Алиса Витти - Код Женщины. Как гормоны влияют на вашу жизнь
Я бы хотела поблагодарить свои менструации
Исходя из того, как я проводила свое свободное время в двенадцатилетнем возрасте, можно было бы предположить, как будет развиваться моя карьера. Каждый день после обеда мы вместе с моими лучшими подругами Кристен, Кейт и Мелиссой выскакивали из парадных дверей нашей школы и бежали к забору на заднем дворе. В то время как остальные ученики мчались на поле, чтобы провести там тридцатиминутный перерыв, мы предпочитали сидеть на стене, которая не кажется такой уж высокой с земли, но когда ты на нее взбираешься и оглядываешься назад, то видишь шестиметровый обрыв, примыкающий к школе с противоположной стороны. Сейчас, оглядываясь назад на наши посиделки, я понимаю, насколько они были символичны. Весной шестого класса мы как раз стояли на краю неизбежной пропасти полового созревания. Большинству девочек в школе, казалось, были безразличны происходящие в них фундаментальные изменения, но я была взволнована и заворожена первыми признаками того, что становлюсь женщиной. Я помню, как приглядывала за соседским ребенком и читала книги хозяйки, которые назывались «Чего ожидать, когда вы ждете» и «Радости секса». Я думала: «Ого! Мне так повезло, что у меня будет женское тело. Это самая классная вещь на свете!» Так я думала и в двенадцать, и в тридцать.
Итак, я организовала кружок, который назвала «Циклический клуб», мы ежедневно собирались, чтобы обсудить физические и эмоциональные изменения, происходившие с нами в тот период времени (не говоря уже про обычные проблемы переходного возраста). На манер медиума я пыталась предсказать, когда у кого из моих подруг начнутся «эти дни», кто будет первой (Кристен), второй (Кейт), третьей (Мелисса) и четвертой (наконец-то я). Мне стоило заключать пари на деньги, потому что именно в такой последовательности все и произошло. К началу седьмого класса у всех трех моих подруг уже начались менструации. Но тогда я не подозревала, что мне самой придется ждать до февраля десятого класса – мне на тот момент исполнится пятнадцать, – когда мой организм завершит пророчество и у меня тоже наконец-то начнутся месячные. Не знала я и того, что увлечение шестого класса перерастет в дело всей жизни.
Я придаю своему менструальному циклу гораздо большее значение, чем большинство женщин. Он всегда был моим компасом, ведущим меня через захватывающие приключения, а также показал чудеса физического исцеления, задал направление моей карьеры, свел меня с несколькими действительно потрясающими людьми и помог понять и прочувствовать силу женской энергии. Он открыл мне целый мир, который иначе я не смогла бы даже вообразить, поэтому я хочу от всей души поблагодарить свой менструальный цикл.
У каждого есть своя история. Вот моя!
Если можете, представьте меня такой, какая я сейчас: метр шестьдесят семь, густые каштановые волосы, сияющая кожа, женственные округлости, соответствующие весу в 68 кг. Но позвольте отметить, что я не всегда была такой.
В то время как мои подруги развивались «нормально» в период полового созревания, у меня этот процесс выражался гораздо менее ярко: я была похожим на мальчишку, пухлым, прыщавым ребенком с жирными непослушными волосами. Я никогда не была молодой Одри Хепберн. Когда у меня наконец начались менструации, они случались от двух до четырех раз в год. Поначалу мне даже казалось это удобным: никаких прокладок под моими легинсами, и все такое. Но когда я стала старше, здоровье и внешний вид потребовали большего внимания с моей стороны. Большинство докторов сходятся в том, что девушке следует начать проходить гинекологические осмотры после первой менструации или с началом половой жизни. Раз уж я была такой поздней пташкой, мне пришлось ждать шестнадцатилетия, чтобы впервые пойти к гинекологу. Во время первого посещения, да и всех последующих, я с нетерпением ждала возможности обсудить свои мысли о состоянии моего здоровья, начиная с набора веса и заканчивая угрями, нерегулярными менструациями и проблемами со сном, потому что всегда подозревала, что я не на все 100 процентов «правильная».
Однако мне не всегда удавалось достичь взаимопонимания с доктором, и в большинстве случаев я бывала разочарована. Я снова и снова повторяла докторам, что со мной что-то не так, и все они в один голос твердили, что мне надо принимать оральные контрацептивы. Я допытывалась, как они мне помогут, но мне всегда говорили, что я просто должна их принимать – это «будет лучше, чем ничего». Я могла показаться другим слишком самоуверенным ребенком, раз так говорила с врачами, но я из такой семьи, где опасаются медикаментов, польза которых не ясна, и никогда не делают скидку на то, что ты ребенок или женщина. Кроме того, даже мой подростковый ум смущала рекомендация принимать таблетки, когда причина симптомов и заболевания не определена. Поэтому я отказалась от курса лекарств и так и осталась со слабым здоровьем и без ответов. Затем я посетила докторов, которые сказали, что у меня проблемы с эндокринной системой или, точнее, с щитовидной железой. Но все их тесты давали неясный результат, поэтому я по-прежнему топталась на месте.
