Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Богатству предназначено быть разделенным, подчеркивают святые отцы[1097]. Сребролюбец и любостяжатель пренебрегают этой целью: один — ради эгоистичного сохранения денег, другой — изыскивая и собирая блага исключительно ради личного наслаждения. Оба, поступая так, «нарушают естественную границу»[1098], ибо думают прежде всего о себе, а не о ближнем[1099] и противоречат основной заповеди о любви: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39)[1100]. «Невозможно, чтобы в ком-либо любовь к ближнему сосуществовала с богатством», — говорит Евагрий[1101]. Сребролюбец и любостяжатель, постоянно стремясь к эгоистическому наслаждению, не считаются с ближним, перестают воспринимать его как брата и как равного. По мнению святителя Амвросия Медиоланского, они отвергают того, кто разделяет с ними естество[1102]. Они исключают своего ближнего, лишают его достоинства, дарованного Богом, и отказывают ему в звании товарища, отмечает святитель Иоанн Златоуст[1103].
Сребролюбие и любостяжание разрушают также любовь к ближнему и искажают отношения с другими людьми, приводя к тому, что под влиянием этих страстей человек начинает видеть в ближнем лишь препятствие к сохранению накопленных богатств или средство к приобретению новых. Святитель Иоанн Златоуст отмечает, что «любостяжание приносит нам всеобщую ненависть» и «делает так, что все нас ненавидят: и жертвы несправедливости, и те, кого наши беззакония не попрали»[1104]. Сребролюбец вызывает ненависть, но и он сам, под влиянием страсти, полон ненависти по отношению к другим. Когда сребролюбие и любостяжание не производят бесчувственности к ближнему[1105], тогда рождают неприязнь к другим людям[1106] и даже делают того, кем владеют, безжалостным[1107] и жестоким[1108]. Они постоянно являются причинами споров и ссор[1109]. «В богатстве есть лишь скорби, раздоры, споры, ловушки, ненависть, страх», — замечает Златоуст[1110]. Именно сребролюбие, как пишет преподобный Иоанн Лествичник, «производит ненависть, зависть, разлучение, вражду, смущение, злопамятство, несправедливость, бесчеловечность и убийства»[1111]. Эта страсть является даже источником войн[1112].
Что же касается любостяжания, святитель Григорий Нисский подчеркивает, что оно вызывает «либо гнев против равных, либо пренебрежение к подчиненным, либо зависть по отношению к превосходящим нас. Так, зависть сопровождается лицемерием, лицемерие — досадой, досада — ненавистью к людям»[1113]. Сребролюбие и любостяжание могут довести (больного этими страстями. — Ред.) до совершенной бесчеловечности[1114] и уподобить дикому и свирепому животному[1115]. Люди, глубоко пораженные этими недугами, «как будто меняют природу, теряют все черты своего естества, превращаясь в чудовищ», — пишет святитель Григорий Нисский[1116].
По этим причинам святые отцы утверждают, что сребролюбие и любостяжание являются поистине болезнями души[1117]. Они настаивают на том, что каждая из этих страстей, тяжелая сама по себе изначально, становится особенно угрожающей, потому что будет практически неизлечима, если позволить ей развиться и укорениться в душе: «Если мы не остановим эту страсть вначале, однажды вошедшую, то она нам принесет неисцелимую болезнь», — предупреждает святитель Иоанн Златоуст[1118]. Преподобный Иоанн Кассиан утверждает в том же смысле: «Если по небрежению дать этой страсти однажды войти в сердце, она станет гораздо опаснее других болезней и ее трудно будет излечить»[1119]. Преподобный Нил Сорский также учит: «Если эта болезнь пустит корни в нас, то будет злее всех недугов»[1120]. В то же время святые отцы, не колеблясь, усматривают в обеих страстях формы безумия[1121].
Одна из основных особенностей сребролюбия и любостяжания — ненасытность, что позволяет понять важную составляющую процесса их возникновения. Святые отцы часто указывают, что эти страсти имеют склонность развиваться все более и более и никогда не преследуют определенной цели, не насыщаются теми предметами, к которым привязаны. Желание, лежащее в их основе, не только бесконечно осуществляется, но все больше возрастает по мере проявления и реализации[1122]. Для святителя Иоанна Златоуста сребролюбие и любостяжание — это «булимия души»: «Нет более жестокой болезни, чем неутолимый голод, называемый у врачей булимией: человек много ест, но ничто не успокаивает его. Перенесите такую болезнь из тела в душу: что страшнее? Булимия души есть скупость: чем более насыщается, тем более желает. Она всегда распространяет свои желания за пределы того, чем обладает»[1123]. Эта ненасытность мучает как богатых, так и бедных[1124]. Под влиянием этой страсти бедные завидуют богатым, а богатые тем, кто богаче их самих, ибо «всякий, владеющий сверх меры, считает себя еще слишком бедным», — отмечает святитель Амвросий Медиоланский[1125].
В этой ненасытности проявляется тиранический характер сребролюбия и любостяжания, которые делают человека рабом его имущества[1126], привязывают к богатствам, принадлежащим ему или вожделенным для него, втягивают в бесконечную погоню за новыми приобретениями, подчиняют все его способности своим целям и вещам[1127] и предают его бесам более, чем все другие страсти[1128]. Сребролюбие и любостяжание лишают человека свободы, буквально сводят его с ума.
Постоянное, неутолимое желание иметь больше, а также сохранить имеющееся вызывает в душе — по причинам, перечисленным выше, — непрерывный вихрь, нескончаемые волнения и перемены. У тех, кого коснулись сребролюбие и любостяжание, «никогда не бывает спокойствия, уверенности в душе… ни ночь, ни день не приносят им успокоения, но они терзают себя со всех сторон», — говорит святитель Иоанн Златоуст[1129].
Сребролюбие и любостяжание порождают в душе прежде всего чувство страха, тревоги и даже тоски. Святитель Григорий Великий так описывает внутреннее состояние скупого и алчного: «Когда он объял груду вещей своей скупостью, его угнетает полнота. При том что единственная его тревога — сохранить то, что приобрел, пресыщение ввергает его в тоску. Первая скорбь, которую он чувствует, — беспокойство, вызванное вопросами, которые ставит перед ним его неуемное желание: как достичь того, что он вожделеет? После того как желания хоть однажды удовлетворятся, возникает другая скорбь: тревога о том, чтобы сохранить собранное с таким трудом[1130]. Он поистине удручен всеми видами скорби, которые являются в данном случае карой за вожделение и заботу о сохранении имущества»[1131]. Святитель Иоанн Златоуст дает
