Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma"
Бенедикт замер, будучи невольным свидетелем этого разговора, в очередной раз, поражаясь тому, как хладнокровно могла вести себя Хоуп. Она бросила на него быстрый взгляд, чертыхнулась и поджала губы, чтобы сдержать ругательство Люси не брала телефон.
- Говори! - она метнулась в коридор, врезавшись в стайку студентов-практикантов, которых вела сестра Санди.
- Закрепи меня за Сэмом. Ну, вроде сиделки... С его отцом я переговорил, тот даже обрадовался, что мальчик меньше времени будет проводить в одиночестве.
Резко затормозив, Хоуп обернулась и с прищуром глянула на Купера, он проигнорировал тот факт, что почти все молоденькие студентки до сих пор выворачивали на него шеи.
- Неужели тебя так волнует положение Сэма?
- Я люблю детей, как упоминал уже раньше и не пытаюсь играть на публику, если ты еще не поняла...
- Странно.
- Это не способ уклониться от тех функций, которые на меня здесь возложили, буду помогать по мере сил и другим пациентам.
- Я не про то! Просто меня на днях посетила та же мысль!
Почувствовав еще большую тревогу, Хоуп едва смогла отвести взгляд от лица Бенедикта, которое буквально светилось искренностью, что уже совершенно не лезло ни в какие ворота.
- То есть, ты не против?
Они уже неслись по коридору к ординаторской.
- Нет. Но учти! У мальчика критически низкое давление, это, так сказать его изюминка, кроме этого никаких осложнений нет и твоя задача следить за его питанием и настроением. Всеми легальными способами советую тебе поднимать и то, и другое.
- В смысле?
- И давление, и настроение...
Бенедикт так и не понял, шутила Хоуп или нет. Трудно было разговаривать с человеком, который не разделял переход от серьезного тона к сарказму, оттеняя его маломальской улыбкой.
Очутившись в ординаторской, Нэд снова чуть не врезался в эту маленькую серьезную докторшу, которая с мягким укоризненным взглядом обвела коллег, облепивших кофе-аппарат.
- Не правда ли мило, что хоть кто-то проявил заботу и о персонале? - нарочито громко спросил Бенедикт, желая выслушать в свой адрес крохотную похвалу.
И если все согласно закивали, а на лицах заиграли довольные улыбки, то Хоуп цокнула языком и прикусила губу.
- Кто-нибудь видел доктора Фишер? - обратилась Хоуп к присутствующим. - Да уж... По стоимости эта игрушка — чуть больше недели пребывания для одного из детей. Разумеется, это чудо техники нам нужнее, чем партия темозоломида или, скажем, оплаты исследования на томографе.
Шейла и Грейс переглянулись и отрицательно покачали головой, после чего опустили глаза в свои кружки, Саттеш просматривал утренние анализы и сортировал их по палатам, сидя за столом в дальнем углу, его глаза устремились на Хоуп, еще одна медсестра - Хлоя из общего отделения, забежала, чтобы взять что-то из своего шкафчика, задержалась из любопытства, чтобы увидеть, чем закончится этот разговор.
Желваки на скулах Бенедикта заходили ходуном, он почувствовал жгучую злость и выпалил:
- Неужели, чтобы вызвать твое расположение, нужно быть смертельно больным ребенком?!
Договаривая эту фразу, он уже понимал, что пожалеет о сказанном, но остановиться не мог. Повисла пауза и помещение заполнилось невыносимой, жуткой тишиной, которая парализовала каждого из присутствующих. Бенедикт спохватился поздно, когда женщины демонстративно громко вернули свои кружки с кофе на стол и вышли прочь, таким образом намекая Микки и Саттешу, следовать за ними. И все четверо прошли мимо Хоуп и Купера, окатив последнего осуждающими взглядами.
Однако, Нэд этого уже не заметил, он смотрел на Хоуп, которая за эти несколько секунд будто уменьшилась в росте, ссутулилась и ее нечеловеческая уверенность явно дала трещину. Это была не просто обида, а акт вандализма по отношению к чему-то священному. Вот бы сейчас, она обрушилась на него самыми гневными словами, но ничего страшнее не звучало для Бенедикта, чем эта звенящая тишина.
Даже воздух окружающий Хоуп, словно стал холодным и колючим, а если бы его можно было попробовать на вкус, то рот наверняка, бы заполнила нестерпимая горечь.
