Андрей Ломачинский - Вынос мозга
Стали на офицера наседать — так и так, в вашей крови, товарищ капитан, циркулируют излишние женские гормоны, но вместе с гормонами из противозачаточных таблеток. Объяснитесь, пожалуйста, как они туда попали? Каким образом и с какой целью вы их туда вводите?
Капитан клянётся и божится, что никаких противозачаточных таблеток он в жизни не пил, никаких эстрогенов себе не колол, что он никакой не гомосексуалист и не трансвестит — своей мужской породой он весьма доволен, любит исключительно женщин и пол менять даже в страшном сне не собирается. Одно только смутило хирургов — после этого разговора уж очень капитан мрачный стал. Сидит в полном одиночестве на подоконнике в коридоре и курит одну за одной в полнейшей депрессии. Позвали тогда они на консультацию психиатра.
. Приходит психиатр. Для приватности увёл капитана в процедурную и давай там его расспрашивать. Уж какой он там подход использовал, уж какую психологическую методику применял, но, видать, оказался профессионалом наивысшей категории — с одной беседы в самые сокровенные глубины души залезть сумел. Ведь какие самые оберегаемые секреты конкретного человека? Секреты сексуальных отношений! Тем более становятся секреты подобного рода тайной в квадрате, если сексуальные отношения отличаются от общепринятого среднего. То, что большинство людей нормой никак не считает и называет сексуальным извращением.
Тот связист действительно любил женщин, любил много и любовью самой плотской. Жену свою удовлетворял ежедневно, а в выходные так и не раз, но ещё умудрялся по любовницам бегать. Только его мужское хозяйство просто так на женщину не реагировало. Необходим был довольно странный ритуал — капитан упрашивал свою партнёршу помочиться ему в рот. А мочу эту пил. После этого у него возникала бурная эрекция, и он страстно удовлетворял свою пассию всеми возможными способами. За последующие бурные ласки подруги этого офицера-красавца, включая жену, странность эту ему прощали, а после нескольких «сеансов» даже выполняли эту просьбу с нескрываемым удовольствием.
Вот и весь секрет — большое количество женских гормонов и противозачаточные стероиды, а также продукты распада эстрогенов всё ещё с весьма высокой гормональной активностью выводятся из организма почками. И жена, и любовницы того капитана регулярно пользовались противозачаточными таблетками, и, разумеется, их моча кроме собственных эстрогенов была весьма сильно «подсолена» синтетическими. Такой «коктейль» из натуральных и искусственных гормонов мог запросто вызвать гормональные расстройства с появлением «климактерических приливов» и формированием женских половых признаков. Но при одном условии... Такой мочи должно быть выпито не просто много, а очень много, регулярно и часто.
«Так сколько же вы мочи выпиваете?» — спросил психиатр. «Ну, у жены каждый день, а у подруг четыре-пять раз в неделю. Каждый раз столько, сколько у них в пузыре удержаться сможет — они знают, что перед моим приходом в туалет ходить не следует, терпят и ждут, а то ведь у нас ничего не получится...»
Операцию пришлось отменить — на следующий день у этого молодого капитана случился самый настоящий инфаркт. И дело тут вовсе не в психологическом стрессе, хотя, конечно, задушевная беседа с таким признанием капитанские нервы пощекотала порядочно. Дело тут всё в тех же гормонах — очень известный побочный эффект их излишней концентрации заключается в том, что они вызывают повышенную свёртываемость крови с тенденцией к тромбообразованию. А ведь инфаркт миокарда — это всего лишь внутрисосудистый тромб в сердце. Капитанское признание сработало лишь как спусковой крючок, но не как главная причина.
Капитана из армии уволили по кардиологической статье, хотя если честно, то всё же стоило ему дать «семёрку» из психиатрии. Статья «7 б» Приказа Министерства обороны № 185 о всяких маргинальных психопатиях так называлась.
Солдат спит — служба идёт
Кафедра пропедевтики была самой гуманной кафедрой в Военно-медицинской академии. Пропедевтика — это первый раздел реальной медицины. Собственно, с неё медицина и начинается. Пропедевтика учит, как больных надо опрашивать, как к ним врач должен относиться, как осматривать, как щупать-пальпировать, не лапая, как стучать-перкутировать небольно, что и где фонендоскопом слушать. Военные курсанты-медики от гражданских студентов в этом плане ничем не отличаются. Нет такой «военной пропедевтики», хоть на кафедре одни полковники на майорах сидят. Мирная наука. Но и на самой мирной кафедре порой случались весьма занимательные военные эксперименты.
