Э Гордон - Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения
Нельзя отрицать, что эти и некоторые другие аргументы, приводимые в обоснование той или иной позиции по рассматриваемому вопросу, сами по себе правильные. В судебно-медицинской экспертизе, как в сложном комплексе актов (действий, документов, решений), присутствуют моменты, в разной степени регламентируемые уголовно-процессуальным законом и, стало быть, «процессуальные» не в одинаковой мере. Если действия следователя (органа дознания, прокурора) или суда по назначению экспертизы достаточно подробно регулируются статьями 78–79, 81, 184–189, 193–194 и 208 УПК РСФСР, то действия эксперта по исследованию представленных ему материалов на основе своих специальных познаний такой регламентации в законе не находят. И это вполне резонно, ибо исследовательская часть этого сложного комплекса осуществляется специалистом на базе накопленных в соответствующей области науки знаний и с применением адекватных этим знаниям специальных методов. Сугубо экспертные исследования — творческий процесс, в котором проявляются умение эксперта тщательно анализировать и решать поставленные перед ним специфические задачи, его личный опыт, знания и владение методами и достижениями представляемой им области науки, техники, искусства или ремесла [41]. Этот творческий процесс, естественно, не «персонофицирован», по каждому делу сугубо индивидуален. Его методика, причем как общая, так и частная, разрабатывается наукой, постоянно обогащается за счет вновь накапливаемых экспертных знаний. Законодатель не может в процессуальных нормах регламентировать его подробно, не подменяя правовое регулирование общественных отношений попыткой создать методику того или иного экспертного исследования, «заорганизовать» его и тем самым лишить эксперта творческой самостоятельности.
Однако сказанное вовсе не означает, что экспертное исследование осуществляется вообще вне рамок процессуального закона. УПК РСФСР определяет права и обязанности эксперта, процессуальную форму его выводов (ст. 80, 82, 187, 189, 190–192 и 288 УПК РСФСР). Вся исследовательская деятельность эксперта осуществляется в рамках его нрав и обязанностей, предусмотренных в этих уголовно-процессуальных нормах. Оттого что уголовно-процессуальный закон не описывает способов (приемов, методов) осуществления предусматриваемых им прав и обязанностей эксперта, ни сами эти права и обязанности, ни совершаемые в их осуществление действия не меняют своей юридической характеристики, не теряют тех уголовно-процессуальных свойств, которые придаются им уголовно-процессуальным законом.
Больше того, эти права и обязанности, в рамках которых производится исследование представленных эксперту материалов, строго соотнесены с правами и обязанностями следователя (органа дознания, прокурора, суда) и других участников советского уголовного судопроизводства. Иначе говоря, они возникают, существуют и осуществляются в правоотношении между экспертом, с одной стороны, с другой — только что названными субъектами уголовно-процессуальной деятельности. Поэтому эксперт — это не просто лицо, наделенное процессуальными правами и обязанностями, но и одновременно участник (субъект) соответствующих уголовно-процессуальных отношений.
Сказанное выше говорит о том, что эксперт является относительно самостоятельным субъектом уголовно-процессуальной деятельности. Трудно себе представить положение, при котором то или иное лицо, с одной стороны, является полноправным участником уголовно-процессуальных отношений, а с другой — не считается субъектом уголовно-процессуальной деятельности, неразрывно связанным с этими отношениями. Представляется более логичным вывод обратного порядка о том, что эксперт, как и любой другой участник уголовного судопроизводства, выступает и в роли субъекта уголовно-процессуальных отношений и предпринимаемой в их рамках уголовно-процессуальной деятельности.
Можно говорить о степени (уровне) детализации в правовом регулировании деятельности судебно-медицинского эксперта. Но этот вопрос возникает и применительно к другим участникам уголовного судопроизводства, совершающим иные следственные действия. Если, скажем, взять ход производства следователем или органа дознания, обыска или выемки по уголовному делу, то действующее законодательство ограничивается указанием на основания, общий порядок производства и на круг возможных участников этих следственных действий (ст. 167–171 УПК РСФСР), отнюдь не регулируя ни методики, ни тактики, ни каких-либо других подобных сторон этих действий. Примерно то же самое наблюдается и при регулировании остальных следственных действий: допрос обвиняемого (ст. 156–160 УПК РСФСР), допрос свидетелей (ст. 155–160 УПК РСФСР), очная ставка (ст. 152–163 УПК РСФСР) и т. д.