В коридоре кто-то истошно прокричал.
- Доктор Ванмееееееер!!!
Без Луизы и Роуз палата опустела и рассказ Бенедикта, конечно же, отвлек Сэма от этого факта, но далеко не обрадовал.
Мальчик сидел на кровати мрачнее тучи и тяжелым, взглядом, полным той самой чистой и сильной ненависти, которая бывает только у детей, буравил свою или своего «сиделку».
Как правильно, надо будет спросить у Питера!
- А что тут думать? Попроси прощения, если простит, то простит, а если нет, то … Ух! Попрошу у медсестер баночку для анализов, неделю спать не буду, но насобираю туда слюней и вылью тебе на голову в самый неожиданный момент.
- Только попробуй! Я тоже не промах, подготовлю такую же баночку и посмотрю, что ты семилетний! - парировал Нэд, изо всех сил сохраняя серьезный вид, хотя его распирал смех от услышанного. - Совет, разумеется, дельный, но с женщинами не все так просто. Тут прощение нужно делом подкреплять!
- Цветы, подарки? - авторитетно спросил мальчик.
Купер сморщил нос. Как же это банально прозвучало, но именно в таком порядке и выстраивались его дальнейшие действия.
- Не хотелось бы попасть впросак. Я Хоуп еще со школы знаю, но как оказывается, даже не догадываюсь, что ей нравится.
- Сначала поговори, а потом...Розы, конфеты, игрушки, - напрягая память, Сэм вспоминал, что сюда приносили многочисленные визитеры.
- Добрый день, Сэм! Физиопроцедуры я тебя отвлеку на часик? - сестра Санди появилась в дверях так не вовремя.
Бенедикт поднялся со стула и отошел в сторону, наблюдая за тем, как Сэм нехотя поднимается с кровати. Мальчик был заметно ослаблен и как-будто успел похудеть, но не это поразило Купера больше всего.
Пропитанный концентрированной женской обидой взгляд Милы Санди, которая была ветераном детского онкологического отделения, проработав здесь одиннадцать лет, прошелся по нему с головы до ног, без тени приветливой улыбки, украшавшей лицо медсестры еще утром, когда они виделись в ординаторской.
«Неужели все в курсе?» - догадался Нэд, понимая, что в столь локализованном коллективе, новости разносятся со скоростью света.
- Поменяйте белье! - выплюнула медсестра, обрушив в руки красивого, но, увы, хамовитого, мужчины стопку хрустящих простыней.
- Ты бы поискал Хоуп, пока без дела сидеть будешь, а то потом обед, анализы. Не успеешь опомниться, вот и вечер. Замотаешься, а она домой уйдет.
- Хорошо, Сэм, - Бенедикт оценил сочувствующий взгляд ребенка. Вот уж он не подумал бы, что это милое создание будет испытывать к нему жалость. Это было странное ощущение, над которым стоило поразмыслить.
- Сестра Санди, не подскажете, где найти доктора Ванмеер?
- Она сейчас занята. Наверняка, будет в четвертой операционной. Экстренный случай.
«Разве, что в лоб не дала!», - усмехнулся Бенедикт.
- Спасибо, - только и произнес он вслух, аккуратно сложив чистое белье на тумбочку и спокойно убирая смятую простынь с кровати.
Все шло в точности по его плану, но с пунктом «закрепить за собой репутацию избалованного великовозрастного идиота», вышла неувязка, которая теперь ощутимой занозой кружила вокруг совести.
-10-
Усталость накатывала волнами и доктор Альберт Ванмеер всерьез раздумывал провести весь вечер в саду, в своем любимом плетеном кресле, любуясь на буйство цветущих георгин, гряда которых украшала северную часть сада.
Настроение было, мягко говоря, скверное. Сегодня, в одиннадцать сорок четыре утра, у Элоиз Верхойзен случилось кровоизлияние в мозг. Реаниматологам удалось запустить ее сердце, только через пятнадцать минут, когда мозг от нехватки кислорода умер. Миссис Верхойзен подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, так как женщина числилась в списках доноров органов. Как ни странно люди страдающие от рака, вполне могли спасти жизнь кому-то и даже не одному человеку, лишь бы новообразование не было метастазирующим. Удивительно, но Элоиз могла похвастаться, на удивление, здоровым сердцем.