В конце концов мой вес достиг ста килограммов, на моем лице, груди и спине постоянно высыпали болезненные угри, а менструации случались всего два раза в год.
В колледже Джонса Хопкинса я впала в такую глубокую депрессию, что весь день проводила в постели, а ночью искала всевозможные способы заглушить физическую боль. Я оказалась очень уязвимой для дурных студенческих привычек и начала выпивать в попытках заглушить собственное чувство неполноценности; чтобы похудеть, пыталась выжить на одном сэндвиче с индейкой в день, пила кофе литрами, чтобы поддерживать хоть какую-то энергию, и умудрилась провалить экзамен по итальянскому, хотя росла, общаясь на романском языке, и всегда справлялась со всеми тестами. Мой преподаватель поставил мне первый и единственный «неуд», потому что я не посещала занятия, но единственная причина, по которой я там не появлялась, заключалась в том, что мое тело буквально не функционировало в 9 часов утра – время его лекций. Я опустилась на самое дно и волновалась за свое здоровье больше, чем когда-либо, особенно учитывая, что ни один из моих терапевтов не знал, что со мной происходит.
Так, в возрасте около двадцати лет, когда я все еще была студенткой колледжа, я решила взять все в свои руки. Будучи книжным червем, я отправилась в библиотеку и проштудировала огромное количество медицинских изданий в поисках способа помочь себе. Как-то поздним вечером в журнале по акушерству я наткнулась на короткую статью о болезни Штейна–Левенталя, которая сейчас называется синдромом поликистоза яичников (СПКЯ). По мере прочтения статьи я все больше удивлялась, насколько точно перечислены симптомы моего заболевания! Меня знобило. Это был поворотный момент!
Следующим утром я направилась в гинекологический кабинет колледжа, положила статью на стол перед носом у доктора и потребовала, чтобы мне провели единственный достоверный тест для определения этого заболевания – трансвагинальное УЗИ. Эта болезненная процедура предполагает исследование внутренних половых органов на предмет наличия множественных кист яичников, при которых диагностируется названная болезнь.
Доктор была ошарашена моей прямотой, но милостиво согласилась провести процедуру. Разумеется, мой инстинкт меня не подвел: кисты были там, отчетливо видные на экране аппарата УЗИ. Оба яичника были покрыты множественными кистами. Мы обе на минуту застыли в молчании, а затем отправились из процедурного кабинета обратно в ее офис. Там у нас состоялся разговор, изменивший все.
Хотя в глубине души я была уверена, что УЗИ подтвердит мои подозрения, все равно я была настроена скептически. Ведь в подростковом возрасте в Ньютоне, штат Массачусетс, меня осматривали доктора – выпускники Гарварда, а затем, в студенческие годы, – лучшие доктора колледжа, но ни один из них не предположил данный диагноз и даже не провел простейшие тесты и УЗИ, чтобы исключить его! Почему никто не смог сложить вместе части головоломки из моих разнообразных симптомов и провести тест на СПКЯ, учитывая убедительную и довольно поразительную статистику, говорящую о том, что данным синдромом страдает каждая восьмая женщина? Почему это произошло со мной? Но хорошая новость заключалась в том, что я наконец-то диагностировала, что у меня. Но затем я получила новый удар судьбы, еще более страшный: СПКЯ считается неизлечимым в западной медицине.
Когда Нет – единственно правильный ответ
Этот мрачный вердикт был вынесен мне сразу же после ультразвукового исследования, когда я поинтересовалась у доктора, каковы прогнозы при СПКЯ. Бесстрастным голосом она произнесла такие слова, как «диабет», «ожирение», «бесплодие», «сердечное заболевание» и «рак». Я глубоко вздохнула и почувствовала, как из самой глубины моего тела поднимается возглас «НЕТ!», издаваемый каждой моей клеткой. Вы когда-нибудь испытывали настолько сильное чувство убежденности, что оно будто бы поднималось из самых глубин вашего существа, таких глубин, о которых вы, возможно, и не подозревали? Для меня это «НЕТ!» было именно таким мандатом, решением, итогом всего моего существования… знаком того, что мне нужно бороться за свое тело. Я спросила, каков может быть рекомендованный курс терапии, и врач посоветовала заместительную гормональную терапию в форме противозачаточных таблеток. Врач сказала, что я смогу перейти на кломид[2], когда захочу зачать ребенка или, при необходимости, пройти процедуру ЭКО. И, словно вышесказанного было мало, она добила меня тем, что порекомендовала мне принимать и другие медикаменты, чтобы купировать симптомы: глюкофаж для контроля инсулина, альдактон от избыточного роста волос, роаккутан от проблем с кожей, таблетки от повышенного давления, и еще, и еще, и еще…