Хотя в советской юридической литературе подчас говорится о детальной правовой регламентации процессуальных действий [42], следует согласиться с тем, что здесь имеется в виду регламентация не операциональной структуры, не предпринимаемых при этом познавательных и удостоверительных операций того или иного действия в уголовном судопроизводстве, а его процессуальная форма. Последняя действующим уголовно-процессуальным законом регламентируется в той мере, в какой это необходимо для обеспечения законности, обоснованности и целенаправленности того или иного юридически значимого действия, для гарантии в ходе его производства прав, свобод и юридически охраняемых интересов граждан и других участников соответствующего процессуально-правового отношения.
Приведенные выше соображения убеждают нас в том, что судебно-медицинская экспертиза, как и любая другая, не только в какой-либо своей части, а целиком взятая в качестве единого правового явления, служит процессуальным действием, совершаемым по уголовному делу при участии следователя (органа дознания, прокурора, суда), эксперта и некоторых субъектов уголовно-процессуальной деятельности.
При этом мы учитываем и то обстоятельство, что в структуре любой человеческой деятельности выделяются сначала определенные, относительно самостоятельные действия, а внутри их — операции, приемы и выборы способов, которые, в свою очередь, составляют структуру этих действий и олицетворяют процесс их реального осуществления. При правовом регулировании уголовно-процессуальной деятельности законодатель упорядочивает, думается, непосредственно сами действия, оставляя определенный простор тем или иным субъектам этой деятельности для выбора наиболее оптимальных в каждом конкретном случае приемов, операций, способов и т. д. Это обстоятельство, связанное с общенаучным фактором, и методологии, и методики человеческой деятельности в целом применительно к нашей проблеме свидетельствуют о том, что при анализе процессуальной природы судебной экспертизы (включая сюда судебно-медицинскую) необходимо учесть, о чем — о целостном действии как о полиструктурном феномене или об отдельных его структурных частях и способах их взаиморасположения и взаимодействия — идет речь [43]. От этого зависит не только уровень юридического опосредования, степень детализации уголовно-процессуального регулирования рассматриваемого явления, но и правильное соотнесение друг с другом, с одной стороны, его юридически значимых и, следовательно, регламентируемых законом, с другой — остальных сторон (моментов, проявлений). При таком, с нашей точки зрения, наиболее оптимальном подходе становятся очевидными преимущества вывода о целесообразности признания сложным, полиструктурным процессуальным действием судебной экспертизы в целом, включая сюда все те действия субъектов уголовно-процессуальной деятельности, из которых она в конечном счете складывается.
Однако из того, что судебно-медицинская экспертиза в общем и целом является процессуальным действием, однозначно еще не вытекает, что одновременно надо ее считать и следственным действием. Дело в том, что в советской юридической литературе не всегда ставится знак тождества между процессуальными и следственными действиями. Не вдаваясь в подробности этой проблемы, выходящей за рамки данной статьи, отметим, что многие советские ученые стремятся последовательно их разграничивать, полагая, что следственными являются только определенные процессуальные действия [44].
Правда, в теории пока не сложилось единства мнений в понимании существа следственных действий. Но наиболее распространенной и, с нашей точки зрения, верной является позиция, соответственно которой следственными являются процессуальные действия, направленные на обнаружение, закрепление, проверку и оценку доказательств [45]. Эти действия имеют достаточно сложную структуру (стало быть, состоят из множества различных приемов, операций), предпринимаются во время предварительного или судебного следствия по делу, отличаются друг от друга своеобразным сочетанием в собственной структуре разных методов познания, приспособленных к выявлению, закреплению, проверке и преобразованию в определенные виды доказательств тех или иных фактических данных.