Давно это было. Гагарин отлетал, «Союз» — «Аполлон» отстыковались, и началась эра развития советской долгосрочной орбитальной космонавтики. Если кому приходилось видеть кадры документальной кинохроники о возвращении первых советских долговременных космических экспедиций, тот поймет, о чём речь. Первопроходцы наших длительных орбит, отсидев в невесомости на «Союзах» и «Салютах» несчастные пару месяцев, вываливались из приземлившихся капсул, как мешки с дерьмом. Невесомость коварной оказалась — никакой нагрузки на мышцы. Да ладно бы только на мышцы — при развивающейся сильной мышечной атрофии из костей кальций уходил! Кости хирели. Надо было проблему как-то решать. Это сейчас космонавт, крутящий педали тренажёра, — картинка естественная, а в те дремучие времена любой космический начальник над идеей закинуть в космос велосипед только бы рассмеялся — слишком уж дорогими каждый килограмм груза и каждый кубометр космической станции выходили. Однако ежемесячно менять экипажи выходило ещё дороже.
Как в науке водится, перед тем как проблему решить, надо её хорошенько изучить. А изучив, надо сделать модельный эксперимент. А если на модели появляется искомый результат — вот тогда вам и доказательства, и метод решения на блюдечке. Переход теории в практику, так сказать.
Кафедра авиационной и космической медицины за дело взялась споро — за пару месяцев был спроектирован хороший тренажёрный комплекс и отрегулирована диета — полагалось космонавтам много часов в день крутить педали да тянуть пружины, а вместо сахара жрать глюконат кальция. Вызвали тогда начальника кафедры в Звёздный и спросили, знает ли он, сколько его задумка народному хозяйству СССР стоить будет. Тот не знал, в чём искренне признался. Тогда и вышел приказ — малой кровью на земле длительную невесомость смоделировать, чтобы теоретические изыскания на практике по дешёвке подтвердить.
Ну, с велотренажёром просто оказалось, хоть тоже не без курьёза. Есть в спортивной медицине такой термин — «ПВЦ-170». Это когда человеческий организм на тренажёр сажают и заставляют педали крутить, чтоб сердце аж сто семьдесят ударов в минуту выколачивало, а сами время засекают — сколько до «больше не могу» испытуемый выдержит. Министерство медицинской промышленности хороший титановый «велосипед» сделало — полную копию того, что на ВДНХ В «Салюте-6» вверх тормашками висел. Позвали педальки покрутить на этом велосипеде какого-то чемпиона СССР по велогонкам. Ну, тот пришёл утречком, на велик сёл, покрутил, быстренько вышел на сто Семьдесят ударов в минуту, а потом с таким сердечным ритмом так и сидел до конца рабочего дня. Затем слез, утёр пот и сказал, что договор с ним на пятьдесят рублей за пять часов. Вот он пять часов открутил, давайте мне полтинник, а крутить задаром он не хочет. Военно-медицинская братия от такого результата слегка опухла — из обычных курсантов никто больше пятнадцати минут ПВЦ-170 не выдерживал. Вот были спортсмены в советское время! И ведь без допингов. Когда настоящих лётчиков-космонавтов на тренажёр привозили, результаты не сильно курсантские превышали — такую пытку мало кто до получаса выносил. Пришлось требования к сердечной нагрузке значительно понизить, чтоб на три-пять часов ежедневной космической тренировки выйти...
А вот с полной моделью костно-мышечной гипотрофии оказалось сложнее. Не было на кафедре авиационной и космической медицины своих коек, а значит, и не было возможности положить людей, как подопытных кроликов, под многомесячный эксперимент. Зато такие койки были на пропедевтике. Так и ввязалась мирная кафедра в военный эксперимент.
Необходимо было отобрать нескольких молодых людей в абсолютном физическом здравии и уложить их полными инвалидами-паралитиками в течение многих месяцев на коечку. Руки и ноги фиксировались ремнями, а чтобы никаких тонических упражнений не делали (то есть чтобы мышцы не напрягали), в каждую палату полагались круглосуточные сиделки-надзиратели.
Кровати располагались так, чтоб всем был виден телевизор, плюс перед сном несколько часов отводилось на чтение художественной литературы. Читала сиделка, а все слушали. И письма тоже сиделка писала под диктовку. Оправлялись в утку. Душ и ванну заменяли обтирания мокрыми полотенцами. Кровати были специальные, с открывающейся под задницей дыркой, чтоб даже во время необходимых физиологических актов никакой нагрузки на мышцы спины не выходило. Да и сам уровень кроватей был необычный — не строго горизонтальные, а двадцать шесть градусов наклона вниз в сторону головы, чтобы давление крови было точно как в невесомости. Ну а от сползания на кровати человека удерживали опять те же фиксирующие ремни.
