридцать три года тому назад во флотилии Лорда Винцента по воскресеньям происходило приведение наказаний в исполнение. «Оживлению» при этом, казалось, и конца не было: по звонку колокольчика в одном месте секли розгами, в другом дрались на рапирах, там делали выговор, здесь вешали…
Точно так же, как и преступников на суше водили по городу и наказывали плетью привязанными к тачке, так и матросов наказывали по «флотилии», с той только разницей, что наказание последних было несравненно тяжелее. Если, например, моряк был приговорен к тремстам ударам «по флотилии», к команде которой он принадлежал, и эта флотилия состояла, скажем, из тридцати судов, то на каждом из последних приговоренному отсчитывалось по десять ударов. Для приведения такого приговора в исполнение бралась длинная шаланда с укрепленной на ней платформой. В шаланду усаживали преступника и с ним вместе помещались офицер, боцман, его помощники и орудия наказания.
По особому сигналу все суда флотилии снаряжают шлюпки, в которых помещаются принаряженные матросы, в полной форме офицеры и вахтенные под ружьем. Шлюпки собираются вокруг упомянутой выше шаланды, и все люди выходят на платформу, чтобы быть свидетелями экзекуции своего товарища по мундиру. Сначала прочитывался приговор, и после того, как обвиненный получит установленное количество ударов, его освобождают от веревок и накладывают на спину и плечи одеяло. Прибывшие для присутствования при порке ялики привязываются к шаланде с платформой, причем вся процессия направляется к другому ближайшему судну флотилии, которое, в свою очередь, снаряжает экспедицию для торжественного лицезрения продолжения наказания преступника. Таким образом, приговоренный направляется от судна к судну, пока назначенное приговором количество ударов не будет сполна нанесено ему. Необходимо заметить при этом, что в данном случае для матросов играет роль не количество ударов, а, разумеется, позорный для человеческого достоинства и мучительный по характеру способ наказания. Ибо не успеть во время передвижения шаланды унять боль и остановить кровотечение, как безжалостная «кошка» снова впивается в тело несчастного и вызывает близкое к обмороку чувство боли. К концу наказания болевое ощущение становится уже просто невыносимым, и в результате перенесший его человек превращается на всю жизнь в жалкого инвалида.
Один удар «кошкой» во флоте равняется, по словам военных, нескольким в армии, и говорят, что двенадцать ударов «на воде» хуже переносятся, нежели сто на суше. Обстоятельство это находится в зависимости, главным образом, от того материала, из которого моряки изготовляют свою страшную «кошку», хотя и указанный выше способ приведения наказания в исполнение тоже играет здесь далеко не второстепенную роль. Мокрая «кошка» делается из веревок толщиною в палец; каждая из веревок имеет пять футов в длину, из которых три фута представляют собою обыкновенной конструкции веревку, другие же два фута сплетены и связаны тщательным образом в солидные узлы.
В армии палач (чаще всего барабанщик) стоит во время экзекуций на одном месте, поднимает «кошку» над своей головой и затем со всей силы опускает ее на спину наказуемого; во флоте же выполняющий обязанности экзекутора боцман отходит на два шага от преступника, взмахивает кошкой, делает шаг вперед по направлению к своей жертве, нагибается, чтобы развить более сильный удар, и после того с размаху ожигает обнаженное тело преступника. Марриат упоминает об одном боцмане, который наказывал левой рукой, до того изощрившийся в манипуляциях с «кошкой», что при каждом ударе узлы веревок вырывали кусочки мяса. Когда наступала очередь его заместителя, и он бил уже правой рукой, то, естественно, заинтересованной являлась другая сторона спины несчастного матроса, вследствие чего вообще невыносимые страдания превращались в двойную пытку.
Правда теперь миновали уже дни былых порок, производившихся без зазрения совести, и в настоящее время, согласно английским законам, ни один матрос не может быть наказан телесно иначе, чем по суду, в состав которого входят капитан и два лейтенанта. Распоряжением высшего адмиралтейского совета строжайше воспрещается поспешное приведение приговора в исполнение, а также ограничивается количество присуждаемых ударов. Таким образом, положение матроса значительно улучшилось; кроме того, капитанам судов вменено в обязанность доносить обо всех случаях телесных наказаний, каковые сведения попадают и в газеты. А последние, как известно, не церемонятся: того и гляди – рассуждает капитан, – попадешь бойкому борзописцу на зубок, начнет он тебя цыганить на все лады, прослывешь в обществе человеком-зверем! В результате – значение «кошки» с течением времени дискредитируется все больще и больше. Так, в 1854 г. к телесным наказаниям прибегали исключительно в случаях неповиновения начальству и других тяжких проступков, да и то «кошка» могла применяться только к рецидивистам. В 1858 г. относительно наказания воспитанников морских корпусов были обнародованы новые законоположения. Юношей этих вообще не разрешалось подергать телесному наказанию с помощью мучительных орудий, как кошка, плеть и проч. Самое серьезное дозволенное для наказания, это – обычная школьная розга, «березовая каша», причем число ударов ни под каким видом не должно было превышать двадцати четырех. Офицерам, кроме того, вменялось в обязанность прибегать к телесному наказанию только после того, как уговоры и другие виды карательных мер оставались безрезультатными. Короче – говорилось в приказе, – в лице розги желательно видеть более всего устрашающее средство.
